Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра

– Однако же, – продолжал Квоут, – невзирая на все сии достоинства, он несколько наивен в том, что касается обычаев мира сего. Как показала его редкостно слабоумная и почти самоубийственная попытка напасть на первого, подозреваю, представителя народа, которого ему посчастливилось встретить в своей жизни.

Все время, пока Квоут представлял Хрониста, сам Хронист бесстрастно стоял, глядя на Баста так, словно тот был змеей.

– Господин Хронист, я хотел бы представить вам Бастаса, сына Реммена, князя Сумерек и телвит-маэль. Самый способный, то бишь единственный ученик, которого я имею несчастье обучать. Мастер ворожбы, буфетчик и, не в последнюю очередь, мой друг. Который за свои сто пятьдесят лет, не считая уже почти двух лет обучения под моим руководством, ухитрился так и не узнать нескольких важных фактов. Во-первых, того, что нападать на члена арканума, достаточно искусного, чтобы выполнить связывание железа, просто глупо.

– Он же сам на меня напал! – с жаром возразил Баст.

Квоут холодно взглянул на него:

– Я не говорил, что это было неоправданно. Я сказал, что это было глупо!

– Я бы его одолел.

– Вполне вероятно. Но ты бы при этом был ранен, а он – ранен либо убит. Ты забыл, что я представил его как моего гостя?

Баст умолк. Однако выражение лица у него осталось воинственным.

– Ну вот, – сказал Квоут с натянутой жизнерадостностью, – теперь вы знакомы!

– Очень рад, – ледяным тоном процедил Баст.

– Аналогично, – в тон ему ответил Хронист.

– У вас нет никаких причин не быть друзьями, – продолжал Квоут, мало-помалу начиная закипать. – Так ли говорят между собой друзья, а?

Баст с Хронистом продолжали смотреть друг на друга, не двигаясь с места.

– Если вы не бросите дурить, – очень тихо произнес Квоут, – можете сразу убираться отсюда, оба. Один из вас останется с жалким огрызком истории, а второму придется искать себе нового наставника. Если я чего не готов терпеть, так это злостной гордыни!

В негромком и настойчивом голосе Квоута было нечто, что заставило их оторвать взгляд друг от друга. А когда они обернулись и посмотрели на него, то им показалось, что за стойкой стоит совершенно другой человек. Добродушный трактирщик куда-то исчез, и его место занял некто мрачный и грозный.

«Он же так молод! – удивился Хронист. – Ему никак не может быть больше двадцати пяти… Как же я не заметил этого прежде? Он может переломить меня голыми руками, точно щепку. И как я мог хоть на миг принять его за трактирщика?»

И тут он увидел глаза Квоута. Они потемнели, сделавшись такими густо-зелеными, что казались почти черными. «Вот кого я искал! – подумал про себя Хронист. – Вот человек, дававший советы королям и бродивший древними путями, не имея иного проводника, кроме собственного разума. Вот человек, чье имя сделалось в университете одновременно похвалой и бранным словом!»

Квоут по очереди уставился на Хрониста и на Баста. Ни тот, ни другой не сумел долго выдержать его взгляда. После неловкой паузы Баст протянул руку. Хронист, поколебавшись какую-то долю секунды, подал руку каким-то рывком, точно совал ее в огонь.

Ничего не случилось. Оба, похоже, были несколько удивлены.

– Удивительно, не правда ли? – ядовито сказал им Квоут. – Пять пальцев из плоти, и кровь внутри! Еще чуть-чуть – и можно подумать, будто на том конце руки – разумное существо!

Лица у обоих мало-помалу сделались виноватые. Они разжали руки.

Квоут плеснул что-то из зеленой бутылки в оба стакана. И этот простой жест его преобразил. Он как будто выцвел, снова сделавшись самим собой. В нем осталось очень мало от того темноглазого человека, что стоял за стойкой минуту назад. Хронист посмотрел на трактирщика, с рукой, замотанной в белую тряпку, и ощутил горечь утраты.

– Ну вот, – Квоут подвинул им стаканы. – Возьмите, садитесь вон за тот стол и поболтайте пока. Желательно, чтобы, когда я вернусь, оба вы были живы и дом не был объят пламенем. Договорились?

Баст смущенно улыбнулся. Хронист взял оба стакана и вернулся за стол. Баст последовал было за ним и чуть было не сел, но потом спохватился, вернулся и сграбастал бутылку.

– Смотрите, не особо налегайте на это пойло! – предупредил Квоут, уходя в заднюю дверь. – Я не хочу, чтобы вы хихикали, когда я примусь рассказывать!

Двое за столом завязали неловкую, напряженную беседу. Квоут ушел на кухню. Несколько минут спустя он вернулся и принес сыр, каравай черного хлеба, холодную курицу, колбасу, масло и мед.

Они пересели за стол побольше. Квоут расставил тарелки. Он деловито суетился, ну ни дать ни взять – трактирщик! Хронист исподтишка наблюдал за ним. Ему просто не верилось, что этот человек, который мурлычет себе под нос, нарезая колбасу, – тот самый, кто буквально только что стоял за стойкой, грозно темнея глазами.

Пока Хронист собирал бумагу и перья, Квоут через окно посмотрел, на какой высоте стоит солнце. Лицо у него сделалось задумчивым. Наконец, он обернулся к Басту:

– Много ли тебе удалось подслушать?

– Почти все, Реши! – улыбнулся Баст. – Слух у меня острый!

– Это хорошо. А то восполнять упущенное нам некогда. – Он перевел дух. – Ну что ж, тогда вернемся к рассказу. Мужайтесь: история меняет ход. Дальше она пойдет под уклон. Все становится мрачно. Собираются тучи.

Глава 14 Имя ветра

Зимой дела у странствующих актеров идут ни шатко ни валко, однако Абенти употребил это время с пользой и наконец-то взялся всерьез учить меня симпатии. Однако, как это часто бывает, особенно у детей, ожидания оказались куда более захватывающими, чем вышло на самом деле.

Было бы неправдой сказать, что симпатия меня разочаровала. Но, честно говоря, я действительно был разочарован. Магия оказалась совсем не такой, как я ее представлял.

Она была полезна. Этого отрицать нельзя. Бен использовал симпатию, чтобы ставить свет на наших представлениях. С помощью симпатии можно было развести огонь без кремня, можно было поднимать тяжести, не громоздя веревок и блоков.

Однако в первый раз, как я увидел Бена, он каким-то образом призвал ветер! Это была не обычная симпатия. Это была настоящая магия, как в сказках. И больше всего на свете мне хотелось узнать эту тайну.

Весенняя распутица осталась позади, и труппа колесила по лесам и полям западного Содружества. Я, как обычно, ехал на передке Бенова фургона. Лето как раз решилось вновь дать о себе знать, и вокруг все росло и зеленело.

Около часа все было тихо. Бен подремывал, придерживая одной рукой провисшие вожжи. И тут под колесо попался камень, нас тряхануло, и мы оба очнулись от своих дум.