Христианский квартал

Двухметровый гость неторопливо развернулся и двинул к выходу.

Влад демонстративно уткнулся в книгу. «Пусть бы хоть прошёл побыстрее» - но внутри уже зрело досадное предчувствие, что нет, не пройдёт, полезет ещё разговаривать.

Так и случилось. Цистерцианин подобрался и встал по ту сторону стола. Кажется, с минуту он стоял молча, а Влад упрямо продолжал «читать книгу». В конце концов, он - сторож, а не продавец. Не ему лезть первым с разговорами.

Наконец сухой, явно непривыкший к человечьей речи голос пробормотал:

– Извиняюсь.

Тут уж делать нечего, пришлось поднять голову. С невольной неприязнью Влад глянул в заросшее лицо пришельца. Чёрные глаза-пуговицы блестели совершенно бесстрастно. «Как у плюшевых игрушек».

– Щенник.
– донеслось из-под серых усов.

– Чего?
– сощурился Влад.

– Щенник.
– повторил цистерцианин и добавил: - Ся.

– Священник?
– внезапно догадался Влад.

– Ся щенник.
– кивнул гость.

– Священника нет.
– объяснил сторож, - Домой уехал. Завтра утром приходите на службу. Тогда будет священник.

– Утром поздно.
– цистерцианин шевельнул ушами, - Утром сутки кончатся.

Владу стало совсем муторно от этой галиматьи.

– Тогда послезавтра.
– буркнул он, - А ещё лучше в воскресенье. В это, или ещё когда-нибудь... Потом.

– Потом сложно.
– сообщил пришелец, - Потом меня не будет.

«Понятное дело, рейс» - подумал Влад, но вслух ничего не сказал. И ещё подумал: «Чего бы тебе, милый, не пойти в своё капище, или как оно там у вас называется?»

Цистерцианин тем временем тоже о чём-то соображал.

– А других церковь здесь есть?
– спросил он вдруг.

– Есть.
– на секунду охватило желание отправить его в Скорбященку, чтобы отделаться поскорей, но Влад справился с искушением - жалко всё-таки, - Там сейчас тоже службы нет. Не положена сегодня служба. Нет священников.

Мохнатый гость снова замолчал. Чёрные, без зрачков, глаза невыразительно блестели бликами от лампы.

– Можно я посижу здесь?

Влад нахмурился и кинул взгляд на часы.

– Через двадцать минут церковь закроется. Двадцать минут можете посидеть.

– Спасибо.

Цистерцианин повернулся и всё той же «качающейся» походкой прошёл к левому окну. Там присел на лавку у кануна, молча созерцая, как перед распятием потрескивает трёхкредитка пилота, на квадратном столике для заупокойных свечек.

Влад попытался было вернуться к «началу колонизации Ио», но - куда там. Чтение уже не шло. То и дело приходилось поглядывать на застывшую перед окном фигуру, - а ну как сопрёт чего? Минут через пять цистерцианин поднялся. Тут уж Влад и не тешился надеждами, обречённо наблюдая, как двухметровая мохнатая туша снова приближается к столу.

– А ты не можешь... поговорить?

– В смысле?

– Как ся щенник.
– объяснил пришелец и ткнул себе в грудь пальцем, - Дела плохие. Надо говорить. Чтоб не было.

– А, исповедь. - снова догадался Влад, - Нет, не могу. Только священник. А я здесь просто сторож.

– А ся щенник завтра?

– Да, завтра утром.

– Поздно.
– констатировал собеседник.

«Надо же, про исповедь знает!» - вдруг дошло до Влада. Впрочем, он не шибко удивился. Многие инопланетяне почитают какие-нибудь церковные обряды. Ригелиане, например, всё время пытаются детей своих покрестить. Хотя имеют на это, видимо, какие-то свои причины, ведь и жизнь и мораль их от христианства отстоят весьма далеко. А уж что творится на Богоявление! Тут и гаотрейды, и ялмезяне, и имкейцы приползают, в общем, всякой твари по паре. И все толкаются в километровых очередях за крещенской водой, а при самом разливе чуть не до драк дело доходит, так им всем отчего-то вода святая нужна. Хотя, собственно верующих-то среди них - единицы...

– А чего ты... того...
– Влад покрутил в воздухе пальцами, - к своим священникам не пойдёшь? Ну, цистерцианским?

– У нас нет. Жрецы у цистерциан. А я не такой. Я у вас здесь...
– гость задвигал бровями, силясь подобрать слова, - в воде меня... ся щенник...

– Так ты крещённый?
– с некоторым удивлением выговорил Влад. Ригелиане-то - известное дело, а вот про цистерциан он ещё такого не слышал.

– Крещённый.
– повторил гость.
– Отец меня. У вас. Другая церковь. Катон. Много зим назад. Солнце было яркое. Маленькие огоньки. Окна с лицами. Вода. Вибрация звука приятная. Ся щенник говорил со мной.
– пришелец прервался, а потом добавил: - Хороший был день.

– Понятно.
– Влад покосился на часы. До шести осталось 12 минут, - Может, на Катоне когда будешь, там и поисповедуешься.

– Не успею. Утром сутки кончаются.

– А потом куда?

Цистерцианин наклонил голову.

– Хорошо бы... к Богу.
– ответил он.

– Чего?
– оторопел сторож.

– Завтра угасну я.
– постарался объяснить пришелец, - Старики так решили. Виноват я. Плохое дело сделал. Сутки мне дали. Спасибо. Это ради отца. Хороший он у меня потому что был.

Влад захлопнул книгу.

– Погоди-ка, тебя что, завтра... убьют?

– Убьют.

Сторож ошалело заморгал на невозмутимого пришельца.

– Серьёзно?

– Сутки дали. - повторил цистерцианин, - Спасибо, не всем дают. Жену вот устроил. Дочку. Завещание. Долги отдал. Сюда пришёл поздно. Ся щенник нет. Я не знал, что нет. Надо было утром придти. Не знал.
– он опять шевельнул ушами.

– Так что ж ты здесь?
– Влад всё никак не мог поверить, - Тебе в полицию надо. Беги скорей, скажи, что тебя убить хотят!

– Старики у нас... как полиция.

– Да ты сюда, в земную!

– Нельзя так.

Влад уже и сам догадался, что нельзя. Цистерциане сделают официальный запрос и его всё равно выдадут...

– Слушай, да ты же в Космопорте. Садись сейчас на любой звездолёт и дуй куда подальше!

– Нельзя так. Найдут.

– Можно улететь туда, где не найдут.
– заверил Влад, силясь припомнить названия окраинных планет. Чего там Сухарь на «планетологии» втирал?..

– Можно.
– согласился цистерцианин, - Но так нехорошо. Жену мою тогда. И дочку. Угаснут. Вместо меня. Разве лучше? Нехорошо так. Люблю я их. Я сам должен.

Они помолчали.

– К тому же искать когда. Сюда придут. Тебя спрашивать будут. Разве хорошо?

Влад представил допрос цистерциан, и невольно поёжился.

– А может... ещё обойдётся, а?
– предположил он, - Поговори со стариками своими. Скажи, мол: виноват, исправлюсь. Про дочку скажи. Может, простят они тебя?

Цистерцианин качнул головой по диагонали:

– Такого у нас не бывает. Старики... не как Бог. Я виноват. Они не простят. Спасибо им. Сутки дали. Другим не часто дают.