Храм
Шрифт:
— Но я — не звезда.
— Согласен: для этого вас еще недостаточно раскрутили средства массовой информации.
— Но я совсем не хочу этого! У меня очень много работы! Надо сделать витражи, закончить ризницу, приступить к фрескам…
— Даже при всем желании мы ничего не можем предпринять сейчас, Фернандо: городской голова все блокирует. И чтобы ему противостоять, необходимо привлечь средства массовой информации, заинтересовать общественность и перетянуть ее на нашу сторону. Это единственное, что может заставить его пойти на уступки. Это наша праща. Понятно?
Предложение телевидения Мадрида было кстати, так как два дня назад член муниципалитета, вероятно, рассерженный всей этой суетой, очень быстро отреагировал. Джильда получила заказное письмо для своего брата, в котором требовали немедленно заплатить все до копейки в течение пятнадцати дней, а в случае неуплаты мэрия приступит к сносу собора — что было незаконно, так как разрешение на строительство не требует оплаты. Поэтому
19
Игра слов: катодный или электронно-лучевой, что лежит в основе телевидения.
Пользователи Интернета уже могли внести свой вклад на нашем сайте для того, чтобы помочь Фернандо рассчитаться с долгами. Меж тем первые денежные взносы заставили себя ждать. Сайт «La Toile» свободно распространял идеи маэстро в своем особенном стиле, очень искренне. К сожалению, многие не обратили внимания на содержание, на его суть: текст утратил привлекательность, и заложенные в нем идеи были сведены к рекламным объявлениям. Большая часть населения не могла увидеть движущиеся картинки, которые вызывают конкретные эмоции. На домашней странице сайта вскоре должно было появиться предисловие к этим событиям, отснятое с помощью портативной видеокамеры, где вначале появляется влюбленная парочка — ее играем мы с Надей, затем — молодая мать, которая держит за руку своего ребенка, и дед с внуком. И после этого наконец появляется Фернандо — он грустно смотрит (съемка идет снизу) на собор, оказавшийся под запретом. И тут на весь экран — врезающаяся в память фраза: «Жить без любви невозможно». Эту фразу мне сказал Фернандо в первые дни нашего знакомства, еще не зная, что она принадлежит одному из персонажей романа (Ларуэлль, если не ошибаюсь) Малькома Лори «Под вулканом»: No puede vivir sin amar.
Свинцовое небо. Тяжелые облака, туман. Через окно автобуса номер 282 ничего невозможно увидеть или услышать. Ни ярко-синего купола между деревьями, ни криков птиц. Слышны только выкрики шофера в микрофон. В Бильбао демонстрация за независимость страны басков вылилась в море крови. В столице предотвратили террористический акт, подозревают Алькаиду. Считают, что удалось избежать худшего; всегда есть что-то еще хуже.
Остановка. Все выходят, я остаюсь один. Ресторан «Асадор» закрыт. Металлической шторой. И хлещет гнетущая тишь, безмолвие гагата обдувает лицо, метет пыль по земле, ибо все есть пыль, и все снова превращается в пыль, и никак иначе. На огромном небе вдруг появляется красное зарево в форме слезы, Творец готовится оплакивать. Подымается ветер, льет дождь, я бегу вниз к собору, но там больше ничего нет, одна только бетонная плита, усыпанная обломками, и маленькие здания вокруг, которые напоминают квадратные павильоны культурного центра. А еще там Лорел и Харди, они стали гигантских размеров, хохочут, и от их смеха дрожит земля, и лысый неистово бьет по земле трясущейся от смеха ногой. Рядом с этой гигантской подошвой, которая чуть не раздавила его, съежился гном-шалун в красном колпаке с глазами вылинявшего фиалкового цвета, он плачет, изливая свою душу, и его теплые, быстро испаряющиеся слезы рисуют сердца среди железных обломков неба. Он склонился над молитвенником, и его голова свисает, точно как у безжизненного тела Христа на деревянном распятии. Он умеет читать, и он читает Откровение Иоанна Богослова…
В этот миг я проснулся и, о чудо, «пальцы потянулись к перу». Я начал писать книгу, которую предполагал посвятить отцу.
Пятиминутное выступление Фернандо воодушевило весь Мадрид. Короткое интервью в вечерних новостях ради того, чтобы спасти результат тяжелого сорокапятилетнего труда и завоевать на долгие годы посмертное признание (я бы сказал на вечность, если бы только был уверен в том, что человечество не истребит себя).
Пять минут мой отшельник блистал как звезда, хоть это сравнение ему не нравилось. С божественным огнем страсти в глазах.
Его искренность произвела впечатление. Это было очевидно, как гортанно клокочущая буква «хота» в испанских словах «rojo» (красный) или «viajero» (странник) — характерный говор жителей Мадрида.
Репортаж телевидения Мадрида, который снимали перед собором во второй половине дня и пустили в эфир в самое популярное время, взволновал нас и обрадовал. Мы сидели одной компанией — Надя, Кадель, близнецы Марта и Мария — вместе с Фернандо и его сестрой в заброшенной на этой голубой планете, что катится в пустоту, таверне «Сад», где так много вибрировало чувств. Мне хотелось увидеть широко открытые глаза посетителей, настроенных против телевидения. Я надеялся прочитать в них неловкость или стыд, возможно, сожаление, хотел проверить, смогут ли они наконец
искренне проявить свои чувства к Фернандо или навсегда решили избегать друг друга, погрузившись в кружку с пивом и изучая стеклянное дно. О, как мне понятны эти изнуренные взгляды, отягощенные привычкой и моралью, общественной нормой, установленной другими людьми. И если эти люди так и не поняли, что можно отказаться от соблазнов общества ради того, чтобы построить собор и проторить свой собственный путь, тогда как же им понять мой поступок в конце жизни моей матери? Два или три века назад они отправили бы меня на гильотину или виселицу, сопровождая плевками в лицо. Меня выставили бы демоном. Чудовищем, извергом. Козлом отпущения, который ощущает на себе ненависть, злобу, трудности повседневной жизни.И вот мы вошли в непрочный двадцать первый век, где пошатнулось великое равновесие. Его взорвал этот отшельник с видом бродяги, появившийся сейчас на экране. В голосе журналиста слышна ирония, что может вызвать бурю негодования среди людей старшего поколения, которые сейчас остро чувствуют большой разрыв со своим временем. Привыкший наклеивать ярлыки, репортер задал вопрос разгоряченному Фернандо:
— Трудно определить вашу политическую принадлежность: вы капиталист или коммунист?
— Ни то, ни другое, — возразил Фернандо, — так как капитализм процветает на дурных привычках человека, а коммунизм наивно верит в добродетель человека. И потом… обе системы рассматривают существование человека как гонки: коммунизм создает иллюзию того, что все приходят к финишу наравне, а капитализм — иллюзию о том, что победу можно заработать. На самом деле жизнь — не гонки, в этом я уверен.
Такой ответ смутил журналиста, точнее, показался ему непонятным, и тогда он продолжил в том же духе:
— Стало быть, вы избрали третий путь, мистический, который состоит в том, чтобы оставаться вне игры.
Фернандо воскликнул:
— Я — вне игры? Дружище, да неужели ты не разглядел мой собор!
Старик взял журналиста за мочку уха и развернул лицом к башенкам.
— Видишь купол наверху? Его поддерживают бутылки из-под пива! А кирпичи вон там, видишь? Я их подобрал на стройке. В книге Бытие Господь сказал: «Наполняйте землю и обладайте ею и владычествуйте… над всяким животным…» [20] Знаешь, что это означает?
20
Быт., 1:28.
— ?..
— Это означает, что Бог вручил планету в руки человека, и с этого момента человек за нее в ответе. В отличие от наших политиков, я не освобождаю себя от этой ответственности, и мой собор — доказательство того, что я полностью исполняю свои обязанности: забочусь о людях, не граблю и не разрушаю их богатства, наоборот, я их преумножаю. Стало быть, я — в игре, в самой сердцевине, понятно?
К счастью, эти слова не вырезали при монтаже. Фернандо предоставил средствам массовой информации то, что они искали, — сенсацию. Но то, что для других было сенсационным, для него — обыденным. Или точнее: он доказал, что повседневная жизнь может быть исключительной.
Глупо, конечно, но я впервые в жизни гордился своей смекалкой, слушая бахвальство моего друга по телевидению. Буквально утром я прочел ему тот пассаж из книги Бытие, который он только что процитировал.
Фернандо не питал отвращения к современности, он даже признавал в ней три основных достижения: развитие медицины (он пережил смерть своего малолетнего брата), видимость демократии (бланк, который бросают в урну в знак общественного компромисса) и победу над голодом — только для половины человечества. В остальном, думал он, человечество не прогрессирует и современность создает ему одни лишь помехи. Разве не на современность ссылался городской голова, желая оправдать свои действия и противостоять анахронической мечте своего согражданина?
Мы с Фернандо ликовали, выставив против мэра довод современности. После того как о нем заговорили в средствах массовой информации, Фернандо внезапно стал современным, модным, а его собор, так сказать, — актуальной темой. Мы успешно осуществили путч при диктатуре средств коммуникации.
Фернандо ничего не делал преднамеренно, во время выхода передач в эфир обнажались его искренность и целостность. Радио, национальное телевидение переезжали с места на место. Они уже более настойчиво просили об интервью, и Фернандо продолжал вести игру. Однажды ему предложили надеть футболку с надписью сайта www.save-the-cathedral.com. Впрочем, это нельзя назвать ошибкой средств массовой информации, просто в этом уже не было надобности. На протяжении нескольких дней мы наблюдали взрыв обращений на этот сайт в Интернете, посыпались пожертвования — сотни, даже тысячи евро. Нас представляли несколько ассоциаций, в итоге удалось собрать очень много денег. На сайте «La Toile» появилась петиция о защите собора и возобновлении стройки. Жители Мадрида прошли по улицам города с плакатами в руках. Группа студентов самовольно вселилась в пустующий дом напротив здания муниципалитета. И Фернандо уже опасался навсегда лишиться спокойствия.