Христианский квартал
Шрифт:
Исписанная зачётка, пиво в парке: два литра на троих... Были люди, которые разговаривали с Создателем как с другом, и Всевышний нисходил советоваться с ними о судьбах мира. Монотонный голос препода, парты полукругом, заснеженные ветви за окном. Были люди, кто умел разглядеть в человеке Человека, и ценили это превыше всех благ. Копна обесцвеченных волос, пустые глаза. А ныне мы силимся разглядеть Человека в программе и нисходим к созданию рук своих, советоваться о судьбах мира... Маш, а Маш, дашь иль не дашь?
Глобальная сеть... Мы попались.
* * *
Книга - друг... Мутный поток образов размывает сознание... книга - брат... не могу мыслить... складывать сам... книга - мать и отец... лишь сентенции, будто сорвавшиеся с чужих губ... какая книга взяла бы вас с собой на необитаемый остров? Господи, только б не потеряться... Ты ведь и здесь должен слышать...
Стиснуть зубы и ждать. Терпеливо. Пока она не высосет из меня всё, до последнего...
Сколько там ещё... до конца?
* * *
Рык, скрежет, лязг, вой. Лунные рыцари булавами крушат мои кости. Оборотни жадно вгрызаются в плоть. Кровь хлещет, растекаясь по жанровым схемам, напаяя соком сюжетные ходы, прорастая метафорами, застывая узорами стилистических изысков...
Родные и близкие растасованы по персонажам. Воспоминания расплавлены и отлиты в описания, интерьеры, экстерьеры... Монологи, диалоги, полилоги... Завязка, кульминация... Всё просчитано, выверено. Машина знает. Любовь и ненависть рассыпались блёстками штампов и осели на аляповатый коллаж, наструганный из моей жизни.
Внутри всё пылает, ментальный сканер выжигает остатки... Догорай!
Ну же! Что тебе ещё надо? Вот я, перед тобой! Моя злость, моя боль, моя страсть -- забирай! Что ещё? Неужели этому не будет конца? Господи...
* * *
Волны Волги словно волки... Нейронный распад. Инверсия. Логические связи истончаются... рвутся... тают... Я тону, захлебнувшись образами. Мне уже не вынырнуть. Гаснут последние отсветы мыслей. Остаётся лишь одно, невыразимое. То, что глубже слов и тоньше ощущений. Наверное, оно и есть моё "я"... Или что-то ещё? Кто-то ещё?
Броненосцы с глухим стуком касаются дна. Многотонная тяжесть ложится на грудь. Сердце не выдерживает и рвётся, выплёскивая чёрно-бурую слизь...
Беспроглядной тенью сгущается ото всех сторон... моя слабость, мой позор.
И из этой чёрной тени не восстань мне...
Nevermore
* * *
Выхолощен. Темнота. Тяжёлое дыхание. Пустота и гул в голове, как после удара колокола. С меня снимают шлем. Щурюсь на яркий свет. Синие лампы, зелёные стены, фигуры в белых халатах...
И я вижу того, кто это сделал со мной.
– Потерпите ещё чуть-чуть.
– говорит он мне, коля иглой предплечье, - Мы предупреждали, что будет немного некомфортно.
Разлепляю пересохшие губы, пытаюсь сказать. Из горла вырывается кашель.
– Ещё немножко. Сейчас станет легче.
И правда -- становится. Память возвращается. Кусками. Вспоминается реклама... "Автобиограф. Больше, чем книга, больше, чем программа". Разговоры... А сегодня пятница. Гляжу на табло -- хм, прошло-то всего пятнадцать минут. Ох, неужели я ещё за это деньги выложил?
А образы откатывают,
блекнут, мелеют, только неприятный осадок остаётся, будто черви копошатся в желудке...– Ну как, лучше?
– Угу.
– Хотите кофе? Помогает.
Мотаю головой.
– Обработка завершена. Перед сеансом вы настаивали, что желаете получить сигнальный экземпляр сразу же после выхода. Вспомнили? Вы подтверждаете своё намерение?
– Ну... да.
Хлыщ в белом халате потянулся куда-то за моей спиной. Затем вынул небольшой томик и сунул мне в руки. Ещё тёплый. Броская обложка. Твёрдый переплёт. Бумажные страницы. Эстетика уходящего века. На обложке -- гравюра. Ночь. Замок. Принцесса на балконе и рыцарь с серым волком у ворот.
Открываю.
Глаза машинально скользят по строчкам, сознание распознаёт буквы, переводит в слова, слова -- в образы... Странно. Будто смотрю себя на просвет. Вижу...
Чёрно-бурую слизь.
Как я лгал, предавал, как глумился, как я... Да, даже это есть. Невесело усмехаюсь, листая страницы. Так вот, значит, как ты выглядишь, моя совесть.
Двадцать минут
Тихо. Дело к шести. Сумрак в храме понемногу сгущается. Синие огоньки лампадок, кажется, проступают ярче перед высокими, тёмными иконами. От приоткрытых дверей с улицы тянет прохладой и сиренью.
Влад потянулся к выключателю и зажёг настольную лампу. Вспыхнув, жёлтый круг выхватил стопки рыжих свечей, иконки и крестики с той стороны стола. Почесав подбородок с проступающим пушком, парень достал из кармана книгу, и углубился в чтение.
«Начало колонизации Ио было положено в 2117 году совместной экспедицией...»
Влад зевнул и выдвинул ящик стола. Где-то у Вити здесь мятные ледяшки обретались. Так, листки для записок, коробка с мелочью, карандаши, поминальная тетрадь - нету, облом. Надо было спросить, когда сменял. Теперь уж Витя, небось, на полпути к дому. Ладно, всего полчаса осталось до закрытия. А потом - в сторожку, чай пить с пряниками. И - снова читать эту нудятину про спутники Юпитера. Послезавтра зачёт по «освоению».
Хорошо хоть, народу нет. Вообще вечером, когда не служат, людей заходит мало. Так и сегодня. Только один пилот заглянул, из Космопорта, трёхкредитку на канун поставил; да ещё две тётки, проездом с Марса, - вон их свечки мерцают на золотистых подсвечниках перед Спасителем и Богородицей.
Влад уж было вернулся к конспекту, как дверь приоткрылась, и в храм протиснулся заросший серой шерстью гигант в бежевом халате. Цистерцианин. Сторож невольно нахмурился.
Гость, не глянув на него, неторопливо, чуть покачиваясь, прошёл к центру храма и встал, аккурат под куполом. И смотрит неотрывно на лики святых в иконостасе. «Будто молится» - усмехнулся про себя Влад, но тут же отогнал эту мысль.
Видно, турист. Зашёл поглазеть. Обычно такие днём приходят. С ними Витя хорошо толкует. Глядит мечтательными голубыми глазами, бородищу свою рыжую теребит, то слушает, то говорит... Шутили, что одна пара ригелиан каждый год специально сюда прилетает, чтобы с ним поболтать. Да, Витя - мужик разговорчивый. А вот Влада такие вещи напрягают. Надо ж было припереться этой мохнатой зверюге за полчаса до закрытия!
«Впрочем, для туриста одет он странновато» - подумал Влад, разглядывая пришельца со спины. Цистерциан не часто встретишь даже здесь, в Космопорте, но несколько раз он их всё же видел. Всегда на них роскошная одежда из тонкой ткани, и всегда они подчёркнуто опрятны. А этот весь помятый, вон, уже испачкался где-то, шерсть какая-то... всклокоченная. «Только цистерцианских бомжей нам здесь не хватало. От своих отбою нет».