Хозяйка Талеи

Доброе слово и кошке приятно, а уж людям — тем более. Селеста никогда не добилась бы своего положения, если бы забывала эту маленькую сентенцию. Умению манипулировать смертными она училась долго, осознанно и у лучших, поэтому сейчас некоторые вещи говорила автоматически, хотя и с неизменным успехом.

Только отправив морванитов восвояси, она наконец-то пересказала Медее подробности прошедших переговоров. Красавица слушала жадно, лихорадочно поблескивая глазами и даже не жестикулируя, позабыв о привычной игре в «трогательную ранимую женщину».

— Не верю! — выспросив все до конца и заставив повторить некоторые моменты трижды, в конце концов высказалась подруга. — Так не бывает. Слишком хорошо!

— У меня сложилось впечатление… — Теперь, когда первая эйфория прошла, к Селесте частично вернулась способность отстраненно рассуждать о событиях, и она формулировала мысли вслух: —…Что Гарреш искренне не считает нас врагами. Но и союзниками не видит. Словно нет точек соприкосновения, интересы лежат в разных плоскостях.

— Он мог обмануть тебя!

— Ну, с его-то опытом это несложно, — признала вечно юная девушка. — Только зачем? Как ни противно признавать, Гарреш — хозяин положения.

Красавица раздраженно зарычала, обнажив клыки, смущенно ойкнула и прикрыла ладошкой рот. Кажется, этот маленький инцидент отвлек ее от переживаний и вернул спокойствие. Старшая вампиресса рассмеялась:

— Не волнуйся. Раз он столько лет нас игнорировал, то с какой стати вдруг захочет менять привычки? Меня больше волнует результат его беседы с начальством. Согласятся ли они помочь?

— А ты как думаешь?

— Не знаю. — Улыбка исчезла с лица Селесты. — Теперь не берусь судить.

Серебряная серьга покачивалась в ухе, вызывая легкую боль и приятное раздражение. Металл, ненавистный любой нежити. Зато сразу понятно, кто старший: молодняк такого украшения нацепить не осмелится! Отравы боятся, сопляки.

Зерван пнул ногой скрючившееся в дорожной грязи тело. Человек застонал.

— Очухался, мясо?

Смертный шевелился, так что старейшина счел его готовым к диалогу.

— Слушай меня, чмо. Тебе было сказано следить за районом, бирку ты получил. Пацаны отчитывались перед тобой. Так? Не слышу!

Человек промычал что-то утвердительное.

— Тогда какого хрена я узнаю от других людей, что какие-то левые шныри ходят по баракам и подписывают босоту на непонятное?

Плохое настроение Зервана объяснялось двумя причинами. Во-первых, ловить чужаков хозяйка послала не его, а этого павлина Латама. То есть Зервану и его парням не доверяют. Во-вторых, деловые в последнее время своевольничали — не по-крупному, но тоже приятного мало. Приказы выполняли с проволочками, еженедельные выплаты задерживали и приносили по частям, явно утаивая куски, самовольно делили между собой районы. В последнее время появилось много не желавших подчиняться немертвым банд. Раньше они действовали только на окраинах, крысятничая по мелочовке, и потому на них не обращали внимания. Сейчас вся эта шелупонь пробовала влезать в серьезные дела, причем отстегивать долю не желала.

Одного-двух можно наказать, превратить в урок для остальных. Что делать, если бунтовать начинают все?

Нет, в чем-то их понять можно. Стража мышей не ловит, «пауки» и аристократы строят друг дружке козни, купцам чужие проблемы до фени, лишь бы их не трогали. Воля полная — делай что хочу! При таких раскладах сам Темный велит пощипать лошков. А восставшие, по воле госпожи, особо разгуляться не дают, им покой нужен… Не держи Зерван смертных в железном кулаке — и банд, а следовательно, и крови, беспредела в Талее было бы больше. Если честно, он бы и сам не прочь кое-что поменять. Тех же купчишек, к примеру, потрошить можно чаще, и оброк на ремесленный квартал маловат, надо бы увеличить. И с какой стати он не должен осушать «коров» до конца? Мяса на улицах хватает, пропажи десятка гулящих девок и не заметит никто. Только ведь с госпожой не поспоришь.

Раздражение вылилось в новом ударе, пришедшемся по ребрам жертвы.

— Кто они такие? Чего хотят? Отвечай, мясо!

— Не знаю, — просипел смотрящий за одним из беднейших районов порта. — Они просто вербуют людей. Поят, подкармливают, денег дают иногда немного. Обещают хабар хороший, если за ними в нужное время пойдут.

— Ты чё, их разговорить не смог?

— Да их самих развели втемную, не знают они ничего! В храме после службы святоша подошел — идите, говорит, помогите страждущим!

— В каком храме?

— Солнца.

Это уже куда серьезнее.

— Сразу почему не сообщил?

— Ну… нечего было сообщать.

— Да? — Зерван рывком поднял смертного на ноги и, придерживая за шкирятник, развернул лицом к себе. — Или тебе монет отвалили? Пятьдесят серебром, в «Красном раке», позавчера ночью. Чего молчишь, падаль, а?

— Пощади, — хрипло выдавил нетрусливый и сильный мужчина. — Темный попутал.

— Ты Господина всуе не поминай — не любит он этого, — повторил вампир услышанное когда-то от Селесты выражение. — Деньги отдашь. Территорию я тебе урежу. Этих, из храма, покажешь моим парням. Понял, нет?

— П-понял, старший. Спасибо. Вовек не забуду, старший.

— Ну, а раз понял, то ползи отсюда.

Отпустив необычайно легко отделавшегося бандита, Зерван свистнул своим и пошел к выходу. Разборка проходила во дворе небольшого домика на окраине ремесленного квартала, рядом стояли полусгнившие бараки, и жившие в них люди предпочитали не совать нос не в свое дело. Да если бы и сунули, трех восставших за глаза хватит разобраться с любой кучей идиотов.

По правую руку, как всегда, пристроился Шрам. Верный помощник при жизни шалил на дорогах и слыл удачливым атаманом, не раз уходившим из самых хитроумных западней. Собственно, именно из-за излишней удачливости он и погорел. Взял однажды куш больше положенного, шайкой заинтересовались центральные власти и устроили облаву. Атамана схватили свои же, надеясь откупиться от казни передачей главного преступника в руки правосудия. Шрам, не будь дураком, не стал дожидаться знакомства с палачом и освоения на собственной шкуре изысков современной мысли наподобие вливания в горло расплавленного свинца или сажания на кол, и покончил с собой. Вскрыл вены остро заточенным осколком кирпича. Должно быть, тюремщики сильно удивились, когда через три дня он восстал немертвым…

Поскольку дело происходило в соседнем королевстве и грехов перед Талеей у Шрама не было, он решил сменить место жительства на более спокойное. Тот факт, что ему удалось сохранить разум, бежать, сразу после восстания покинуть место второго рождения и дойти до цели, вызывал восхищение у всех, знакомых с его историей. Зерван сразу приметил толкового парня и вскоре сделал своим ближайшим помощником. Как раз после нечаянной гибели старого.

— Зачем святошам мясо? — словно бы в сторону заметил он. — Да еще тишком?

— В то, что им Иллиар велел добро творить, ты не веришь? — Оба матерых волка одинаково ухмыльнулись. — Затевают что-то. И ведь не поспрошаешь их…

Зерван скрипнул зубами. «Трясти» дворянство или священников восставшие не имели права, и это здорово раздражало. Мешало. Они вообще много чего не могли, если разобраться, но если с частью запретов старейшина был согласен — типа там не оставлять трупы на видном месте, не лезть в политику и тому подобное, — то вот такие, удерживающие в заданных «пауками» границах не хуже строгого ошейника, его просто бесили.