Хранитель вселенной. Одобренный брак
Шрифт:
— Да, немного, — улыбнулся Рональд. — Что ты хочешь сейчас, Карина, кроме разговоров о моих пристрастиях в живописи?
В черных глазах сквозило тепло, такое искреннее, такое глубокое... Карина сглотнула, стараясь преодолеть искушение расплакаться и рассказать ему обо всем, что они задумали, попросить прощения…
— Я... Если честно, — Карина подняла на него глаза и так же внимательно, как и он на нее, посмотрела в родные твердые черты. Вдруг она смотрит ему в лицо последний вечер в жизни… — я хотела бы поужинать на природе. Посидеть где-нибудь у озера.
— Тогда пойдем, — сказал Тарро, протянул ей руку, невесомо помог встать и направился к выходу в сад, попутно набрав что-то на инфоблоке. Он привел ее к своему белому беало, возле которого парил небольшой
— Быстро, — заметила Карина, рассматривая поднос, — я тоже могу так сделать?
— Да, у тебя в инфоблоке тоже есть прямой выход на правительственную службу доставки. Вот здесь. Ты же знаешь, я не очень люблю еду из буфета…
Спустя четверть часа, когда они оказались на озере недалеко от Воздушных Лесов, еще даже не начало смеркаться. Всю дорогу Карина молчала, впитывая его присутствие. Надежное, неизменное, но ставшее зыбким от того, что она собиралась сделать. Сейчас она могла не думать об этом, и стена обмана почти растворилась. Этот вечер был слишком ценен для нее, чтобы портить его сомнениями. Только здесь и сейчас.
Бирюзовое небо, тронутое пылью легких облачков, отражалось в спокойной глади озера. На лугу возле него было пусто, душисто и тепло, а в отдалении маячила красно-коричневая роща. Карина устроилась напротив Рональда на траве, и, запивая соком бутерброд, наслаждалась легкими касаниями тайванского вечера.
— А каким был твой первый проект с тем газовым гигантом? — спросила Карина, нарушив легкую, спокойную тишину.
— Достаточно интересным, — Рональд сидел, опершись на руку. — Мне было тридцать лет. Как многие юные Древние, я старался сам уловить колебания в системе, изучал технику. И однажды явно увидел, как колеблется один из миров, — он слегка усмехнулся. — Я отправился в тот мир, чтобы понять, в чем дело. Признаюсь, мне понадобилось немало времени, чтобы разобраться, и я заодно хорошо изучил тот мир. Оказалось, что одна из рас в том мире — назовем их кинурианцы — раса, три столетия назад вышедшая в космос, нашла способ делать подпространственные модули. Долгое время они не могли создавать их в достаточном количестве, потому что для изготовления требовался уникальный минерал, крайне редкий и встречающийся только в том мире. Пока им были доступны единичные образцы этого материала, раса не могла проводить экспансивную политику, им просто не хватало кораблей. Однако незадолго до моего появления кинурианцы обнаружили планету — тот самый газовый гигант — где среди газовых вихрей образовывались твердые когломераты минерала. Получив почти неограниченный доступ к ресурсам планеты, они начали строить множество кораблей коралийского типа с возможностью путешествий на миллион парсеков в диаметре. Они не были ни хорошими, по-вашему, ни плохими, просто хотели господствовать в космосе. И вскоре под их влиянием оказалось около тридцати планет космического уровня — и это не считая пятидесяти пяти более отсталых. Появилось большое объединение вроде Союза мирных, и баланс поехал...
— И что ты сделал? — спросила Карина.
— Я знал, что этим миром еще никто не заинтересовался, потому что был в курсе дел Древних, которыми тогда руководил наш с Б’Райтоном отец Эл'Троун. Поэтому мне, разумеется, хотелось разобраться самому. Я изложил Правителю все, что мне удалось узнать, и, к собственному удивлению, получил разрешение на вмешательство.
— А нужно было разрешение? — удивилась Карина.
— Разумеется — но не всем. Опытные Хранители могли работать на свое усмотрение, хоть многие и предпочитали работу в команде. Но я тогда был совсем юным Древним, а для таких самостоятельная работа не предполагалась, их полностью координировал Правитель.
— И как ты вернул баланс? Получилось? — заинтересованно спросила Карина.
Рональд рассмеялся:
— Самым простым решением было бы уничтожить ту планету – газовый гигант. Такие технические возможности были. Но тогда значительная часть того мира надолго лишилась бы ресурса для создания подпространственных
модулей. А в мои задачи не входило отбрасывать уровень их технического развития на много веков назад. Кроме того, кинурианцы могли бы вскоре найти другие источники. Поэтому я сам нашел два других источника минерала — один в поясе астероидов, а другой в виде еще одного газового гиганта такого же типа. Это оказалось не так сложно. И подбросил информацию о них на две развитые планеты, еще не подпавшие под влияние кинурианцев. В результате они тоже получили возможность активно осваивать космос, и у экспансивной расы появился противовес. Чтобы поспособствовать, я вошел в доверие к правящей верхушке на этих двух планетах и помогал им строить политику освоения космоса и взаимодействия с кинурианцами. В итоге все закончилось хорошо, — улыбнулся Рональд. — Вокруг этих планет сформировались свои объединения, многие расы, вынужденные терпеть захватническую политику кинурианцев, получили помощь и вышли из-под их влияния. В космосе появились три равные силы, которые были вынуждены договариваться и приходить к соглашениям, что поддерживало и баланс, и мир в той Вселенной.— Изумительно! — сказала Карина. — И очень похоже на нынешнюю ситуацию с Союзом и Тайванью…
— Не совсем, — Рональд кинул на нее быстрый взгляд, — там все было проще.
— А чем ты занялся потом?
Постепенно темнело, в небе, наливавшемся густой закатной бирюзой, как из тумана, выплывали звезды. К удивлению Карины, Рональд продолжал рассказывать ей про разные миры и проекты, что были в его жизни. Истории, обычаи, события… А она почти перестала понимать смысл ее слов, только слышала знакомый глубокий голос, полный космического бархата, и смотрела в родное смуглое лицо с бездонными черными глазами.
«Господи! А я ведь люблю его», — подумала Карина. Осознание было спокойным, молния не ударила в нее, гром не грянул. Она просто слышала его голос, смотрела на него и думала, что вот как, оказывается, бывает. Ни подгибающиеся колени, ни восторг влюбленности — хотя и они тут были бесценны — а просто вдруг понимаешь, что любишь человека, что пойдешь за ним куда угодно, куда бы он ни повел, что будешь рядом, чтобы ни предстояло. Что нет никого роднее и ближе, и что целый мир стоит для тебя одного этого человека.
Теперь, глядя на него в сгущающемся сумраке тайванского вечера, Карине казалось, что она знала его всегда, еще до того, как встретила на Тайвани. Знала и любила. Любила до того, как познакомилась с Сашкой Найденовым, до того, как погибла Земля, до того, как встретила Артура, до Коралии, до Тайвани. До всего, всю жизнь. Как будто она всегда знала звездный космос его души, теплую бездну взгляда и бездонный покой его присутствия. Знала и шла всегда только к нему.
И это она хочет сломать..!
— Поехали обратно, Карина, — услышала она сквозь затягивающие чувства, накрывшие ее всей толщей воды океана. — Завтра тебе рано вставать.
Карина словно во сне устроилась на пассажирском сидении беало и, молча, смотрела в темноту. Завтра все может закончиться. Или начнет заканчиваться. Еще не поздно остановиться, но она знает, что не сделает этого. Или, может быть, все-таки… Карина закусила губу. Сказать ему!? Забыть обо всем, прижаться, сознаться, разрушить все эти стены из долга и обмана!?
Но она знала, что пойдет до конца, сделает то, что надо. Мучительно глотая слезы, Карина вдохнула воздух, в котором был он. И выдохнула, расслабляясь. Здесь и сейчас он был рядом, это нельзя было упустить. Ни мгновения, ни секунды. Они летели назад. Всего четверть часа, и все закончится, может быть насовсем. «Я люблю тебя, Рональд Эль», — мысленно произнесла Карина, отпуская слова в темноту вокруг. И чувствуя любовь, боль и смирение.
Рональд на секунду обернулся к ней, слегка обнял за плечи и вдруг мягко положил ее голову себе на плечо. Мысли и тревоги исчезли, разлетелись вокруг, как ночные бабочки. Вот так все было правильно, когда они вместе, все так, как должно быть. Все исчезло, осталось только горячее тепло под левой щекой и чувство нежной надежности, которую завтра она может потерять.