Хранитель Реки

– Ну и слава богу, – разрядил ситуацию гость. – Говори все, что сочтешь нужным. А то твои родители – как секретные сотрудники: даже то, что ты девчонка, и того не сказали. Ты хоть знаешь, что за игрушку я тебе привез?

Валентин протянул девочке автомат. Вряд ли она с ним станет играть в войнушку, но эта штука умела издавать шумы, а при нажатии на курок на срезе ствола появлялась еще и «цветомузыка». Вполне могло развлечь малышку, всю свою жизнь проведшую в тайге.

– Знаю, – сказала кроха. – Автомат Калашникова. Похож на «АК» под старый патрон.

– Какой патрон? – машинально переспросил очумевший питерец.

– 7,62 миллиметра, – уточнила девочка. – Большой. В модели «АКС-74У» – уже 5,45.

Валентин Сергеевич с мольбой посмотрел на друга. Это ведь шутка? Домашняя, так сказать, заготовка?

Друг даже не улыбнулся. Ты, мол, хотел узнать семейные тайны, так чего нервничаешь?

– Детка, ты любишь оружие? – снова обратился он к девчонке.

– Нет, – решительно качнула она головой, аж банты воздух рассекли. – Оружие не люблю. Я мороженое люблю.

– А откуда ж про «АКМ» узнала?

– По телику дядя говорил.

– Когда?

– Не знаю. Я еще маленькая была.

На этом она сочла себя выполнившей все церемониальные обязанности и снова с топотом поскакала на своем коне из комнаты.

– Вот так, Валентин Сергеевич, мы и живем, – улыбнулся Бакенщик.

– Она только про оружие знает? – с надеждой спросил питерец.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Иван Григорьевич. – А то ты не понял! Она про все знает. Все, что услышит. Все, что прочтет.

– Прочтет? – не понял Валентин.

– Она все книжки дома перечитала, даже энциклопедию, – махнул рукой вокруг себя Бакенщик. Большую часть стен занимали самодельные дощатые (и никогда не пустовавшие) книжные полки. – Из-за компьютера не вылазит. Я не успеваю ей диски покупать.

– Охренеть, – только и сказал гость.

Галина весь разговор промолчала.

Вечером они вышли из дома. Закат красиво раскрасил воду слегка раздавшейся на равнинном повороте Реки.

Сели на нагретый за день валун, наслаждаясь видом и чистым лесным воздухом.

– Да-а, – наконец протянул питерец. – Удивил ты меня дочуркой, ничего не скажешь.

– Потому и просим ее при чужих помалкивать, – объяснил Бакенщик. – Боимся, не доведут до добра эти способности.

– Есть такая опасность, – согласился Валентин Сергеевич. – А с другой стороны, если Бог дал талант, грех зарывать его в землю.

Еще пару минут друзья помолчали. А потом питерец подытожил:

– Необычная, конечно, девчонка, но славная. Я очень рад за вас.

– Моя надежда, – подтвердил Бакенщик.

– И на что надеешься? – спросил друг. – В смысле, что думаешь о ее будущем? – Все-таки его слегка задели все эти странные тайны.

– Я имел в виду, Надежда – с большой буквы, – отшутился Бакенщик. – Зовут ее так, Надежда.

– У тебя все – с большой буквы, – не обиделся друг, все же кое во что посвященный, – и Река, и Служба. И вот теперь – Надежда.

Глава 9 Береславский пошел по следу

Место: Москва.

Время: почти три года после точки отсчета.

Курьер Агуреева действительно привез миллион. Десять пачек по сто тысячерублевок в каждой. Веселенькие, сине-зеленые, с ярославскими пейзажами бумажки – твердые, свежие, чистые, еще типографией пахнут. Все пачки обвязаны банковской лентой. Красота, да и только.

Береславский разделил денежки на две части. А потом вторую половину – еще на две. Все кучки прикрыл бумажными листами. После чего вызвал по селектору Орлова.

– Садись, – сказал он компаньону. Того слегка передернуло – как и всякий бывший зэк, не любил он этого слова, предпочитая более мягкое «присаживайтесь».

– Чего звал? – невежливо спросил Сашка. – У меня отчет квартальный горит.

Настроение у Орлова было явно неважное, и Ефим знал почему. Его компаньон, несмотря на весь жизненный опыт, так и не утративший веру в человечество, только что поучаствовал в конкурсе на небольшой госзаказ. Причем верил в победу, как семиклассница – в любовь: конкурсная цена была три с половиной миллиона рублей, а «беоровские» типографы дали Орлову цифру в восемьсот тысяч, нижний порог цены, которая бы их устроила. Орлов даже успел похвастаться предстоящей победой перед Береславским, настолько был уверен в выигрыше.

Вышло же все, как и предполагал менее наивный Ефим Аркадьевич, то есть слегка иначе. «Беор» просто не был допущен к конкурсу. По чисто формальным признакам: не так якобы оформили бумажку, которую и оформлять-то было необязательно.

Вообще из восьми желающих к конкурсу допустили только двоих. Причем народ пошел настолько нахальный, что, по данным Интернета, у обоих допущенных участников, несмотря на разные названия, были одни и те же телефоны и физический адрес.

Береславский только поржал над такой Сашкиной промашкой, но Орлов расстроился всерьез и до сих пор еще не пришел в нормальное состояние духа.

– Ну, чего звал? – нетерпеливо повторил директор «Беора».

– Торопишься – так иди, – равнодушно сказал Береславский, невзначай снимая бумажку с большей кучки денег.

Орлов застыл как вкопанный.

– Откуда? – спросил он, не сводя глаз с пачек.

Береславский не спешил с ответом, наслаждаясь произведенным эффектом. Он вообще обожал производить эффекты.

– Я ж обещал найти деньги, – наконец снизошел он. – Забирай. Здесь пол-«лимона».

– Круто! – наконец вынужден был признать Сашка. Безусловно, он верил в таланты друга, но скорость «сбычи мечт» впечатляла.

– А вот еще кусочек, – жестом фокусника Ефим снял бумажку с кучки поменьше. – Это тебе. Лично.

– Откуда? И с какой стати мне? – Орлов потихоньку начинал волноваться. Во что опять ввязался этот старый дурак? Такие деньги просто так с неба не падают.

– Потому что эти, – Береславский открыл последнюю кучку, – мне.

Вот теперь директор «Беора» встревожился всерьез.

– Что мы за это должны? – спросил он.

– Мы – ничего, – высокомерно ответил идеолог агентства. – Разве ты что-то смыслишь в искусстве?