Хроника

^aВ том же году, с наступлением сентября, король Оттон, собираясь идти в Рим, выступил с подобающей ему свитой и отпраздновал память св. Михаила⁶ в городе Аугсбурге;^a пройдя оттуда далее по долине Тренто, он вышел навстречу своему отцу в Вероне. Отпраздновав там праздник всех святых⁷, они отправились в Мантую, а оттуда на корабле - в Равенну; проведя там несколько дней, они направились в Рим, прибыли туда 21 декабря и в трех милях от Города были встречены большой толпой сенаторов, вышедших им навстречу с крестами, знаменами и пением хвалебных гимнов. А господин папа, сидя на ступенях блаженного Петра, с честью их принял и на следующий день⁸ у могилы блаженного Петра, под возгласы всего римского народа, назначил короля Оттона цезарем и августом; и была немалая радость среди наших и среди римлян по поводу великолепной встречи обоих августов с господином папой.

^cВ подчинении Германа, герцога Саксонии, находилось два подкороля. Они унаследовали от отцов взаимную вражду; один [из них] звался Селибур, другой -Мистуи. Селибур стоял во главе вагров, Мистуи - во главе ободритов. Они часто обвиняли друг друга перед герцогом, пока Селибур не был, наконец, признан виновным и герцог не присудил его [к уплате] 15 талантов серебра. Тяжело восприняв приговор, [Селибур] замыслил поднять оружие против герцога. Но так как войска у него было недостаточно, он, отправив послов, попросил помощи против герцога у Вихмана. Тот, не зная ничего более приятного, чем причинить дяде какую-нибудь неприятность, вскоре прибыл со своими приверженцами к славянину. Как только Вихмана приняли в городе, последний тут же был окружен славянином, его врагом. Войско во главе с герцогом также осадило город. Между тем -не знаю, случайно или следуя [чьему-то] мудрому совету - Вихман с немногими [спутниками] вышел из города, будто бы для того, чтобы получить для себя помощь от датчан. По прошествии немногих дней у осажденных возникла нехватка в пище и корме для скота. Были и такие, которые говорили, что славяне лишь делают вид, будто ведут войну, что война [их] не настоящая; ибо кажется невероятным, чтобы люди, с детства привыкшие к войне, были столь плохо подготовлены в военном деле; все это, мол, затеял герцог с намерением так или иначе одолеть племянника, восстановить спокойствие по крайней мере на родине, которая иначе совершенно погибла бы среди язычников. И вот, горожане, измученные голодом и зловонием скота, были вынуждены покинуть город. Герцог, обратившись к славянину с суровой речью, обвинил его в вероломстве и негодных деяниях, но получил от него такой ответ: « Что ты, - говорит, - обвиняешь меня в вероломстве? Ведь вот, благодаря моему вероломству те, кого ни ты, ни господин твой император не сумели победить, стоят здесь безоружными». Герцог ничего не сказал на это, но лишил его власти над областью, передав ее его сыну, полученному им ранее в качестве заложника. Воинов Вихмана он подверг различным наказаниям, а из добычи, найденной в городе, устроил для народа большое зрелище, после чего победителем вернулся на родину.

Вихман же, услышав, что город взят, а сторонники его разбиты, повернул на восток, опять явился у язычников и завел переговоры со славянами, что зовутся вулинами⁹, о том, как бы вовлечь в войну Мешко - друга императора; это не осталось тайной для последнего. Мешко послал к Болеславу, королю чехов, ибо тот был его зятем¹⁰, и получил от него два отряда конницы. Когда [войска] по приказу князя стали потихоньку отступать перед Вихманом, а тот все дальше отходил от лагеря, [князь], отправив ему в тыл конницу, дал знак отступающим повернуть обратно и наступать на врага. Будучи зажат и с фронта, и с тыла, Вихман попытался бежать. Но сторонники обвинили его в предательстве, ибо именно он подстрекал их к битве, а сам [теперь] надеется при первом удобном случае легко спастись на коне бегством. И вот, [Вихман] был вынужден сойти с коня, пешим вступил в сражение вместе со своими товарищами и, мужественно сражаясь в этот день, защищался с оружием [в руках]. Изнуренный уже голодом и долгой дорогой, которую вооруженный проделал в течение всей ночи, он утром с небольшой свитой вошел на чей-то двор. Вражеские начальники, обнаружив [Вихмана], признали его по оружию, ибо он был выдающимся мужем. Когда его спросили, кто он такой, он признался, что он Вихман. Они призвали его сложить оружие. А затем клятвенно обещали в целости и сохранности доставить его к своему господину и добиться от того, чтобы он невредимым мог вернуться к императору. [Вихман], хоть и попал в крайне тяжелое положение, не забыл о знатности своего рода и прежней доблести и отказался им подчиниться, но просил их известить о нем Мешко; ибо он хочет сложить оружие и подчиниться только ему одному. Когда те отправились к Мешко, бесчисленная толпа окружила [Вихмана] и стала дерзко на него нападать. Он же, хотя и был изнурен, многих из них поразил и, наконец, схватив меч, передал его самому знатному из врагов со словами: «Прими, - говорит, - этот меч и отнеси своему господину, пусть он примет его в знак победы и передаст [своему] другу императору, чтобы тот смог или насмеяться над поверженным врагом, или по крайней мере оплакать родственника». Сказав это, он повернулся к востоку и, как мог, зычным голосом воззвал к Господу и отдал милости Творца душу свою, исполненную многими горестями и несчастьями. Таков был конец Вихмана и почти всех, кто поднимал оружие против императора.

Итак, император, получив оружие Вихмана и удостоверившись в его смерти, написал герцогам и префектам Саксонии такого рода письмо: «Оттон, Божьей милостью император-август, со всей любовью [обращается] к герцогам Герману и Дитриху, а также ко всем остальным префектам нашего государства. По воле Бога я здоров и все дела [мои] идут вполне благополучно. Между прочим, к нам прибыли послы константинопольского короля, люди достаточно высокого ранга, весьма стараясь, как мы узнали, получить мир. Однако, как бы ни обстояло дело, они по Божьей воле никоим образом не осмелятся принудить нас к этому войной. Если мы выразим несогласие, они отдадут [нам] провинции Апулию и Калабрию. Если же они подчинятся нашей воле, то мы решили этим летом, отправив жену с нашим одноименным [сыном] во Францию, самим при содействии Бога отправиться в путь и через Фраксинет - ради сокрушения сарацин - добраться таким образом до вас. Кроме того, мы желаем, чтобы ратари, которые, как мы слышали, понесли такое поражение- ибо вы знаете, как часто они нарушали верность и сколько обид причинили - не получали от вас никакого мира. Поэтому, обдумав это с герцогом Германом, всеми силами тесните их и положите конец их уничтожению. Если будет необходимо, мы сами пойдем на них. Сын наш, получив на Рождество Господне корону от блаженного папы, был возведен им в императорское достоинство. Написано в Кампании близ Капуи 18 января». Когда это письмо было прочитано на народном собрании в месте под названием Верла, в присутствии князей и многочисленного простого люда, стало ясно, что мир, уже дарованный ратарям, следует сохранить, дабы [император] мог вести теперь войну против датчан, ибо войска для ведения одновременно двух войн было недостаточно.^c

Наследство Вихмана император разделил на две части, одну из них передав монастырю, построенному герцогом Германом в Люнебурге, а вторую уступив аббатству под названием Кемнаде ¹¹ на реке Везер. Оба эти монастыря значительно окрепли благодаря пожалованию императора и упрочились посредством королевской власти.

A.968

968 г. ^a В Риме в одного из приближенных императора Оттона на глазах у всех вселился злой дух, так что он самого себя стал рвать зубами; по приказу императора его привели к папе Иоанну, чтобы обвить вокруг его шеи цепь св. Петра; однако лживые клирики и раз, и два прикладывали к бесноватому иную цепь, которая никакого целебного эффекта не давала, ибо не имела в себе ничего ценного; наконец, когда была доставлена настоящая цепь св. Петра и обвита вокруг шеи бесноватого, злой дух громко закричал и с пеной у рта удалился. Дитрих, епископ Меца, завладев этой цепью, заявил, что скорее даст отрезать себе руку, чем вернет цепь; наконец, император, прекратив спор, добился от папы Иоанна разрешения, чтобы епископ, отрезав, сохранил у себя одно звено этой цепи. ^a

968 г. – ----

968 г.

^a-a Эккехард, 968.

^b-b Титмар, II, 18.

^c-c Видукинд, III, 74-75.

^d-d Хильдесх. анналы, 968.

^e-e Титмар, II, 20-22.

– ---

^bВильгельм, сын императора, архиепископ Майнцский, чьим заботам император, его государь и родитель, вверил обустройство Магдебурга, а также управление прочими государственными делами, умер 2 марта в Роттлебероде¹, ожидая кончины больной королевы Матильды, своей бабушки. О его смерти тяжело больная почтенная королева, никем прежде об этом не уведомленная, так поведала всем присутствующим: «Сын мой, Вильгельм, - сказала она, - уже - о горе!
– испустив дух, нуждается в том, чтобы почтили его память». Также Лиудольф, славный аббат Корвейский, видел его во плоти, идущим ему навстречу, в ту же ночь, когда тот преставился; застыв от ужаса, он тут же сообщил братии о том, что тот умер.^{b c}Его мать, хоть и была чужеземкой, но происходила из знатного рода.^c

^dЭгилольф², аббат Херсфельда, отправленный императором из Италии, придя в Фульду, постановил, чтобы фульденская братия после Хатто³ избрала аббатом Вернера⁴; прибыв оттуда в Майнц, он велел духовенству и народу принять этого Хатто, почтенного мужа, в качестве архиепископа. Когда Хатто через год умер, ему наследовал Роберт⁵.^d

Бернгард, почтенный епископ Хальберштадтский, родом благороднейший сакс - как это видно по всем, кто произошел из этого рода⁶– и первый среди знати королевства, муж высшей умеренности и славнейшего благочестия, достигнув преклонного возраста, в 48-й год своего пребывания в должности, в тот день, то есть 3 февраля, почил в Бозе; тело его было погребено в церкви блаженного Стефана.

Среди бесчисленных своих добрых дел, он привез из Рима руку святого папы и мученика Сикста, наряду с мощами многих [других] святых. Когда цитра пределов наших сделалась унылой, а свирель нашей надежды - голосом плачевным⁷, справедливость Господня, радующая сердца, и светлая заповедь Господня, просветляющая очи⁸, зажгла огонь в светильнике, дабы светил он всем, кто есть в доме Божьем, то есть [дала нам] Хильдеварда⁹, золотое украшение прежних епископов, образец нынешним, пример святой жизни последующим. Избранный по уставу с единодушного согласия всего духовенства и народа, поставленный Германом, герцогом Саксонии, в крепости Верле, он стал 8-м епископом этой церкви. Ведь император, отправляясь в Рим, доверил названному герцогу управление Саксонией. 21 декабря он был рукоположен Хатто, архиепископом Майнца, преемником Вильгельма.

^bПосле этого св. Матильда, сиятельная королева, ушла из этого мира 14 марта и была погребена перед алтарем Христова епископа Сервация, рядом со своим господином, королем Генрихом, ибо любила его живого и, пока сама была жива, постоянно стремилась соединиться с ним после смерти.^b Чтобы сказать коротко о многом, [сообщим], что она, охваченная благочестивыми помыслами и полная благочестия, построила монастыри: [первый] - святым Дионисию и Сервацию, расположенный на горе, в Кведлинбурге, второй - в честь св. апостола Иакова и св. исповедника Викберта - в поместье на королевском дворе, третий - св. Марии, матери Божьей, и св. Кресту в Нордхаузене¹⁰, четвертый - св. Дионисию - в Энгере¹¹, и пятый - опять св. Сервацию - в Пёльде¹². И, хоть она энергично и всеми силами старалась поддержать состояние всех церквей, которые могла проведать через послов или посетить лично, все же с большим [рвением] она не прекращала наделять всяческими благами те монастыри, о которых мы сказали выше, словно они с особым расположением относились к ней и ее имени.

^cРазве сможет кто-нибудь достойным образом поведать об ее неутомимости в отношении богослужения? Мелодии божественных песнопений разного лада и рода наполняли ее келью. Ибо келья ее находилась рядом с церковью, в ней она спокойно отдыхала; каждую ночь, поднявшись, она [покидала] ее, а на дороге и у ворот, расположенных в три ряда, [стояли мужчины и женщины], восхвалявшие и благословлявшие Божественное милосердие; находясь в церкви, она, усердствуя в бдении и молитвах, ожидала торжественную мессу. Затем она выслушивала всех немощных по соседству, навещала их и предоставляла все необходимое; протягивала руку помощи беднякам; странников, которые всегда здесь находились, она принимала со всей щедростью, никого не отпуская без ласкового слова и никого не оставив без подарка или без необходимой поддержки. Она часто посылала все необходимое [даже] путникам, которых замечала издали из своей кельи. И хотя такие труды она весьма смиренно совершала и днем и ночью, все же ни в чем не умалила она королевского достоинства. И, как пишут, хоть и была она, как королева, окружена народом, но всегда оставалась утешительницей страждущих. Всех домашних слуг и служанок она обучала различным искусствам, а также грамоте. Ибо и сама знала грамоту, которую достаточно успешно изучила после смерти супруга. Итак, достигнув преклонных лет и всеобщего почета, совершив много добрых дел, одарив многих милостыней, раздав все королевские богатства рабам Божьим, служанкам и беднякам, она отдала Христу свою душу. Пусть никто не упрекнет нас за то, что мы передали благочестивую молву о них, не проверив все это с опасностью для истины. От некоего отшельника мы слышали, что он - не знаю, то ли в состоянии вдохновения, то ли в явившемся ему видении - видел, как бесчисленное множество ангелов с неописуемой славой возносили на небо душу епископа Бернгарда и королевы.

Император, узнав о смерти матери, сына и прочих знатных мужей, решил отказаться от похода на Фраксинет.^{c e}Подгоняемый страхом близкой смерти, он постарался в подходящее тогда время исполнить все то, что обещал Богу, будучи в нужде. Так, он велел приору Хильдеварду, избранному всем духовенством и народом св. Хальберштадтской церкви и предназначенному к тому же господином его Бернгардом, идти в Рим; и открыл ему то, что долго скрывал в своей душе, а именно: что он всегда стремился создать в городе Магдебурге архиепископство в надежде на вечную награду и небесную защиту отечества, и обещал быть готовым исполнить все, чего бы тот ни пожелал от него, если он согласится исполнить его обет. Тот же, будучи умным мужем, согласился с его благочестивой просьбой и уступил Богу, св. Маврикию и императору часть своего прихода, расположенную между реками Оре, Эльба и Боде и Фридриховой дорогой. Он, сверх того, идя навстречу любезной просьбе августейшего цезаря, уступил Богу и св. Лаврентию¹³ приход, лежащий между Вильдерграбеном, Зюссер-Зее, реками Заале, Унштрутом, Хелме и рвом близ Валльхаузена¹⁴.