Хранилище

Включив передачу, Шеннон рванула с места, оставив на асфальте черные следы от покрышек, и поехала в сторону Главной улицы.

Глава 32

1

Первые три дня Билла держали в полном одиночестве в совершенно темной комнате.

Одиночное заключение. Не было ни света, ни звука, ни мебели, только обитые мягкими матрасами пол и стены, скругленные углы. Никто не открывал дверь, чтобы покормить Билла, но у одной стены были сложены запасы пакетиков с жареной картошкой, рогаликов, фруктов, а также воды и безалкогольных напитков в пластиковых бутылках. В одном углу был туалет, в другом — мусорное ведро.

И это было обучением?

Впрочем, от «Хранилища» следовало ожидать подобного.

Билл не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают, следят, снимают его на видеокамеру в инфракрасных лучах, и даже в кромешной темноте он внимательно следил за своим поведением, за всеми движениями и даже за выражением лица. Он не позволял себе расслабиться, не позволял устроиться уютно. Ему приходилось постоянно играть на публику, которой, возможно, не было и в помине, и когда наконец его выпустили, жмурящегося от яркого света в коридоре учебного центра, все его мышцы были напряжены, затянуты в узел так, что ныли шея и спина.

Ему позволили оставить в темной комнате свою одежду, однако теперь его раздели и поместили полностью голого в стеклянную клетку, установленную посреди наполненного людьми офиса, где в него со смехом тыкали пальцами секретарши и делопроизводители. Там он оставался в течение двадцати четырех часов, вынужденный справлять естественные потребности на глазах у пялящихся незнакомцев, поскольку офис был открыт круглосуточно и сотрудники работали в нем днем и ночью.

Во имя всего святого, что заставило его согласиться на все это? Если бы он отказался, сейчас он уже был бы у себя дома в Джунипере, вместе с Джинни и Шеннон, а «Хранилищем» заправляла бы Саманта.

Возможно.

Ему приходилось верить Ньюмену Кингу на слово, что, если бы он отказался, это не обернулось бы для него плачевно.

На самом деле, возможно, если бы он отказался, к настоящему моменту всех четверых уже не было бы в живых. Кинг запросто мог с ними расправиться.

От этого человека можно ждать все, что угодно.

Или от того, чем он является.

Может быть, их, несмотря ни на что, нет в живых, его жены и дочерей. Не было никакой возможности проверить это, узнать, и неизвестность относительно судьбы семьи мучила Билла больше, чем неудобства и унижения его нынешнего положения.

Наконец двое охранников выпустили Билла из клетки, надели на него ошейник и, обнаженного и грязного, под хихиканье сотрудников провели через офис и дальше по длинному коридору в полностью белую комнату, где на белой скамье сидел здоровенный блондин.

— Доброе утро, мистер Дэвис. Я ваш инструктор.

Билл облизнул растрескавшиеся губы, стараясь их увлажнить. Он ничего не ел с тех самых пор, как больше суток назад покинул темную комнату.

— Я полагал, меня будут учить искусству менеджмента.

— Так оно и есть, — холодно улыбнулся инструктор.

— Но какой смысл… во всем этом?

— Унижение является ключевым фактором для совместной работы. Вот почему мы готовим таких эффективных и квалифицированных руководителей.

Билл снова облизнул губы.

— Можно мне что-нибудь выпить?

— Одну минуту.

Инструктор встал, и только теперь Билл рассмотрел, что за спиной великана стояла автономная черная жаровня с несколькими рукоятками, торчащими из отверстия вверху. Даже на таком расстоянии были видно, как над ней волнами поднимается горячий воздух.

Охранники подтолкнули Билла вперед и, согнув пополам, привязали к скамье, ягодицами вверх.

— Сейчас вам поставят клеймо «Хранилища», — объявил инструктор.

Билл услышал позади себя шипение. Выкрутив шею, он увидел, как инструктор достает из жаровни раскаленное докрасна клеймо.

— Нет! — закричал Билл.

— Будет больно, — предупредил инструктор.

Раскаленный металл обжог Биллу мягкие ткани ягодиц, и он потерял сознание.

Очнувшись, он обнаружил, что сидит в темной камере, привязанный к стулу, перед огромным телевизором, на экране которого Ньюмен Кинг расхаживал взад и вперед в безликом белом помещении, разговаривая сам с собой. Боль была страшная, невыносимая, и Билл практически сразу же отключился снова, но когда некоторое время спустя пришел в себя, он был в том же самом положении, а Ньюмен Кинг продолжал говорить с экрана.

— Алчность. Вот стимул, который движет нами. Не секс, не любовь, не желание помочь ближним, но страсть стяжательства, жажда обладания. Именно этот стимул порождает любовь и секс. Отношения между людьми в действительности представляют собой форму обладания…

Билл терял сознание и приходил в себя, засыпал и пробуждался, и всегда, были его глаза открытыми или закрытыми, он слышал мелодичный голос Ньюмена Кинга.

— …Если люди этого не хотят, мы заставляем их захотеть это. Мы добиваемся того, чтобы это было у всех, кто их окружает, и тогда они начинают чувствовать себя обделенными. Мы используем в своих целях стадное чувство. Играем на том, что…

Проходили часы.

Дни.

В какой-то момент на этой неделе — Билл потерял счет времени — телевизор выключили. Мужчина в белом врачебном халате освободил его от пут и сделал укол в руку, после чего ему разрешили встать и прогуляться по комнате.

Боль в ягодицах практически полностью прошла.

Билла накормили обильным обедом из безумно мусорной еды, который прикатила на столике на колесиках роскошная девица в бикини. Пока он ел, вернулся инструктор с портативной грифельной доской. Рисуя на доске, он объяснил обязанности директора, прошелся по внутренней организации «Хранилища». Свою лекцию инструктор обильно приправлял выдержками из «Библии сотрудника» и «Конкорданса управляющего», а Биллу разрешалось останавливать его в любой момент и задавать вопросы.

Лекция продолжалась и после того, как он закончил есть и девица укатила столик. Билл был так рад возможности поговорить хоть с кем-то, снова пообщаться с другим человеком, так был признателен любому человеческому отклику, что внимательно слушал инструктора и задавал как можно больше вопросов.

Вечером его подняли на лифте в просторный, дорогой гостиничный номер люкс, с гардеробом от пола до потолка, заполненным элегантной одеждой, огромной двуспальной кроватью и ванной с гидромассажем. Несомненно, это был самый роскошный номер из всех, в которых ему доводилось до сих пор останавливаться, и после лишений последних нескольких дней он показался ему настоящим раем.

В номере имелся телефон, однако выхода на телефонную станцию не было — можно было позвонить только в гостиничные службы; также имелся телевизор, однако ни кабельных каналов, ни выпусков новостей посмотреть по нему было нельзя, можно было только смотреть последние фильмы. Билл по-прежнему находился в «Черной башне», но, если не брать в счет эти мелкие напоминания, иллюзия обыкновенного гостиничного номера была полной, и в огромные окна в спальне было видно догорающее над пустыней солнце.

Когда оранжевый солнечный диск скрылся за горизонтом, Билл полистал меню в кожаном переплете, позвонил и заказал себе омаров и филе лосося, с вином. Ужин доставила другая роскошная девица, на этот раз в вечернем платье. Она предложила Биллу остаться с ним, вымыть его в ванне и сделать массаж, но он ответил, что хочет побыть один, и девица ушла.