Хранители – перерождение

Мальчик в ответ опустил голову.

– Мне надо уйти, – шепотом произнес он.

Мужчина, отпустив его, сжал кулаки и нервно засопел.

– Стой здесь, я быстро, – сорвавшись с места, он побежал куда-то в сторону замка.

Не прошло и пары минут, как Герман вернулся, неся в руках разнообразную еду, завернутую в чистое полотенце, и большую бутылку с водой. Оказавшись рядом с юношей, приткнул все это к его груди.

– Держи.

Даниил молча прижал сверток.

Герман нахмурился, ему ужасно не хотелось отпускать мальца, но, видя, что тот упрямо стремится покинуть замок, нехотя подчинился. Он отодвинул массивный засов и приоткрыл калитку.

Юноша вышел за ворота и остановился. Вскинув голову, посмотрел на небо, глубоко и облегченно вздохнул.

На губах появилась легкая улыбка. Для него все закончилось. Переживания остались позади. Мечта разбита, стремлений больше нет, долгий и опасный путь пройден зря, теперь больше не надо никуда идти.

Он постоял несколько секунд, еще раз глубоко вздохнул и медленно повернув голову посмотрел налево, затем направо. Пожав плечами, так как было все равно, в какую сторону идти, не спеша побрел вдоль стены по густой невысокой траве.

Пройдя шагов десять, остановился, внимательно посмотрел на каменную поверхность стены. Положив на землю сверток с едой, не торопясь снял накидку и аккуратно расстелил ее на траве. Медленно, морщась от боли, присел. Вытянув уставшие ноги, облокотился о прохладную стену и прикрыл глаза.

Все это время Герман, внимательно за ним наблюдая, недоумевал, не понимая, что он делает. Когда Даня уселся и замер, то не выдержал и подошел поближе.

– Не дури, парень, прошу тебя, пойдем со мной? – умоляюще попросил он.

Даниил, не открывая глаз, отрицательно покачал головой.

– Ни к чему, – тихо произнес он. – Вы идите, мне ничего не нужно. К чему продлевать пустую, бессмысленную жизнь.

На щеках у мужчины заиграли желваки, стиснув зубы, он сжал кулаки и, не торопясь, направился в замок.

Хлопнула дверь калитки, лязгнул запор, Даниил остался один.

Глубоко выдохнув, он резко согнулся вперед и закрыл лицо руками. Наступил тот момент, которого так сильно боялся. Сдерживал себя как мог, но оно прорвалось.

Слезы потекли градом, вначале всхлипывая, затем уже рыдая в полный голос, он ощущал, как грудь сдавило отчаянье.

Даня не жалел и не ругал себя, что поддался собственным иллюзиям и все оказалось не так, как представлял. Он пытался вернуть в себе то чувство, которое заставляло его двигаться вперед. Сохранить мечту, иначе полностью потеряет себя и его поглотит бездонная пустота.

Пусть ничего не сбылось, но это единственное, что грело душу. Он желал уйти внутрь себя, в тот маленький, придуманный иллюзорный мир. Там было тепло и уютно, не было печали и боли, он был счастлив и не хотел возвращаться в жестокую реальность.

Глава 4

На душе у Ларкариана было нехорошо, это было странно и непривычно. В его долгой жизни бывало всякое, в том числе трагические события и горечь расставания с близкими людьми, но на данный момент он испытывал муки совести, не понимая причин.

Он не взял мальчика в ученики, так как не увидел внутренним взором того, что должно было соответствовать его условиям. Его вины в этом нет, сотням кандидатов точно так же отказывал, но с этим ребенком все было иначе.

Саму душу человека Ларкариан увидеть не в силах, но ее свет должен проявляться в любом случае! Вот только у мальчика всего лишь странный серый туман. Но как подобное возможно?

Подойдя к окну, Ларкариан сложил руки на груди.

Мальчик ему понравился своей несгибаемой волей, стремлением, желанием и тягой к мечте.

Вновь и вновь он прокручивал в голове образы его внутренних энергетических структур. Анализировал разговор, поведение ребенка, но, увы, ничего подозрительного не находил. Вот только покоя не было, что-то ускользало от внимания, и он не мог понять что.

Почему так запал в душу его рассказ? Может, из-за упоминания дракона? Но это просто образ, созданный фантазией ребенка. Причина должна крыться в чем-то ином.

Неужели из-за своей долгой печали он потерял остроту взгляда?

Пока Ларкариан пребывал в глубокой задумчивости, в малый зал с хмурым видом вернулся Герман.

Он появился для Ларкариана незаметно и, остановившись возле стола, посмотрел на задумчивого отца. Присев, и потер лицо руками, налил бокал красного вина, который залпом выпил.

– Ты устроил мальчика? – поинтересовался Архимаг, почувствовав присутствие сына, продолжая смотреть в окно куда-то вдаль.

– Нет, – рассержено ответил он.

Ларкариан повернулся к нему, на лице отразилось непонимание и удивление.

– Что значит нет? Разве он не в замке?

– Нет, – повторил Герман.

Ларкариан ничего не понял, сын был на эмоциях, сильно опечален произошедшим.

– Твои чувства мне понятны, но винить меня не в чем, ты знаешь условия отбора.

Герман тяжело вздохнул и налил еще вина. Немного отпив, поставил бокал и посмотрел на отца.

– Мальчик от всего категорически отказался. Я только и смог, что всунуть ему немного еды и воды. Он вышел за ворота и в нескольких метрах от них расположился возле стены. Скорее всего, на данный момент заливается горестными слезами. – Герман опустил голову.

– Слезы облегчат душу, – спокойно произнес Ларкариан. – Придет в себя, начнет здраво мыслить. Думаю, вскоре вернется в замок. Ты следи за ним и попытайся наладить контакт.

– Почему ты не взял его в ученики? – внезапно поинтересовался сын, глянув на отца.

Ларкариан был удивлен его вопросом. Кто-кто, а он прекрасно знает условия, так зачем спрашивать?

– Странно от тебя это слышать.

Сын потупил взгляд.

– Просто хочу знать подробности. Скажи, что с ним не так?

Ларкариан вернулся в свое кресло.

– Я не увидел света души и не смог определить, что она из себя представляет, – пояснил он.

Герман некоторое время молчал. Ответ его немного удивил.

– Ранее подобное бывало? Может, дело не в мальчике, а в тебе? – неожиданно для отца выдал он.

– Ранее подобного небывало, и это действительно необычно. Мне надо во всем разобраться. На это потребуется время, поэтому еще раз прошу, наблюдай за ним.

Герман кивнул, он и без просьбы не оставил бы Даниила.