Христианский квартал

И тут в избу вошёл Прохор - невысокий коренастый дед с широкой седой бородой, в старом тулупе, старых солдатских заплатанных штанах и кирзовых сапогах.

– Крепись, кума.
– сурово сказал он Марье, касаясь рукой её плеча и прошёл в залу.

Решено было хоронить завтра, так как сегодня было слишком поздно - дело клонилось к вечеру, не всё ещё готово, и к тому же завтра как раз третий день.

Люди постоянно ходили туда-сюда, кто-то что-то делал, обсуждал... Марья время от времени включалась в эту спасительную суету и тоже куда-то ходила, что-то делала, обсуждала, как и что нужно делать на похоронах и т.д. В этой заторможенной неестественной кутерьме незыблемыми оставались две вещи - красный гроб и сердито-печальное лицо Прохора.

– Прохор... Ты не почитаешь ли нынче?
– робко спросила она, поймав его в проходе.

– Почитаю, кума, отчего бы не почитать...

* * *

Марья вдруг заметила, что сидит она, крепко стиснув в руке фотография сына, в кресле около двери, в зале. За окошками уже темнело. Перед гробом сидел Прохор, задумчиво глядя в лицо мёртвому. Марья с удивлением заметила, что никого больше нет. И действительно, она стала вспоминать: племянник (тот, со сморщенным лицом) поехал к себе в город, закупать всё к завтрашнему, племянница тоже, ей с детьми некого оставить... Кума Нинка собиралась остаться, но еёный Колька так успел нализаться, что пришлось отводить его домой.

– Одна... одна... Одну ты меня оставил.
– сказала она сыну на фотографии и слёзы снова покатились из её глаз, - Зачем ты ушёл, сынок мой? На кого меня оставил? Боже мой, за что мне такое, за что? Умер, умер, кровиночка...

– Прекрати, кума, не гневи Бога!
– негодующе крикнул Прохор, вскочив.

Марья испуганно притихла.

– Умер! Что делать? Терпи! Креста на тебе нет!
– и прогромыхав мимо неё, вышел, хлопнув дверью.

Как ни странно, это подействовало на Марью успокаивающе. Глядя за окно, она невольно стала вспоминать всё, что знала о Прохоре. Не специально - просто мысли сами как-то потекли, цепляясь одна за другую и вызывая всё новые и новые...

* * *

Дом Прохора стоял даже не просто на краю деревни, а прямо на отшибе. Говорили (Марья сама была не здешняя), что до войны он с родителями там и жил. А как война началась, и немцы вступили в деревню, среди прочих расстреляли родителей его. Убежал он тогда куда-то и вернулся только через семь лет - уже с женой. Поначалу всё хорошо у него шло - вступил в колхоз, починил чудом не сгоревший со всеми отцовский дом, двое детей народилось...

Так он жил лет десять, пока однажды какой-то военный грузовик не сбил обоих детей. Мальчик, - тот на месте скончался, а девочка через два дня в больнице. Ни слезинки не проронив, похоронил детей. Только глубокая складка легла через весь лоб. А жена его, Алёна, вся ссохла от горя, заболела, днями с постели не вставала. Всё хозяйство легло на Прохора. Он стал угрюм и молчалив. Через год и жена умерла. Ещё две глубокие складки прорезали его лоб и волосы побелели. Вот тогда-то Прохор, как говорили, и "вдарился в Бога". Сдал корову, вышел из колхоза, стал каждое воскресенье и в праздники ходить за 17 километров в Жарино, где церква была. К нему и из колхоза ходили, сам председатель, и Петька-участковый, судом грозили, да ничего его не проняло, а потом уж и рукой махнули. В 68-м зима случилась дуже холодная. Дорогу занесло. Волки совсем близко стали к деревне подходить. Однажды ночью стая окружила его дом, загрызли старую собаку. Тогда Прохор с вилами вышел на волков, двоих заколол, остальные разбежались. С того разу он совсем поседел и хром стал на левую ногу.

Кое-кто на деревне недолюбливал Прохора, однако в общем уважали, и - если что серьёзное случалось, радость ли, горе ли, всегда звали Прохора; почитать Псалтирь, помолиться, да просто за столом посидеть. И он всегда приходил. Впрочем, дуже близко ни с кем не знался, окромя Митяя с Коврино, безграмотного старика, что летом пастухом работает.

* * *

Стук в дверь оборвал мысли. Марья встала и, подойдя к сеням, окликнула:

– Кто там?

– Пусти, кума, это я.
– раздался знакомый - низкий, с хрипотцой, - голос.

Под мелким осенним дождём стоял Прохор, глядя из-под низких густых бровей глубокими тёмными газами, оплетёнными кружевом морщинок.

– Вот, почитать пришёл...

– Проходи, проходи, миленькой...

Они прошли в залу. Марья опять упала в кресло. Прохор бережно достал из-под промокшего тулупа большую старую Псалтирь и положил перед гробом. Неторопливо зажёг две большие церковные свечи по бокам. Погасил люстру. Марья вздохнула и незаметно для себя улыбнулась. Прохор, став по-удобнее, раскрыл пожелтевшую, местами прорванную книгу, прочистил горло, пригладил бороду, расправил плечи и, широко перекрестившись на образа, размеренно, нараспев стал читать...

Микросхемы

– Полатки надо бы. Полатки.
– мужичок покивал круглой головой, словно соглашаясь сам с собой.

– Палатки?
– Ваня нахмурился.
– Это вам в "Спорттовары"… А мы здесь оргтехникой торгуем. Компьютерами и комплектующими.
– не оборачиваясь, он показал пальцем на висящий за спиной рекламный плакат.
– Понимаете?

– Да-да. Компьютерные полатки.
– снова кивнул улыбчивый посетитель. Ну чисто китайский болванчик. Только не китаец, хоть и узкоглазый. Темно-медное лицо, косые скулы. Из северных кто-то. Чукча, одним словом. Только вместо оленьих шкур на нём заношенный старый пуховик, вполне по московско-ноябрьской погоде.

Не дождавшись от продавца ответа, "чукча" нагнулся и сунул руку в брезентовую сумку, а через секунду шлёпнул по столу помятой, заляпанной бумажкой.

Вглядевшись в кривые линии среди чернильных каракулей, Ваня, хоть и с трудом, но понял, о чём речь.

– А, так вам нужна "память"… Плата оперативной памяти?

Посетитель рьяно закивал. Кажется, движения головой он явно предпочитал всем прочим жестам. Так и виделось, как в лютый мороз он садится в нарты, руками держит упряжь, рот и нос замотаны, - только и остаётся, что кивать.

– SIMM»ы, DIMM»ы, DDR?

– Чего?

Ваня небрежно махнул на помятый листок со схемой.

– Какого типа "память" вам требуется? Если вы возьмёте не тот тип, для вас это окажется бесполезной покупкой. А мы не принимаем обратно и не обмениваем исправный товар.

– Правда?
– растерянно спросил северный гость.

Уставленные мониторами стены подобный диалог слышали уже, наверное, раз сто. Приходит "чайник" за покупкой, а параметров не знает. То, что "чукча" окажется "чайником", Ваня подозревал с того самого момента, как тот втиснулся в их полуподвальный офис-закуток.

– Ладно, постараемся угадать.
– и Ваня повторял это уже, наверное, раз сто.
– Какой у вас компьютер?

– Нет у меня компьютера.
– простодушно улыбнулся мужичок.

– Ну а у того, кому вы "память" покупаете?

– Чего?

– У него есть компьютер?

– Нет.

Ваня хмыкнул и устало уронил ладони на стол.

– Тогда зачем она вам нужна?

– Нужна.

Всё ясно. Чукотский "чайник" в пуховике ничего сегодня не купит, но зато вволю поскипидарит мозги тупыми вопросами. Ваня с тоской кинул взгляд на экран с поставленным на паузу "хакрумом". Потерпевший крушение экипаж космолёта терпеливо топтался, ожидая возвращение к миссии: восстановить двиатель из подручных средств на чужой планете.

– Итак, вы не знаете, какой именно тип вам требуется?

– Нет.
– посетитель почесал жидкую бородку.
– А они очень разные? Ну, полатки эти… с памятью?

– Да.
– отрезал Ваня. Ещё раз глянув на листок с рисунком, добавил: - Это явно не DDR. Или SIMM, или DIMM. Если бы вы сообщили, зачем вам нужна плата, я бы мог подсказать. Не желаете - ваше право. Можете брать наугад. Или не брать вообще.

– Э… - клиент замешкался и шумно вздохнул.
– Надо они… понимаете… покормить чтобы… Коори надо покормить. Тынга сказал: полатки хочет. Ничего другого не возьмёт. А без Коори отец мой до буни не дойдёт. Да вы же не понимаете ничего…