Хранители затерянных городов

– Со мной все хорошо.

Марелла рассмеялась.

– Ты, наверное, самая плохая врушка во всем мире. Ничего себе... это мунларк? Ты хотя бы представляешь, насколько редкий это значок? Их меньше ста!

– О, правда?
– Она запихнула его обратно в конверт, а конверт спрятала в сумку.
– Ну... круто.

– Круто? У тебя мунларк Преттльза! Ты должна танцевать по коридорам!

Громкое восклицание Мареллы заставило несколько голов повернуться. Софи хлопнула шкафчиком, закрывая его.

– Извини, мне нужно на урок. Поговорим позже.

Марелла пробормотала что-то об «отходах», когда Софи выбежала из атриума, пытаясь мыслить ясно через слова, несущиеся в ее разуме.

Ты должна остановить это.

Она спотыкалась через залы, ища какое-нибудь изолированное место, чтобы позвонить Олдену. Наконец она нашла пустынный коридор с абсолютно-белыми стенами и достала свой Импартер.

Лицо Олдена появилось, прежде чем она успела закончить произносить его имя.

– Софи? Что произошло?

Она обернулась через плечо, чтобы удостовериться, что была одна.

– Я нашла еще одну записку в своем шкафчике.

Он сжал челюсти.

– Нам лучше сейчас об этом не говорить, но я хочу, чтобы ты пришла в Эверглен, как только закончатся занятия.

Она кивнула.

Его изображение вспыхнуло и исчезло, она сползла вниз по стене.

– Даже не думай о том, чтобы утверждать, что ты не загадочная, - сказал Киф, и полукрик вылетел из ее горла, прежде чем она успела остановиться. Он усмехнулся, когда вышел из тени.
– Удивлена, что видишь меня здесь?

Она втягивала воздух большими глотками, чтобы успокоить панику.

– Что ты здесь делаешь?

– Это мое место для прогуливания уроков... помнишь?

Белые стены действительно выглядели неопределенно знакомыми.

– Так, ты хочешь сказать мне, почему прячешься, чтобы поговорить с Олденом о таинственных записках?

– Это не грандиозное событие, Киф.

Он поднял бровь.

– Нет, извини, я чувствую слишком много паники, чтобы поверить этому.

Эмпатам было раздражающе трудно врать.

– Я не могу рассказать тебе, Киф, поэтому не спрашивай.

– Если ты не расскажешь мне, я растреплю всем, что Велин подсовывает тебе любовные записки.

– Ты... делай то, что должен.

Он рассмеялся.

– Ничего себе. Это должно быть важно.
– Когда она ничего не ответила, он пожал плечами.
– Хорошо, пусть будет так. Но в конце экзаменов я хочу по-настоящему крутой подарок за мое молчание.

– Идет.
– Они пожали друг другу руки, и Киф перечислил несколько предложений... но она не слушала. Мысли об экзаменационных подарках напомнили ей.

– Как ты попал в мой шкафчик после промежуточного тестирования?

– Я же говорил, у меня свои методы.

– Я серьезно. Как ты это сделал? Что это провернуть, тебе была нужна моя ДНК.

– Пожалуйста. Я никогда не раскрываю своих секретов.

– Это важно, Киф. Если ты мне не расскажешь, я скажу Олдену, и ты будешь разбираться с ним.

Он, казалось, взвесил ее решение, прежде чем вздохнул.

– Он был уже отрыт, ладно?

– Не может быть. Я никогда не оставляю шкафчик открытым.

– Ну, в этот раз оставила. Все, что я сделал, это открыл дверцу дальше и положил мой подарок.

Слабый румянец на его щеках подразумевал, что он говорил правду... но это не имело смысла.

– Ничего не пропало. И ты был единственным, кто что-то положил в него.

– Да, за что ты меня, между прочим, так и не поблагодарила. Некоторые люди такие нервные.

Он был прав. Она так и не выяснила, как поблагодарить его за необычный подарок.

– Прости. Спасибо за леденцы и ожерелье.

– Ожерелье?

– Да. Ты действительно не должен был этого делать.

– Хорошо, потому что я этого не делал.

– Что?

– Я дал тебе очень большую коробку с леденцами настроения... вот именно. Кажется, что у кого-то есть тайный поклонник. Серьезно... сколько мальчиков теперь тебя преследуют?

– Достаточно, думаю, - сказала она, надеясь, что он примет свою собственную теорию. Но у нее было дурное чувство, что мальчик не имел никакого отношения к ожерелью.

* * *

Фитц и Биана не удивились, когда она догнала их на их пути к Прыжокмастеру, чтобы сообщить им, что идет вместе с ними к ним домой.

– Я подумал, что ты захочешь, поговорить с папой, - сказал Фитц. Он поглядел на Биану.

– Да, как у тебя дела?
– спросила Биана.

– Я в порядке.
– Ее сердце пропустило удар... и на этот раз это не имело никакого отношения к глазам Фитца. Олден не рассказал бы им о Черном Лебеде, не так ли?

Фитц потянул ее в тихий уголок.

– Софи. Папа рассказал нам о Грэйди и Эделайн. Мне правда жаль.

– Мне тоже.
– Биана потянулась и взяла ее за руку.
– Есть что-нибудь, что мы можем сделать?

Софи отвела взгляд, моргая, чтобы не дать пролиться слезам, которые подступали.

– Спасибо. Я в порядке.

Одна упрямая слеза побежала вниз по щеке, и Биана обняла Софи. Фитц тоже обнял ее рукой за плечи.

– Все будет хорошо. Правда, - прошептала Биана.

– Простите.
– Ее голос был достаточно острым, чтобы резать. Она освободилась от объятий и вытерла глаза.
– Я не хочу говорить об этом.

– Знаю. Вот почему я ничего вчера не сказала, - произнесла Биана.

– Вы вчера знали?

Биана кивнула.

– Папа сказал нам несколько дней назад, потому что он и мама подали прошение о замене опекунов на них.

Софи вскинула голову.

– Что? В самом деле?

– Да. Я имею в виду, Совет все еще должен одобрить, но мой папа озвучил это так, будто отчасти все уже решено.

Теплое покалывание помчалось через Софи, и ей потребовалась секунда, чтобы понять, что это была надежда. Это не полностью излечивало рану от отказа Грэйди и Эделайн, но это ослабило часть страха и неуверенности.