Хроника лишних веков

– Вы ничего о нас не знаете, - сделал закономерный вывод Демарат.

Он опустил кувшин на место... и больше наливать не стал.

– Я скажу немного...
– глуховатым голосом произнес он, явно намекая на значение великих тайн и заговоров.
– Сколько дозволено "отцами"... и чуть больше того - для поддержания огня опасности, без которой скучно и холодно жить. Ты готов?

– Пожалуй, - кивнул я.

– Только больше не опускай взгляд, - твердо предупредил он.
– В конце концов, если тут кто и лжет, то - не ты.

"Придумал, тоже, "русскую рулетку", каких не было!

– со злостью подумал я.
– Хочет гореть - пусть горит".

– Эллада погибла в битве с македонцами при Херонее, - сказал Демарат.
– Эллада стала застежкой на плаще Александра... а потом - на тоге римских диктаторов... И тогда мы стали тайно сажать семена и плевелы. Мы создали лучшие на просторах ойкумены гимнасии, и лучшие техниты-эллины двинулись на все стороны света. Туда, куда посылали их "отцы" тайных союзов... Александра, превратившего Элладу в застежку на своем полевом плаще, воспитывал Аристотель. Надеюсь, это тебе известно?

Я быстро кивнул, чтобы не сбить его с опасной дорожки.

– Все знают: лучшие стратеги во всех армиях, при всех императорах - эллины и только эллины... пускай, у них нет собственных армий, они и не нужны - продолжал он, усиливая напор очевидной тайны.
– Лучшие зодчие - эллины. Лучшие врачи от Полуночных островов до Рифейских гор и Ганга - эллины. Самые точные землемеры - эллины. Лучшие советники и нотарии - тоже мы, эллины. Отныне любой завоеватель, приходивший в Элладу, знал, что он может взять без спроса, а что должен лишь смиренно просить, ибо силой меча этого не возьмешь, а обойтись без этого - тоже не обойдешься. Цари и магистраты от Британии до Индии шлют в Элладу прошения, а на обратной дороге охраняют наемного технита куда лучше, чем царского посла.

Я не выдержал такой мощной лобовой атаки - и решился на стремительный ответный обход с фланга:

– Платят по найму только техниту, или гимнасию, к которому он приписан?

К моей радости, Демарат вдруг раскаменел... на это я и рассчитывал своим маневром.

– Этолийскому Щиту платят больше, чем мне, - то ли признался, то ли проговорился он.

– Каков срок твоего найма у базилевса Аттилы?
– продолжил я маневр.

– Мой - семь лет... Начался два года назад.

Я прикинул: огромная, но зыбкая и хаотичная империя Аттилы развалится раньше.

– Я предвижу твой расчет, - усмехнулся Демарат.
– Конец наступит быстрее...

– Ты - прорицатель, а вовсе не я, - сделал я искренний комплимент.
– Я только вспоминаю то, чему учили... Так что же случилось с великим Римом?

Я, и правда, начинал догадываться, вникать в одну из великих подпольных истин Истории.

– Мы, эллины, сделали римлян из неотесанных варваров приличными, образованными и разносторонними людьми. Народом с ясной целью, - сообщил Демарат.
– Только их одних. Это был тяжкий труд. Но они оказались-таки неблагодарными варварами. Они извратили смысл, сущность. Эйдос...

– Вечный недостаток титанов. Их рок, - весьма мудро заметил я.
– Им даешь людское воспитание, прививаешь изысканный вкус, но однажды в их душах просыпается Хаос, их породивший... Причем Хаос принимает личину абсолютного, железного порядка. Не к этому ли выводу пришел в итоге и Аристотель?.. Ведь он был не простым воспитателем, а поистине - творцом, демиургом величайшего покорителя царств.

Демарат посмотрел на меня очень пристально и уважительно кивнул:

– Полагаю, что именно так он и думал...

Тут я превзошел самого себя:

– В зерне всякого добротного воспитания неизбежно скрыты, заложены плевелы. Это - грехи самого воспитателя. Сначала вверх тянется тонкий стебелек любопытства, потом распускается скромный цветок хорошего вкуса... из которого воинственно торчит пестик рассудка. (Демарат кисло усмехнулся.) И наконец наливается румяный плод... чего? Конечно же, греха! Большой, порой красивый и всегда страшный. Следствие грехопадения. Знакомо?

– На иудея ты не похож, - пристальней всмотрелся в меня Демарат.
– Следовательно, христианин?

Я содрогнулся. Было отчего: перед моими глазами, как картины жизни в преддверии смерти, промелькнули все мои сны.

И я высказал скромное предположение:

– Теперь думаю: если бы оставался после крещения христианином хоть с горчичное зерно, мне не пришлось бы теперь служить неким огненосным рабом неизвестно каких демонов.

– Отчего же рабом...
– усмехнулся Демарат.
– Как и я... наемным легионом в единственном лице.

"В точку! Имя им легион!" - подумал я, но вслух не сказал.

Я невольно потянулся к кувшину, но гипостратег Аттилы упредил меня и наполнил бокал, судорожно перелив через край.

– Демарат, позволь уточнить...
– Чтобы продавать в этом веке свой дар провидца, и вправду стоило кое-какие даты уточнить заранее.
– Сколько лет минуло с того дня, когда предводитель вандалов Гейзерих нанес поражение объединенным силам обеих Римских Империй, Восточной и Западной?

Демарат весь подернулся туманной улыбкой.

– Много...- кивнул-клюнул он в ковер, - Достаточно, чтобы все кости полынью поросли... Семнадцать, если мне память не изменяет.

"Четыреста тридцать второй год от Рождества Христова, - вспомнил и я.
– Последние годы-деньки, перед наступлением Темных веков".

– Ты угадал. Я участвовал в той кампании, - приятно удивил меня гипостратег своим нечаянным признанием.

– Любопытно узнать, на чьей стороне.
– Мне и вправду это стало любопытно.

– Тут и гадать нечего, - усмехнулся Демарат.
– Я предпочитаю образованных людей, с кем можно поговорить на марше. Я был советником у большого знатока поэзии Эсхила и Гомера, славного Бонифация, наместника Африки.

– ...то есть командующего войсками Западной Римской Империи. Славный стратег, - сказал я, не думая иронизировать по поводу его поражения.

– Вполне, - не нашел иронии в моих словах и Демарат.
– Но варвару Гейзериху служили тогда лучшие выпускники Спартанской Лиги. В тот год Гейзерих был при деньгах - и мог выставить самую высокую годовую плату.

И все же я не смог справиться со своим характером:

– Можно подумать, король вандалов не слишком разбирается в поэзии Эсхила...