Хозяйка

В диком лесу, где мы живем, нет законов, мы готовы к худшему и знаем, что защищаться придется самим.

Мы презираем проходимцев с лисьим взглядом, кормящихся за счет чужих карманов, мы в грош не ставим их лицемерное кривлянье, какое нам дело до них, а им до нас?

Мы — беспризорники, мы выживаем, как умеем, мы верим в судьбу — алгоритм, заложенный в компьютер, и в то, что питание не даст внезапный сбой.

Мы доверчивы, мы помогаем слабым, мы несем свою ношу, пока есть силы, не задумываясь, что будет потом.

Мы не считаем, что правильно живем, и ничем не гордимся, просто мы уже не знаем, как можно иначе жить.

Восток и Запад

Он приезжает в Америку не в поисках лучшей доли, не в надеждах реализоваться как личность в обществе неограниченных возможностей — его родители, бежавшие из коммунистического Китая, привозят его ребенком в страну, где трудолюбие и здравый смысл вознаграждаются на благо общества и семьи, где законы работают, где есть возможность воспитать детей в духе благонамеренности и прилежания.

Он растет, его не влекут слова, события и идеи, все то, что расплывается и ускользает от четкого логического анализа, его привлекают машины, работающие по физическим законам, химические реакции, из которых невозможно убрать ни один элемент, компьютеры, мощный интеллект которых раскладывается на простейшие, ясные даже ребенку компоненты.

Духовные поиски юности тоже обходят его стороной: его не занимает ни старая религия, несущая мятущимся душам мир и покой, ни новые философские учения, опровергающие традиционные человеческие ценности, ни любовь сексуальных женщин, приносящая в жизнь очарование и блеск. Он изучает в университете точные науки, и у него всегда есть работа в старом, купленном родителями для сдачи в аренду доме, где надо бороться с плесенью и требуют ремонта то перекрытия, то водопровод.

Он оканчивает университет, работает программистом, компьютерная индустрия представляется ему в виде слоеного пирога, все прослойки которого — программисты, системщики, аналитики — выполняют свою функцию и трудятся в своей области на пользу корпорации и клиента. Ему кажется, что вся западная цивилизация выстроена по такой же разумной модели: он уважает западную медицину, основанную на современных лабораторных исследованиях, западную юриспруденцию, способную в нужный момент прийти гражданину на помощь, западный образ жизни, дающий трудящемуся человеку возможность поддерживать себя в форме, чтобы долго и плодотворно трудиться и успеть воспитать детей.

В сорок лет он еще не женат, он живет с матерью в том же вечно ремонтируемом доме: старые китайские женщины отличаются скверным характером, они полны суеверий и предрассудков, они окуривают дом благовониями, чтобы отогнать злых духов, они делят еду не на вкусную и невкусную, а на «горячую» и «холодную» в соответствии с учением Ян-Инь, они пилят и донимают своих образованных сыновей, называя их рационализм расточительностью и пеняя им на собственную глупость. Он заботится о матери, несмотря на ее попреки, он не ищет иных путей, не мечтает о любви, страсти и наслаждении, он знает, что у человека должна быть семья, потому что человек — лишь песчинка, гумус, создающий почву для будущих поколений, и если земля удобрена правильно, она даст урожай.

Когда ремонт в доме подходит к концу, наступает время подумать о браке: он не ищет похожую на мать традиционную китайскую жену и, не надеясь завоевать высокомерную американскую невесту, обращает свой взор на Россию, где хочет найти трудолюбивую женщину, с которой можно будет создавать принадлежащую западной цивилизации семейную ячейку. И, прилетев для этого в Питер, он нанимает меня в переводчики, чтобы знакомиться с будущей женой.

Но русская женщина, к которой он приезжает, работает тренером в фитнес-центре, она любит духи, путешествия и гламурные журналы, ее не вдохновляет идея скромно трудиться ради будущей пользы, ей хочется заявить миру о своем существовании, ей хочется выразить свое мировоззрение поступками, вещами или хотя бы словами, ей скучна его логичная, чуть ли не цифровая жизненная система, она сама мнит себя целой Вселенной, Вселенной не пара песчинка и, огорченный, но не отчаявшийся, он уезжает обратно домой.

Эта маленькая история, конечно, не показатель, и все же, вспоминая этого влюбленного в западную цивилизацию китайца, я думаю, что и Западу, сплошь состоящему из аутентичных индивидов, есть что позаимствовать у Востока с его жестоким сердцем, у армии атомов, живущих ради идеи: цивилизации приходят и уходят, а рыбы идут за тысячи миль на нерест, морские черепахи плывут откладывать яйца, и стаи птиц рассекают воздух уже миллионы лет.

Форма и содержание

Ах, как хороша эта комната с окнами во всю стену, с крышами петербургских особняков и золотой осенней листвой там внизу, с солнечными лучами, освещающими белые стены, вся такая воздушная и слишком красивая, чтобы в ней жить. Она и предназначена не для жизни, а для сдачи внаем, в мягком белом кресле у окна устроилась ее изящная хозяйка, она снисходительно смотрит на молодую пару, приехавшую из Москвы на выходные, восхищенно озирающуюся по сторонам.

Я воображаю, что, предположим, эта квартира принадлежит мне, и я надену вечернее платье, как в присланном гламурном журнале, куда каким-то образом попал мой рассказ, и усядусь на мягкий пушистый диван, как журнальная красавица-модель, и буду так же хороша (я же только предполагаю!) и — чего дальше? А, ну ясное дело, приходит Он, не знаю, с кем сравнить, потому что мало смотрю телевизор, но и так понятно, каким он должен быть, и что дальше должно произойти в белой воздушной спальне. И тут я сразу думаю, а много ли прибавит эта красота к тому, что будет там происходить, потому что то же самое выходило не хуже и в простенке между фанерным шкафом и вешалкой, и одни с энтузиазмом со мной согласятся, а другие только усмехнутся и скажут, что зелен виноград.

Форма без содержания пуста, но где, интересно, заблудилось у нас содержание? Выставлены в сверкающих витринах унитазы один другого красивее и функциональнее, а недавно мне вообще прислали рекламу новинки — электронного биде с люфтом сидения и автоматическим феном, способного «подарить ни с чем не сравнимое блаженство». Но никто не прислал рекламы умных мыслей, которые должны прийти в голову счастливцу, сидящему на уникальном унитазе, потому что какой же тогда смысл, если последует лишь традиционный результат?

Я недавно встретила женщину, занимающуюся перманентным макияжем. Она с гордостью говорила: «Я делаю лицо!» и хвасталась, что и самых страшных уродин превращает в красоток. Потом, правда, признавалась, что эти искусственные красавицы все равно остаются бродить одинокими. В чем же тут просчет? Или требуется еще и какой-то другой макияж?

Есть реклама туши для ресниц, краски для бровей, теней для оформления глаз, но где реклама прекрасной души, скрывающейся за своим зеркалом? Где реклама любви, в каком разделе ее искать — высоких технологий, развлечений или коммерции?

Строятся дома, выклеиваются арки в комнатах, ванные заполняются стильной сантехникой, создаются чудесные интерьеры, пустые оболочки, в которых предлагается жить. А в этих оболочках двигаются другие, живые оболочки, не осознающие своей незаполненности, морщат лоб в качестве рудиментарного жеста… Бессознательно тоскуют по сути? Изумляются, что я всем этим хочу сказать?

Стол яств

Я люблю, чтобы было мало, чтобы только нужное и ничего лишнего, в шкафу — несколько свитеров и пар штанов, платьев нет — они не функциональны, все ненужное беспощадно выносится к мусорному бачку, новое — тщательно выбирается; в компьютерном ящике — только актуальные письма, ящик регулярно чистится; в реальных ящиках письменного стола — документы и необходимые бумаги, дребедень типа открыток и просроченных гарантийных талонов отслеживается и выбрасывается. Я не люблю залежей и в холодильнике, вдохновленная Майей Гогулан, я мало ем и голодаю, я жую хлебцы и сухофрукты, можно было бы вообще не есть, было бы еще лучше.