Хранительница тайн

– Хорошо, мистер Меткаф, идите за мной. Но предупреждаю, в моей больнице нельзя расстраивать моих питомцев. Если что-нибудь пойдет не так, вы немедленно отправитесь на улицу.

Джимми улыбнулся, благодарно и немного испуганно.

Дама аккуратно задвинула стул под стол, поправила золотой крестик на груди и, не оглядываясь, стремительно зашагала по винтовой лестнице. Джимми послушно двинулся следом и только на середине пролета понял, что Вивьен с ними нет. Он обернулся. Вивьен стояла у двери в дальнем конце вестибюля и поправляла волосы перед зеркалом.

– Вы не идете? – Джимми говорил тихо, но в сводчатом вестибюле его слова отозвались громким эхом.

Вивьен мотнула головой.

– У меня тут другие дела… – Она вспыхнула. – Идите-идите! Мне некогда разговаривать, я уже опаздываю.

Джимми пробыл в палате примерно час, глядя, как Нелла отбивает чечетку, потом прозвенел колокольчик, и она сказала: «Нас зовут на ленч». Джимми решил, что пора прощаться. По коридору они шли за руку, а перед лестницей Нелла вскинула голову и спросила: «Когда ты придешь снова?» Джимми замялся: он не заглядывал так далеко вперед. Однако при виде открытого детского личика ему отчетливо вспомнился мамин уход, а следом яркой вспышкой пришла мысль, такая быстрая, что Джимми не успел ее ухватить. Она была каким-то образом связана с детьми, с тем, как доверчиво они вкладывают ладошку в твою руку и ждут, что ты будешь рядом всегда. Он сказал: «Наверное, денька через два», – и тогда Нелла улыбнулась, помахала рукой и весело побежала по коридору в столовую.

– Ты молодец! – воскликнула Долл вечером, когда Джимми закончил рассказ. Она слушала очень внимательно и вскинула брови, когда он упомянул зеркало у входа в докторский кабинет и то, как покраснела Вивьен – наверняка от стыда, что Джимми увидел, как она прихорашивается («Я же тебе говорила, она тайно от мужа встречается с доктором!»)

Теперь Долли заулыбалась.

– Ну вот, мы близки к цели!

Джимми не разделял ее оптимизма. Он закурил.

– Ой, не знаю, Долл. Все так запутанно. Я сказал Вивьен, что больше не приду в больницу.

– А Нелле – что придешь.

– Ну вот, ты видишь мое затруднение.

– Какое затруднение? Не можешь же ты обмануть ребенка? Тем более сироту!

Разумеется Джимми не мог обмануть Неллу, но, видимо, он плохо объяснил Долл, как резко говорила с ним Вивьен.

– Джимми? Ты же не огорчишь Неллу?

– Нет, нет. – Он махнул рукой с зажатой между пальцами сигаретой. – Я приду к ней. Но только Вивьен огорчится.

– Ты ее уболтаешь. – Долли ласково приложила ладони к его щекам. – Ты и понятия не имеешь, какой ты обаятельный. – Она коснулась губами его уха и сказала игриво: – Вот видишь, как ты меня обаял.

Долли поцеловала его, и Джимми улыбнулся, но рассеянно: он представлял, как рассердится Вивьен Дженкинс, увидев его в больнице, и придумывал оправдания. Довольно ли будет сказать, что его пригласила Нелла?

Тут Долли выпрямилась и проговорила:

– Да, так будет лучше всего.

Джимми кивнул. Разумеется, Долл права.

– Ты навещаешь Неллу, случайно встречаешь Вивьен, сговариваешься о времени и месте и предоставляешь все остальное мне. – Долли склонила голову набок и улыбнулась, так что на миг показалась совсем юной. – Легко?

Джимми выдавил слабую улыбку.

– Легко.

Все и впрямь было легко, только у него не получалось встретиться с Вивьен. В следующие две недели он приходил к Нелле всякий раз, как удавалось выкроить время между работой, отцом и Долл, и хотя пару раз видел Вивьен издали, случай поговорить с нею все не подворачивался. Первый раз Вивьен вышла из больницы в то самое время, когда он сворачивал на Хайбери-стрит, огляделась по сторонам и подняла шарфик, пряча лицо. Джимми ускорил шаг, но опоздал: когда он подходил к двери, Вивьен уже быстро шла прочь, опустив голову, чтобы никто ее не узнал.

Второй раз она была не так осторожна. Джимми только что вошел и дожидался Миру (мельхиоровую регистраторшу, с которой уже успел подружиться), чтобы сказать, что пойдет к Нелле. Внезапно он заметил, что дверь в докторский кабинет приоткрыта. Там была Вивьен. Она тихо смеялась, глядя на кого-то, скрытого дверью. Тут на ее голый локоть легла мужская рука, и у Джимми заныло под ложечкой.

Он пожалел, что не взял фотоаппарат. Доктора он почти не разглядел, только его руку, зато хорошо видел Вивьен и счастливое выражение ее лица.

Надо же было не прихватить технику в тот самый день, когда она нужнее всего! Джимми все еще ругал себя на чем свет стоит, когда появилась Мира, закрыла дверь и спросила, как у него сегодня дела.

Наконец, в начале третьей недели, войдя с лестницы в коридор, чтобы идти к Нелле, Джимми увидел впереди знакомую фигуру. Он замер, делая вид, будто разглядывает косолапого малыша с тяпкой на плакате «Копай для победы» [21] , а на самом деле чутко ловя звук удаляющихся шагов. Когда Вивьен свернула за угол, Джимми пошел за ней. Сердце у него колотилось. Вивьен скользнула в маленькую дверь, которой Джимми прежде не видел. Он выждал немного и последовал за ней. За дверью оказалась узкая лестница наверх. Джимми поднимался быстро и тихо, пока не увидел полоску света из-под еще одной двери. За ней оказался низкий этаж, меньше остального дома похожий на больничный. Джимми сперва не понял, куда делась Вивьен, потом заметил ее тень на выцветших, голубых с золотом обоях. Он улыбнулся про себя – азарт погони разбудил живущего в нем мальчишку – и двинулся дальше.

21

«Копай для победы» – серия плакатов, призывающая горожан выращивать овощи на участках рядом с городскими домами и в общественных парках. Эти «огороды победы» сыграли заметную роль в обеспечении городов продовольствием.

У него не было сомнений, что доктор и Вивьен встречаются в мансарде старого дома, где никому не придет в голову их искать. На сей раз фотоаппарат был у него с собой. Куда лучше сделать настоящий уличающий снимок, чем назначать свидание в надежде заснять что-нибудь якобы инкриминирующее. Кроме того, это означало, что Вивьен и впрямь изменяет мужу, что слегка успокаивало совесть. Правда, еще предстояло отправить Вивьен письмо (а это, как ни крути, называется «шантаж»), но он уже готов был себя переломить.

Вивьен открыла дверь и вошла. Тогда Джимми шагнул вперед, на ходу снимая колпачок с объектива, выставил ногу, чтобы дверь не закрылась, и поднял фотоаппарат, готовясь нажать на спуск.

Однако то, что он увидел в видоискатель, заставило его опустить аппарат.

24

Ферма «Зеленый лог», 2011 год

В субботу утром сестры Николсон (за исключением Дафны, которая была в Лос-Анджелесе на съемках, но обещала прилететь в Лондон «как только меня отпустят») перевезли Дороти в «Зеленый лог». Роуз переживала, что не может отыскать Джерри, Айрис, которой всегда надо было чувствовать себя главной, объявила, что уже звонила ему в колледж. Там сказали, что Джерри уехал «по очень важному делу», и пообещали оставить ему сообщение. Пока Айрис вещала, Лорел машинально вытащила телефон и принялась вертеть его в руках, гадая, почему до сих пор нет никаких сведений о докторе Руфусе. Однако она сдержалась и не стала набирать рабочий номер брата. Джерри действует своими методами, в своем темпе, да и трубку наверняка не возьмет.

К двенадцати Дороти уложили в постель, и она тут же уснула; венчик седых волос на темно-малиновой подушке казался ангельским нимбом. Сестры переглянулись и молча решили ее не будить. Выглянувшее солнце припекало не по сезону, и они устроились на скамье-качалке; было хорошо сидеть в саду, уплетать булочки, которые испекла Айрис, отгонять мух и радоваться последнему в этом году теплу.

Выходные прошли спокойно. Сестры читали или тихонько разговаривали, один раз даже начали играть в «Скрэббл», но не закончили партию (Айрис, как всегда, возмутилась, что Роуз помнит столько редких двухбуквенных слов). Однако большую часть времени они просто по очереди дежурили рядом со спящей матерью. Лорел думала, хорошо, что они перевезли маму домой. Дороти всегда любила «Зеленый лог» – нелепый, старый, приветливый дом, который увидела случайно и полюбила с первого взгляда. «Я всегда мечтала о таком доме, – частенько повторяла она и всякий раз широко улыбалась. – Когда-то я думала, что упустила свой шанс, но в конечном счете все устроилось как надо. Я сразу поняла, что хочу жить здесь…»