Хранитель Книги тумана

– Запрет возник не на пустом месте, – задумчиво сказал Люций. – Алоиз дорого заплатил за этот урок. Но, помимо него самого, в Звонком бору бывали и другие Отменяющие. Последним туда отправлялся ваш предок, Эдвин Терн. Он избавил Звонкий бор от туманной саранчи, расплодившейся после магической войны…

– Конечно, это случилось еще до того, как он сошел с ума, – хихикнула Даль.

– Ни я, ни мои родители там не бывали, – твердо сказал я. Наверняка за мать или отца говорить я не мог, но это их стремление уверить меня в том, что я лгу, была слишком неприятна.

– Что же, если так, рано или поздно мы сами увидим лесного духа, – проговорила эльфийка, ставя точку в неприятном разговоре.

– А где Ух? – спросил я.

Даль пожала плечами.

– Скорее всего, по ту сторону тумана, эль-ло. Осматривает дом с изнанки… со стороны Завесы. Только ему это под силу. Если грань истощилась, он это выяснит. Пока Дом выглядит слишком неухоженным.

– Ух часто пропадает, – подтвердил Люций. – Ему привычней жизнь в междумирье, здесь он быстро теряет силы.

Со стороны Завесы, надо же… жуть какая-то! Интересно, в мои обязанности не входит подкармливать фантома частью собственной жизненной силы? Как в сказках рассказывают… только в сказках не страшно, а у меня аж мурашки по спине.

Внезапно мы все услышали грохот – судя по всему, что-то случилось на втором этаже. Даль мягко развернулась и бесстрашно направилась к выходу из комнаты. Я последовал за ней с некоторой опаской. Но первым на месте происшествия оказался Люций. Он задумчиво наблюдал за тем, как вурдалак, едва успевший подняться по лестнице, с глухим ворчанием высвобождает ногу из дыры в полу. Дыра была небольшая, и Таро без зазрения совести ее расширял, круша паркет и доламывая прогнившие балки. В опасной близости от него с потолка облетала штукатурка. Я взглянул вверх и обнаружил еще одну дыру. Если бы не скромные размеры, подумал бы, что Таро свалился прямо с чердака. А что? Мостился на стропилах, готовясь к дневному сну, но не удержался, а полы в Доме ветхие…

– Чтоб тебя! – Таро глянул в мою сторону с ненавистью, будто подозревал меня в сговоре с Домом.

Разве я не предупреждал, что гостям тут не рады? Сами остались – сами виноваты! Не удивлюсь, если поутру Дом решил замуровать меня именно из недовольства и намеревался избавиться от неугодных жильцов, пока я заперт.

***

Таро скрылся на чердаке. Вурдалаки предпочитают активничать ночью, днем же обычно спят или просто прячутся от солнца – оно их, конечно, не испепеляет, как в сказках рассказывают, но ожоги нанести может. К тому же, при солнечном свете вурдалаки плохо видят. В общем, все у них не как у людей! Хорошо, конечно, что не придется наблюдать недовольную физиономию Таро в ближайшие часы. Но и мысль о том, что вурдалак отсыпается днем, а ночью начнет бродить по Дому, как-то не радовала…

Разговор о Косматом Ругре хотелось забыть, но мысли о нем, как назло, так и лезли в голову. Вкупе с воспоминаниями о недоверии Дали и Люция.

Что же, по их мнению, я все выдумал? А шрамы – сам себе устроил?! Зачем бы мне это могло понадобиться?

Кстати, о шрамах – несмотря на ненастную погоду, они впервые за долгое время не давали о себе знать. Выходит, целительница из эльфийки действительно хорошая…

Что бы ни утверждали новые жильцы, а мне сложно представить, чтобы Ругр относился с терпением к Отменяющим. На самом деле, он вообще никого не любит. Я не раз наблюдал, как он гоняет в грозу по заливным лугам мелких бесенят. Передвигался Ругр на задних лапах и люди, случалось, принимали его за одинокого путника, чрезвычайно лохматого, укутанного в доху. Но пускаясь в погоню, Ругр становился на все четыре мощные конечности, и горе тому, кого он избрал своей жертвой. Людей он убивает далеко не всегда, но всегда – калечит.

У него по три пальца на каждой лапе и длинные когти-клинки. Чаще всего его видят возле Звонкого бора, окаймляющего Лодель кружевным воротом с восточной стороны. Древний лес скрывает многие тайны былых войн. Косматый Ругр, должно быть, видел их все и оттого обезумел. Говорят, когда-то он говорил по-людски и даже привечал заблудившихся сироток, кормил моченой брусникой, а потом – провожал до тропы, на которой невозможно заблудиться, зато можно найти четырехлистный клевер у дороги… Косматый Ругр – душа Звонкого бора. Пока стоит хоть одно дерево – жив и Ругр. В Лодель он не захаживает, не трогает и жителей близлежащих немногочисленных деревенек. Только если кто-то его люто обидел…

Люди привыкли приходить в лес с подарками и часть добычи охотники непременно оставляли на пнях в благодарность хранителю леса за благоволение. Но с магами у Косматого Ругра непримиримая вражда. Проще сделать до столицы крюк в три дня, чем рискнуть пробираться через Звонкий бор. Инквизиция Ругра терпит лишь потому, что справиться с ним еще никому не удавалось, никто давно уже и не пытается. К тому же, благодаря Ругру, Звонкий бор – естественная защита от магии. Ее-то Ругр и не жалует. В былые времена, если кого принимали за незаконного колдуна, а он запирался – отправляли в бор, даже рук не связывали. Если выберется – считай, оправдан. Только не слышал я, чтобы выбирались…

Как я и говорил, хоть Ругр и охранял Звонкий бор, но иногда покидал его: в грозу он выходил в поля. То ли страх его гнал, то ли напротив – любовь к безумству стихии. Бывало, он подбирался к самой защитной границе Дома, подолгу бродил вокруг, принюхивался и утробно рычал… Я неоднократно был тому свидетелем и не сомневался: Даль с Люцием рано или поздно тоже увидят лесного духа. Пусть тогда попробуют спорить о том, что бывает, а чего – нет.

Тем не менее, обида все же затаилась в душе, и я предпочел скрываться от гостей. Себя я убедил в том, что просто привык к одиночеству и теперь, когда в Доме-в-тумане стало неожиданно много постояльцев, чувствовал себя неуютно. Особенно напрягала необходимость совместных трапез, грозивших дальнейшими расспросами. С меня их было достаточно на сегодня. Поэтому к обеду я предпочел не выходить и на этот раз меня никто не искал.

***

…Когда к Лоделю подступает зима, первые – всегда внезапные – заморозки убивают припозднившиеся цветы на клумбах, которые столичные жители устраивают во дворах своих домов в надежде придать городу ярких красок. В пору цветения садов город пестрит яркими красками, будто в нем каждодневно праздник. Но к началу зимы Лодель вновь становится серым, безликим, покрывается коркой льда. Морозы случаются такие сильные, что поутру некоторые хозяева обнаруживают во дворе дивную картину: заледенелые цветы, замершую жизнь…

В один из таких вечеров я пробирался по скользким от наледи улочкам в поисках двоюродного брата. Он в свои годы все еще имел привычку прятаться от меня и подначивать – мол, дядин прихвостень, посадить тебя во дворе на цепь, да конуру поставить – выйдет неплохой сторожевой пес… если лаять научить, конечно.

Глориан отыскался тогда возле городской аптеки. Он стоял в стороне от крыльца и разглядывал замерзшие цветы, что-то бормотал себе под нос. Я подошел ближе и он, развернувшись ко мне, криво усмехнулся. Ты слабак, сказал он мне. Ты слабак, слабак, слабак, тебе нипочем не справиться, нечего и пытаться. Куда это ты смотришь? Никак думаешь, будто существует девушка, которая обратит внимание на Отменяющего проклятья? Да ты же сумасшедший, демоны тебе друзья, разве ты не слышишь, как они зовут тебя каждую ночь? Что ты можешь ей предложить? Или она для тебя – лишь жертва? Желаешь ей смерти, как и всем остальным? Ну, скажи, скажи, скажи!

…Я сам словно леденею. В голове звенит, а перед глазами – ослепительно сияет солнечный свет, вмерзающий в непобедимый, вечный лед. И даже если зажмуриться – все равно свет выжигает все! Слышу в отдалении крик, но это меня не волнует. Открываю глаза и вижу, что весь город – это сгусток тумана, смешанного со снежными искрами. Я еще улавливаю очертания Глориана, протягиваю руку – и туман отступает, хрустит ледяная крошка под ногами. Аптека начинает таять на моих глазах.