Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра

Бен выпрямился на сиденье и обратился ко мне тоном, который я про себя называл «у меня есть для тебя загадка»:

– Как бы ты поступил, если бы тебе надо было вскипятить котелок?

Я огляделся, увидел большой валун у дороги и указал на него:

– Вон тот камень лежит на солнце, он наверняка нагрелся. Я связал бы его с водой в котелке, и теплота камня вскипятила бы воду.

– Камень с водой – не самая эффективная связь, – поддел меня Бен. – На нагревание воды пойдет всего лишь одна пятнадцатая энергии.

– Но сработает же!

– Ну да, согласен. Но это слабый вариант. Ты способен на большее, э-лир!

Он принялся покрикивать на Альфу и Бету – знак, что он действительно в хорошем настроении. Ослики отнеслись к этому так же спокойно, как и всегда, несмотря на то что Бен обвинял их в таком, чего ни один осел наверняка по доброй воле делать не станет – особенно Бета: старушка отличалась безупречным моральным обликом.

Бен остановился на середине тирады и спросил:

– Ну а как бы ты заставил вон ту птицу упасть на землю? – Он указал на коршуна, кружащего над пшеничным полем у дороги.

– Наверное, никак. Он же мне ничего не сделал.

– Ну а гипотетически?

– А я и говорю гипотетически. Не стал бы я этого делать.

Бен хмыкнул:

– Замечание принято, э-лир. Но все же, как именно ты бы это сделал? И поподробней, пожалуйста!

– Попросил бы Терена его подстрелить.

Бен задумчиво кивнул:

– Хорошо-о… Однако дело касается только тебя и той птицы. Этот коршун, – он негодующе указал на него, – сказал какую-то гадость про твою матушку!

– О-о! Тогда моя честь требует защитить ее доброе имя самому.

– Именно так!

– А перо у меня есть?

– Нет.

– Да Тейлу ж ты… – я перехватил его неодобрительный взгляд и прикусил язык. – Вечно ты все усложняешь!

– Эту дурную привычку я подхватил у одного ученика, который слишком умен для своего же блага. – Он улыбнулся. – Ну а что бы ты мог сделать, даже если бы перо у тебя было?

– Связал бы его с птицей и намылил его щелоком.

Бен нахмурил брови – то, что от них осталось.

– Каким связыванием?

– Химическим. Наверное, вторым каталитическим.

Бен задумался, помолчал.

– Вторым каталитическим… – Он поскреб подбородок. – Это чтобы растворить жир, который придает гладкость перьям?

Я кивнул.

Он задрал голову, посмотрел на птицу.

– Такое мне даже в голову не приходило! – сказал он со сдержанным восхищением. Я принял это как комплимент.

– Но тем не менее, – Бен снова посмотрел на меня, – пера у тебя нет. Как же ты заставишь его упасть на землю?

Я размышлял несколько минут, но так ничего и не придумал. Тогда я решил попытаться сменить тему урока.

– Ну, – небрежно сказал я, – я просто призвал бы ветер, и он сбил бы птицу с неба!

Бен бросил на меня расчетливый взгляд, который дал мне понять, что он прекрасно понял, к чему я клоню.

– И как же ты бы это сделал, а, э-лир?

Я почуял, что он, возможно, наконец-то готов открыть мне тайну, которую скрывал все эти зимние месяцы. И в то же время меня осенило.

Я набрал в грудь побольше воздуху и произнес слова, связывающие воздух в моих легких с воздухом снаружи. Я прочно укрепил свой алар, сунул большой и указательный палец в сложенные трубочкой губы, и свистнул.

В спину мне дунуло ветерком, ветерок взъерошил мои волосы, тент фургона на мгновение вздулся. Возможно, это было простое совпадение, и тем не менее я невольно расплылся в торжествующей улыбке. В первую секунду я, как идиот, ухмылялся Бену. Лицо у Бена недоверчиво вытянулось.

А потом грудь мне что-то сдавило, как будто я очутился глубоко под водой.

Я попытался вздохнуть и понял, что не могу. Я слегка удивился и продолжал пытаться. Было такое ощущение, как будто я грохнулся на спину и из меня вышибло дух.

И тут вдруг я осознал, что наделал. Меня прошиб холодный пот, я отчаянно вцепился в рубаху Бена и принялся тыкать пальцем в свою грудь, в шею, в разинутый рот.

Лицо Бена из изумленного сделалось мертвенно-бледным.

Я осознал, как тихо стало вокруг. Ни одна травинка не шелохнется. И даже стук колес фургона доносился как-то приглушенно, словно издалека.

Разум мой выл от ужаса, все мысли затопило страхом. Я принялся хвататься за горло, раздирая ворот рубахи. Сквозь звон в ушах гремело колотящееся сердце. Грудь пронзала боль, я все напрягался, пытаясь вдохнуть.

Бен стремительно – я еще ни разу не видел, чтобы он двигался так быстро, – ухватил меня за разорванную рубаху и соскочил с подножки фургона. Спрыгнул в траву у дороги и шваркнул меня оземь с такой силой, что из меня бы непременно вышибло дух, если бы я только мог дышать.

Я забился на земле. Из глаз у меня хлынули слезы. Я понимал, что сейчас умру. Глаза жгло. Я, как безумный, впивался в землю немеющими, холодными как лед пальцами.

Я слышал, что кто-то что-то кричит, но словно издалека. Бен упал на колени рядом со мной, но небо над ним уже темнело. Он выглядел каким-то рассеянным, словно прислушивался к чему-то, чего я слышать не мог.

Потом посмотрел на меня. Я помню только его глаза: они смотрели откуда-то издалека, и жуткая сила была в них, холодная и бесстрастная.

Он посмотрел на меня. Его губы шевельнулись. Он призвал ветер.

Я содрогнулся, как листок, пораженный молнией. И грянул черный гром.

Следующее, что я помню, – это как Бен поднимал меня на ноги. Я смутно сознавал, что прочие фургоны остановились и из них выглядывают любопытные лица. Из нашего фургона выскочила мать, Бен встретил ее на полдороге и со смешком сказал ей что-то ободряющее. Что именно – я не разобрал, я был занят тем, что дышал, глубоко и вдумчиво.

Прочие фургоны покатили дальше. Я молча побрел следом за Беном к его фургону. Он долго возился напоказ, проверял веревки, натягивающие брезент. Я собрался с мыслями и принялся ему помогать как мог, когда мимо проехал последний фургон нашей труппы.

Подняв глаза, я обнаружил, что взгляд у Бена разъяренный.

– Чем ты думал?! – прошипел он. – Ну? Чем?! Чем ты думал?

Я его таким еще никогда не видел: все его тело собралось в сплошной комок гнева. Бена буквально трясло от ярости. Он занес было руку, чтобы ударить меня… но остановился. Постоял так, потом уронил руку.