Хранители мечей

Марина была в неописуемом восторге от полёта, постоянно оповещая о своих ощущениях и эмоциях спутниц. Олиния держалась с завидным хладнокровием. Элина же всю дорогу провела, вцепившись обеими руками в шип впереди неё, и постоянно одёргивала дочку, требуя, чтобы та тоже держалась. Никакие заверения Розовского, что в этом нет необходимости, не помогали.

К моменту приземления нервы Элины были на пределе. Она уже миллион раз прокляла Розовского за его затею с полётом и себя – за то, что согласилась, а в особенности – за то, что позволила дочке тоже лететь.

Правда, остаться в случае своего отказа одной с девочкой в лесу – тоже так себе перспектива. Что с ними было бы тогда, Элине не хотелось даже думать.

А честно говоря, и не верилось, что Розовский мог бы бросить их там и просто улететь. Но и уговаривать два часа тоже вряд ли бы стал. Скорее, силком посадил бы себе на спину. Так что, по здравому рассуждению, вариантов у неё всё равно не было.

Да и вообще пора ей учиться доверять нелюдям. Раз Розовский сказал, что лететь безопасно, – значит, и незачем было портить себе нервы, дрожа от страха всю дорогу. Уж, по крайней мере, жизнью ребёнка он бы наверняка рисковать не стал.

Приземлились они, кстати, прямо на дальнем конце дачного участка. Поэтому снова шарахаться по ночному лесу им не пришлось.

В окнах дома здесь горел свет, а из трубы шёл дым. Там ждали тепло и уют.

Только Элине опять стало страшно. Нет, никаких маньяков или бандитов внутри она больше не опасалась. А вот как её примут друзья Алнгора – это большой вопрос.

Впрочем, особо близких его друзей тут и не обнаружилось. Из уже знакомых ей здесь находились лишь Ростислав, Адельвурт с Кронсталлом, Рамария, Дайнрис и Вайлд. Ну и ещё кухарка Ростислава Дарья Павловна.

Элина мышкой проскользнула в дом следом за Розовским с Олинией. Маришка опять сидела у него на руках.

— Элина? — изумился, увидев её, Ростислав.

— Как же это ты не побоялась заявиться прямиком в логово вампиров и оборотней? — не преминул съязвить Адельвурт.

Девушка нервно сглотнула. Да, с распростёртыми объятиями её здесь явно не ждали.

Но если она сейчас поведёт себя неправильно, если ответит на справедливую, в общем-то, агрессию – о восстановлении отношений с Алнгором можно больше и не мечтать.

Элина улыбнулась как можно более благожелательно.

— Хочу попросить у вас прощения. Я была неправа, — повинилась она. — Вела себя как полная идиотка. Точнее, даже как неблагодарная сволочь. Вы столько сделали для Маришки, да и для меня тоже. А я... — от волнения у неё перехватило горло. — Теперь мне жутко стыдно за своё поведение. За всё, что наговорила Алнгору тогда, — горло опять перехватило. Элина с трудом справилась со спазмом. — Но я люблю его! К несчастью, поняла это, лишь когда потеряла... — слёзы сами собой навернулись на глазах.

Девушка поспешно смахнула их – давить на жалость она вовсе не собиралась. К тому же мужчин женские слёзы обычно лишь раздражают. А разозлить тех, кто легко может перекрыть ей саму возможность увидеться с Алнгором, хотелось меньше всего.

Элина подняла глаза на Адельвурта – тот смотрел на неё взглядом, в котором абсолютно ничего невозможно было прочесть. Но, по крайней мере, ни ненависти, ни презрения она в нём тоже не увидела.

— Алнгора здесь нет, — холодно произнёс он, выдержав паузу в несколько секунд.

— Я знаю, — еле слышно вымолвила девушка.

— Прощать тебя или нет – это его личное дело, — продолжал вампир. — Так что проходи располагайся в зоне ожидания открытия портала, — его губы неожиданно тронула улыбка. А затем между ними сверкнули клыки.

Однако теперь этим вампирским атрибутом Элину было уже не напугать. Она лишь благодарно пролепетала:

— Спасибо.

— Добро пожаловать в наши ряды, — повторил приглашение Адельвурт уже с вполне удовлетворённым видом. Похоже, в отсутствие Элестайла предок успешно заменял его. В смысле, что верховодил здесь именно он.

***

— Ну что, давай снимем бинты? — предложил Розовский то ли самой Олинии, то ли Кронсталлу. — Сколько ж можно питаться через трубочку! До полуночи время ещё есть.

— А их точно уже можно снять? — засомневалась Олиния. Однако ломившийся от яств стол, накрытый тётей Дашей, призывал решиться.

— Да. Их следовало снять ещё вчера. Но я не мог допустить, чтобы ты путешествовала по морозу с открытым лицом.

— Тогда снимай.

Розовский принялся разматывать бинты.

— Только хочу сразу предупредить вас, что особой красоты вы сейчас не увидите. Лечение не закончено. Наверняка не до конца спали послеоперационные отёки. И ещё предстоит убрать последние рубцы.

Избавившись от бинтов, Розовский стал внимательно изучать лицо своей пациентки.

— Ну, что там? — нетерпеливо вопросила Олиния. На лицах друзей восторга явно не наблюдалось.

— Поверь, всё просто замечательно, — заключил Розовский. — Но ты убедишься в этом только через неделю-полторы.

— Дайте зеркало, — потребовала Олиния, ощупывая своё лицо.

— Нет, — отрезал Розовский. — Тебе смотреть рано. Я хотел, чтобы ты нормально поела и отпраздновала Новый год, а не роняла слёзы в расстройстве всю ночь.

— Андрей, я так не могу! Ядолжнасебя увидеть.

— То, что ты увидишь сейчас, абсолютно не соответствует конечному результату. Как я и предполагал, отёки и покраснения ещё не сошли. И, повторяю, мы убрали не все рубцы.

— Андрей, умоляю! — вскричала Олиния.

Розовский тяжело вздохнул:

— Ладно, чёрт с тобой. Но сперва дай мне обещание, что не будет ни одной слезинки.

— Обещаю.

— Ну дайте ей зеркало.

Вместо этого Рамария подвела подругу к шкафу и открыла дверцу, с обратной стороны которой обнаружилось большое зеркало.

В первый момент Олиния издала вздох едва ли не ужаса. Но, присмотревшись, перешла к чуть меньшему пессимизму:

— Конечно, это лучше чем было...

— Родная, ты прекрасна, — Кронсталл нежно обнял её сзади, целуя в макушку.

— Не лги! — возмутилась Олиния.

— Когда сойдут отёки и краснота – именно так и будет, — уверил её мужчина. — Просто я вижу это уже сейчас.

— Люблю тебя, — прошептала Олиния, закрыв глаза.

— А теперь, думаю, самое время открыть шампанское, — провозгласил Розовский, беря в руки бутылку. — Давайте проводим старый год. Пусть все проблемы останутся в нём.