Хроника гениального сыщика
Шрифт:
– А крабы? – внезапно спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
– Ой, Петя, вы меня сегодня до греха доведете, – заиграл желваками Рябов.
– Смотреть противно… – задрожали губы Ленина, он заплакал.
– Так кто же может нас спасти? – спросил Рябов. – Коммунисты?
– «Зеленые», – уронил Ленин.
– Зеленые коммунисты? – уточнил я.
– Просто «зеленые», – рассердился Ленин и добавил: – Усыпите меня. Ваша жизнь – кошмар.
До мавзолея мы несли Ленина вдвоем с Рябовым.
Владимир
Вдалеке, напротив театра Эстрады, вспыхнули золотом главы Храма Христа Спасителя.
– Что это? – кротко спросил Ленин.
– Ваши соратники, – объяснил Рябов, – когда-то этот Храм взорвали. Построили бассейн. Демократы восстановили Храм.
– Пустите меня, – попросил вождь. Резво спрыгнул с наших рук.
Ленин разорвал ворот своего клетчатого пиджака, посыпал лысоватую голову какой-то земляной трухой с голубиным помётом, трижды осенив себя крестным знамением, встал на четвереньки и стремительно пополз к Храму Христа.
– Ну, Петя, что вы на все это скажите? – вопросил меня Рябов.
– Всякая дорога ведет к Храму.
– Завтра люди придут в мавзолей. Что они там увидят? Пустоту! Вакуум…
– Свято место пусто не бывает…
Рябов помрачнел.
– Кумир кумиру рознь, – буркнул он, ударив носком ботинка ржавую банку из-под килек. – Далеко не каждый выходец с того света озабочен экологической судьбой нашей планеты. Многим мертвецам на нас наплевать.
– Ребятушки, верните меня в мавзолей! – чуть не вприпрыг бежал к нам из храма Ленин. Лицо его просветлело. Борода пушилась, будто у канонизированного святого.
Я чудом сдержался, чтобы на него не перекреститься.
Глава 12
ЧП на скотобойне
Москву, СПб и Екатеринбург потряс ряд исчезновений знаменитых и, следовательно, весьма дорогих специалистов пиара, знатоков чистых, а также грязных политтехнологий.
Всё было бы хорошо, ничего нового… Однако, когда бесследно исчез самый матёрый политтехнолог нашего времени Василий Суворов, об этом правозащитники зашептались даже в Кремле.
– Петя, – гортанно произнес сыщик Рябов, – если так и пойдет, то следующие всенародные выборы начисто будут лишены рекламы.
– Может это и к лучшему… – я, акушер второго разряда, Петр Кусков харкнул в окно.
Там, на мрачной кирпичной стене, болтались вылинявшие обрывки политических плакатов. Всё что осталось от недавно еще вулканически бушующих выборов.
Рябов вплотную подошел ко мне, стиснув мое предплечье, резко спросил:
– Петя, вы давали клятву Гиппократа?
– Ну, допустим…
– Так пропали же люди!
– Пиарщики-то?!
– Все равно люди. Всех жалко!
Слова сыщика показались мне не лишенными смысла.
Тут в нашу комнату, насквозь разбив оконное стекло, влетел камень. Он был завернут в бумагу.
Я развернул манускрипт.
«Встретимся в полночь на скотобойне
Черкизовского мясоперерабатывающего комбината», – хорошо поставленным голосом прочел я записку.– А подпись? – сверкнул стальными зрачками Рябов.
– Позвольте? Что за чушь?! Подпись – «Кукла Барби».
Инспектор выхватил у меня цидулку, тут же сунул ее в нагрудный карман защитного френча.
– Петя, мы выступаем! Нельзя потерять и минуты.
– Инспектор… На сегодня у меня другие планы. Я хотел принять ванну. Подстричь усики. К тому же я тяжело переношу вид разделанных мясных туш.
Не дослушав меня, Рябов перещелкнул затвор именного браунинга, выскочил в дверь.
На скотобойне мне не понравилось.
Огромные котлы с чем-то зловонным булькали.
Повсюду на железных крюках висели синеватые туши.
Я взглянул на фосфоресцирующие часы «Победа».
– Рябов, – сказал я мягко и убедительно. – Время уже недетское. Пора возвращаться домой.
И тут из-за одного булькающего чана, не спеша, вышла кукла Барби.
Однако какой рост?!
Выше человеческого… Гораздо!
«Переодетый баскетболист Майкл Джордан», – молнией мелькнуло в моей голове.
Да куда там отставнику Джордану?!
Кукла оказалась гораздо выше и полна агрессивных, явно не баскетбольных планов.
Она сняла с одного из крюков тушу барана, внезапно кинула в нас.
– Я – кукла Барби! Поиграйте со мной! – произнесла механически.
Я выхватил из кармана походный скальпель, матово сверкнувший под люминесцентными лампами скотобойни, сурово двинулся на Барби.
Рябов отеческим тоном остановил меня:
– Спокойно, Петя! Будем брать куклу живой.
Увидев мой скальпель, Барби рванула за чаны с варевом.
Мы бросились за ней.
Пролетели цех по разделке свиней, цех по разделке быков, цех по разделке индюков, вбежали еще в какой-то неведомый цех, и – оцепенели.
В помещении на крюках висели полулюди, полубараны.
У кого-то была баранья голова и человечьи конечности.
У кого наоборот… То есть, голова хомо сапиенса, а ноги-руки скотские.
– Помогите! Help! – кричали эти полузвери. – SOS!
Барби замерла. Нажала на своей спине потайную кнопку и вдруг стала на глазах расти.
Три… Четыре метра…
Это уж точно не Майкл Джордан. Куда там ему, бедолаге?!
Башка куклы замаячила под самой крышей, глумливо глядя сквозь туман мясных испарений.
– Я – кукла Барби! Поиграйте со мной! – пробасила куколка.
Барби схватила чан со смрадной жидкостью и окатила нас с Рябовым с головы до ног.
Сыщик, этот утонченный эстет и педант, не выдержал. Он вырвал из потайной кобуры браунинг и с одного выстрела разрывной пулей разнес пластмассовый черепок Барби.
Подошли к поверженному колоссу.
– Я – кукла Барби! Поиграйте со мной… – просипела игрушка.
– Чем она говорит? – похолодел я, акушер второго разряда, Петр Кусков.