Храню тебя в сердце моем

– Пока нет, папа, – вставила она, и он кивнул.

– Ну, объясни мне, как Том, у которого за душой нет ничего, кроме подаренного костюма и утраченной памяти, собирается обеспечить тебе дом, содержать семью, воплотить в жизнь твою мечту о магазине, Иди?

– Не могу объяснить тебе как. Зато могу сказать, что Бен никогда не позволит мне открыть магазин, даже если у нас будут деньги. Бен хочет, чтобы я забеременела, а потом стояла с ребенком на руках у плиты.

– Это так уж плохо?

– Папа, я хочу шить красивую одежду для женщин и свадебные платья. Я хочу быть владелицей, хозяйкой. Я хочу собственное ателье, – сказала она, пожав плечами, словно извиняясь за то, что у нее есть такие стремления.

Он медленно вздохнул.

– И ты думаешь, что Том может тебе это дать?

Она рассердилась.

– Мне не нужно, чтобы Том дал это мне. Но я не хочу выходить замуж по расчету или ради комфортного будущего. Я не хочу жить всю свою жизнь с тем, кого не люблю так, как должно. Я хочу выбирать сама… во всем – от карьеры до любимого человека – и в конечном счете выбрать, за кого выйти замуж.

Эйб тихо проворчал что-то себе под нос.

– Я бы солгал, если бы сказал, что этот разговор меня не расстроил. Мне тоже нужно многое обдумать и принять решение. Я твой отец и намерен исполнить свой долг по отношению к тебе. – Он кивнул, снова тихо вздохнув. – Пора спать, Иди. Завтра тяжелый день.

Она встала и крепко поцеловала отца в щеку.

– Подумай, как сильно ты любишь маму, и спроси себя, хочешь ли ты для меня меньшего после моей свадьбы, чем такая любовь. Пожалуйста.

Глава 7

На следующее утро, отбросив неловкость после разговора, произошедшего накануне вечером, Иди подала отцу тарелку каши, приправленной большей частью сливок из верхней части бутылки молока и щедрой ложкой меда. Она приготовила большую кастрюлю овсянки и поспешила обратно на кухню, чтобы помешать медленно пузырящуюся клейкую массу, которая наполнит и согреет желудки Эйба и Тома на несколько часов.

– Том! – крикнула она из коридора. – Завтрак! – Она вернулась в столовую. – Где Том?

– Знаешь, детка, ты что-то слишком часто задаешь мне этот вопрос, – заметил Эйб. – Он пошел доставить заказ Голдбергу и выполнить несколько поручений.

– Голдбергу? – удивленно переспросила она. – Но я не дала ему адрес.

– Все будет в порядке. Я написал ему адрес.

– Папа, ты не доставлял заказы этому клиенту уже много лет. Он всегда сам их забирает.

– Том взрослый человек, Иди. Оставь его в покое. Он пытается найти свой путь.

– Что, если он заблудится? Что, если у него случится один из тех приступов? – Она внезапно почувствовала, что ее охватывает страх. – Что, если он не вернется домой?

– Так это, выходит, теперь уже его дом, так?

– Папа, не надо.

– Не волнуйся, доченька. Давай узнаем его находчивость на практике. Я хочу проверить его на прочность.

– На прочность? Он вернулся с фронта! Думаю, любому из наших солдат нет нужды демонстрировать свою отвагу. Мы даже представить себе не можем, что он видел и пережил!

– Ты упускаешь главное, Иди. Если твоего Тома снова охватит паника и он съежится на автобусной остановке, думаю, мое беспокойство, что этот человек тебе не подходит, станет обоснованным, потому что его место в таком случае в больнице, где власти займутся поисками его настоящего дома и его настоящей семьи.

– Почему ты так бессердечен?

– Мне не кажется, что это бессердечие. – Она видела, что отец задумался, а затем покачал головой. – Нет, мне кажется, меня нельзя обвинить в этом, а вот твое поведение по отношению к Бенджамину может быть истолковано именно таким образом.

Иди посмотрела на отца так, будто он ее ударил.

– Камнем преткновения в подобных разговорах всегда будет одно и то же, папа, – проговорила она, наконец удивляясь, как спокойно звучит ее голос. – Это ты хочешь видеть Бенджамина своим зятем. Но речь идет о моем сердце, поэтому я могу быть настолько бессердечной, насколько захочу, выбирая того, для кого оно бьется. Не сомневаюсь, что ты любишь Бенджамина все больше, потому что он ведет себя как Дэниел, – сказала она и только тут до конца поняла, насколько это верно. Для нее это стало откровением, и она сама была этим потрясена. – Он хороший парень из хорошей еврейской семьи. Даже немного похож на Дэниела – такой же худой и со слегка вьющимися волосами. И Дэниел был таким серьезным, каким стал Бен. – Она видела, что отцу с трудом удается сдерживаться, и почти ненавидела себя за это. – Но, как бы сильно ты ни хотел этого, папа, ты не сможешь заменить им сына. Его нет. Он погиб – храбро, бессмысленно, даже глупо, и я, заметь, никогда не одобряла его решения пойти добровольцем на фронт, – но он нашел в себе мужество отдать жизнь за свою страну, чтобы защитить тех, кто остался дома. Как глупо было бы упустить шанс, который он подарил мне, соединив жизнь с тем, кого я не могу любить так, как ты хочешь. Я хочу выйти замуж за того, кого выберу сама и кого люблю всем сердцем, а не из-за обещания, данного двумя старыми друзьями, которые полюбили друг друга и думали, что могут заставить своих детей испытывать то же самое!

Она увидела, как губы отца сжались при упоминании ее матери.

– Ты могла бы выйти замуж за иноверца, детка? – Его голос прозвучал хрипло, он был потрясен.

– Я не говорила, что выйду замуж за иноверца, папа. – Даже раздражение на ее лице не могло скрыть вспышку надежды в глазах. Иди услышала неискренность в собственных словах и заподозрила, что отец знает, что она лжет самой себе, поэтому решила сказать правду, как бы тяжело ему ни было ее услышать. – Но я бы не колеблясь вышла за него, если бы любила. На дворе 1919 год, а не Средневековье!

Эйб покачал головой, лицо его было мрачнее тучи. Оба подумали о Томе, когда она произнесла «за него»?

– Я рад, что твоей матери нет в живых и она этого не слышит. Она перевернется в могиле.

Иди уже не думала о том, чтобы щадить чувства отца, и, хотя это была первая настоящая ссора с того самого дня, когда уехал Дэниел, она отказывалась идти на попятную.

– Моя мать любила своего мужа. Почему же ты не хочешь того же самого для меня? Я не люблю Бена и никогда не полюблю. – Нужно было уйти от темы брака, Иди понимала: это змеиное гнездо, которое можно было распутывать бесконечно, и исход, скорее всего, будет плачевным. – И как ты мог отправить Тома из дома без завтрака? – добавила она, зная, что этот вопрос разозлит отца, но при этом отвлечет от мыслей о свадьбе.

Он фыркнул, видно было, что он по-настоящему рассердился.

– Этот человек выжил в окопах. Уверен, он сможет пережить одно утро без каши.

– Но ты, я смотрю, не можешь, папа, – ответила она, поворачиваясь на каблуках и чувствуя, что ее щеки горят от гнева и раздражения в сочетании с чувством вины за то, что сорвалась на отца и высказала ему все, что думает.

Неожиданно он появился у нее за спиной с пустой тарелкой.

– Дочка, человек хочет доказать, что на многое способен. Пусть докажет свою самостоятельность. – Он пожал плечами. – Хватит суетиться. Он не ребенок.

В дверь позвонили. Она в замешательстве нахмурилась, но так и не смогла побороть гнев и боль от того, что Тома явно вынудили уйти из дома, не увидевшись с ней утром. Ей нужно было так много сказать ему, и ее шестое чувство кричало, что что-то тут не так.

– Ну, кого это принесло в такую рань! – возмутилась она.

– Я знаю, кто это, – пробормотал отец и исчез до того, как она успела возразить.

Иди начала убирать со стола, гораздо более шумно, чем допустимо, но ей просто необходимо было выплеснуть свою ярость.