Хранители – перерождение

Даниил предпринял попытку подняться. Это было непросто, пришлось повторить всё в обратном порядке. Вначале упереться в землю руками и медленно подогнуть здоровую ногу. Мужчина покачал головой, протянул руку, желая помочь.

– Сам, – бросил Даниил. – Не стоит мне помогать, я не калека. – Сердито повторил он и потихоньку выпрямился.

– Как скажешь. – От таких слов ребенка мужчине сделалось не по себе. Ведь было видно, что он терпит сильную боль, нога практически не гнется.

Даниил отряхнул пыль с одежды и вопросительно посмотрел на управляющего.

– Проходи, Архимаг примет тебя. – Герман сделал приглашающий жест рукой, отойдя на шаг в сторону от двери.

Даня, ощущая, как его вновь начинает обуревать страх, решительно шагнул вперед.

Оказавшись внутри обширной, прилегающей к замку территории, он тут же закрутил головой. Мальчик никогда не бывал в замках, даже не представлял, что здесь находится.

Сразу бросился в глаза большой, ухоженный сад с различными причудливыми деревьями. Некоторые из них имели толстые голые стволы, снизу с утолщением, напоминающие гигантские кувшины, увенчанные густыми кронами. Вдаль уходила широкая мощеная дорога, ведущая к центральному входу замка, возле которого на небольшой площадке располагался фонтан.

Слева раздавалось ржание коней, по всей видимости, там находились конюшни. Виднелись жилые постройки, с доносящимся веселым смехом детей. Поодаль стояла кузня с дымящей трубой. Оттуда доносился стук молотков. С другой стороны виднелись зеленеющие грядки, где несколько женщин их пропалывали. Да здесь целое хозяйство и огромная территория.

– Пойдем, умоешься, приведешь себя в порядок, негоже в таком виде представать перед Архимагом. – Проронил мужчина, пока они шли к замку, отрывая мальчика от разглядывания окрестностей и намекая на его грязные руки.

Даня машинально потер ладони о штаны и покраснел от неловкости. Понурил голову, согласно кивнул и, сильно хромая, поплелся за ним.

Спустившись на первый этаж, Ларкариан вошел в малый зал для приемов. Архимаг окинул его взглядом и утвердительно кивнул.

Ближе к высоким арочным окнам, на большом длинном столе, уже находились столовые приборы, яства и напитки.

Тяжелые шторы на окнах из гобелена ручной работы темно-зеленого цвета, с вышитыми золотом узорами, хорошо гармонировали с изумрудной мозаикой пола, придавая тождественность помещению.

Архимаг расположился возле стола в старинном, просторном деревянном кресле в виде небольшого трона. Он стоял сбоку, чтобы было удобно разговаривать с посетителем. Ларкариан расслабился и прикрыл глаза, ожидая гостя.

Стоило это сделать, как тут же нахлынули образы прошлого, и среди этого бурного потока появилось какое-то слабое, едва ощутимое, совсем незнакомое, ни с чем не связанное чувство. Это было нечто новое и странное, что немного удивило.

Еще вчера подобного не существовало, с чем связано, оставалось загадкой. Чувство не беспокоило, даже наоборот, навевало душевное тепло, приятно трепетало, как пламя в камине, притягивая взор.

Давящая печаль души мешала сосредоточиться. Как только Ларкариан не старался, но не мог определить источник неизвестно откуда взявшегося чувства. В итоге решил от всего отстраниться, не время забивать голову непонятно чем.

Из-за этого пришедший к замку мальчик отошел на второй план. Он уже считал, что не стоит к нему серьезно относиться. Любопытно посмотреть, но не более. Заботу о нем возьмет на себя Герман. Вначале, как только узнал о парне, появился интерес, но это была мимолетная слабость. Разговор ничего не даст, чуда не произойдет, но хоть немного развеется, отвлечется.

Но отстраниться не получилось. В голове вновь возник еще один нерешенный вопрос. Стоит ли ему вообще оставаться в этом мире? Может, пришла пора уходить в другой? Там искать для себя ученика? Вот только сколько их уже было, этих миров, а результат везде отрицательный.

С другой стороны, сидеть на одном месте не вариант, и чем дальше он об этом думал, тем больше склонялся к желанию покинуть этот мир.

Было печально, слишком много затрачено усилий, а получается, все зря. В других мирах он не устраивал таких грандиозных мероприятий по безопасности целого государства. Здесь решил поселиться надолго, вот и постарался.

Но было еще одно, что держало его в этом мире. Замок не давал принять окончательное решение. Совсем не просто расстаться с тем, к чему прикипел душой, где появилось чувство родного дома. В другом далеком мире придется вновь обустраиваться, предстоят поиски ученика, появятся надежды и, возможно, те же разочарования.

С сыном на эту тему уже не раз разговаривал. Он готов отправиться с ним куда угодно и также склоняется к мысли о переезде.

Его размышления прервала отворившаяся дверь, Ларкариан открыл глаза, на пороге стоял Герман.

Глава 3

Войдя, он посмотрел по сторонам, мальчик спрятался за его спиной. Отойдя в сторону, положив руку ему на плечо, слегка подталкивая вперед, и подвел к магу.

Смотреть на ребенка без сожаления было невозможно. Перед Ларкарианом предстало удручающее зрелище. Совсем юное создание, которое должно иметь счастливое детство, прошло суровую школу жизни.

У мальчика были длинные черные, прямые, чем-то испачканные, местами слипшиеся волосы.

Одет он в старенькую, поношенную рубашку, многократно стираную, отчего она потеряла свой первоначальный цвет и выглядела просто серой. На ней местами проступали бурые пятна крови, которые недавно пытались отмыть.

Широкие штаны, порванные в некоторых местах и аккуратно заштопанные, были подпоясаны старым шнурком. На ногах стоптанные, потертые башмаки.

Шерстяная, темно-серая накидка, в некоторых местах дырявая, свисала с одного плеча, завязанная на веревочку возле шеи.

Ларкариан вздохнул, сердце сжалось от боли. Страшный шрам, идущий наискосок от левого края глаза, пересекал щеку юноши и, располовинив губы, заканчивался на подбородке. Грубый рубец от неумело зашитой раны стягивал кожу, сковывая мышцы лица, создавая неестественную гримасу, искажая дрожащие губы.

Взгляд у него был совсем не детским, а полный боли, страдания и глубинной, затаенной печали. В нем присутствовал страх и радость одновременно, а также проступало любопытство и трепет.

Руки были напряжены, одна ладонь сжата в кулак, да так сильно, что ногти впились в кожу. На второй пальцы растопырены и подрагивали от напряжения.

Ребенок в свою очередь разглядывал сидящего перед ним человека, от которого веяло запредельной силой и могуществом. Его взгляд приковывал, пронизывая насквозь.