Хранитель слёз

История встала в режим паузы -- до некоторых прояснений в жизни самого Никиты. Вслед за этим в этот же режим перешла и его мечта. Хлоп -- и всё в один миг застопорилось, будто кто-то поднял разводной мост, и проход дальше был основательно невозможен.

Теперь Никита знал наверняка лишь одно -- он вышел с главным героем своей книги на одну тропу, на один путь. Что испытывает он сам -- то испытывает его протагонист. К тому же он даже и не изменил имена своим героям. Оставил такие же, как у их прототипов.

Однако Никита до сих пор не мог взять в толк, почему позволил книжной реальности так сильно увлечь его за собой, в свою неясную и окутанную загадками цепь событий. Неужели он действительно хотел этого сам?

Получается, хотел.

Этот опыт ему нужен был не для книги. А для себя. Но просто боялся себе в этом признаться. Признаться, что взаправду тяготел к Лизе. Желал хотя бы на одно мгновение стать для неё чем-то большим, чем просто братом...

Тогда, выходит, рождающаяся книга -- не более чем реализация его тайных желаний? И никакой связи с великим Достоевским тут нет?..

Или всё же не так? Может, просто слишком вжился в образ своего героя и элементарно на минуточку потерял землю под ногами, а? Может, напридумывал себе невесть чего, а мнительный ум воспользовался таким щедрым подарком, да развёл трагедию в масштабах эпопеи?

И ведь чёрт его поймёшь, какая их этих причин -- основная, а какая -- второстепенная!

Всё так перепуталось...

II

Давно их уже не было -- звуков от удара костяшками пальцев по двери. Словно после того неспокойного дня время за пределами квартиры встало в боевую стойку и никого к себе не подпускало. И вот -- только в двадцатых числах декабря крепость была сдана. В доме послышался стук.

Никита, измученный прошедшими двумя неделями душевных терзаний, недовольно повернул голову на звук. Какая-то бессознательная тревога держала его последние дни с такой силой, что он не мог больше сдерживаться. Он готов был сорваться в какую-нибудь эмоциональную авантюру, лишь бы только не размышлять обо всём этом, что уже приобретало форму бреда.

Парень поднялся с кровати. И твёрдо решил, что кто бы сейчас за дверью ни был, этот человек неизбежно станет для него возможностью выплеснуть всё накопившееся напряжение.

Никита быстро вышел в коридор, ясно ощущая всем своим нутром вскипающее раздражение. И когда открыл дверь, и что-то горячее уже подступило к его горлу, чтобы гневно сорваться с языка...

– - Я... я просто...
– - прошевелила губами девушка, как только дверь перед ней распахнулась.

Никита едва расслышал её слова. И едва успел податься вперёд, чтобы подхватить её саму, когда та стала падать.

Растерянно озираясь, парень внёс её в прихожую и аккуратно посадил на пол, прислонив спиной к шкафу. Затем инстинктивно бросил взгляд на закрытую дверь зала, за которой должен был происходить традиционный вечерний сон Лизы.

– - Что с тобой?..
– - испуганно прошептал Никита, взглянув на Соню.

Черничное пальто -- нараспашку, под ним торчит измятая белая блузка, вокруг шеи обвит шёлковый чёрный шарфик, в некоторых местах покрывшийся от дыхания инеем. Головного убора нет. На обмёрзшем лице -- ничего, кроме пронзительного изнеможения.

– - Холодно...
– - очень тихо вымолвила она.
– - Там... очень холодно...

Никита схватил её руки своими тёплыми ладонями и ужаснулся.

– - Стояла на улице?.. Почему сразу не вошла?

– - Не решалась...
– - Голос её становился тише, покрывался дрожью, глаза намокали.
– - Думала, уйти... Всё равно ведь не впустишь...

Сквозь уже знакомый аромат Никита уловил новый запах: алкоголь. Слабым приторным облачком долетел он до парня, тайно вещая ему о чём-то своём. Никита долго смотрел на изнурённое лицо Сони и не мог отвести потрясённого взгляда... Тлеющий с каждой долей секунды размытый образ вдруг промелькнул перед ним, стремительно отправив его в иное пространство-время: небо сквозь гущу сосновых веток... щебетанье птиц... прохлада вечернего летнего ветра... Но тут же всё испарилось. И вновь перед ним картина реальности -- плачущая Соня.

– - Я не буду оспаривать завещание... Пусть всё остаётся на своих местах...
– - шептала девушка.
– - Я так устала... так хочу в свою тёплую безопасную кроватку... в которой теперь спишь ты. Позволь мне...
– - Она подняла влажные глаза на Никиту.
– - Позволь провести здесь одну ночь... Сегодня некуда идти... И больше я вас с Лизой не потревожу. Обещаю...

Никита не отвечал, продолжая глядеть на неё.

– - На улице так холодно, ты бы знал...
– - бормотала Соня синими губами.
– - Так холодно...

– - Я знаю, -- тихо сказал Никита.

На что Соня, пристально посмотрев ему в глаза, чуть вздрогнула, сдержав очередную вспышку плача.

"Хватит слёз...
– - мысленно просил в эту минуту Никита у воображаемого Бога Слёз.
– - Пожалуйста... Хватит уже этих проклятых слёз!"

* * *

Никита стоял на кухне в тёмном одиночестве. За окном неторопливо протекал всё тот же морозный вечер. Пробудилась метель. Ветки деревьев беспокойно покачивались в уличной темноте, напоминая жутких чудищ.

Отодвинув кофеварку, Никита распахнул окно и высунул голову наружу. Ему казалось, что холод улицы сможет приглушить или вовсе заморозить его мысли... мысли... мысли...

Диалог с Соней, который состоялся полчаса назад в прихожей, заставил полчище подавляемых переживаний, что копились в нём две недели, сорваться со своих и без того слабых креплений и вырваться наружу воинственной ордой.

– - Не держать...
– - выговорил Никита.
– - Не держать в себе... Писать...

И, развернувшись, сел за стол, открыл находящийся тут же ноутбук и принялся печатать.

... В ысунув голову в окно, он вспоминал, что всю свою жизнь старался хоть чем-то отличаться от других людей. И даже отгоражива лся от них, чтобы подчеркнуть это . Ч тобы самому поверить , что он хоть немного, но иной .