Хроники Иберлена (Трилогия)
Шрифт:
— Ну, господин первый министр, здесь мы с вами до вечера расстанемся. Мы с моей королевой примем ванную погорячее да облачимся в придворные платья. Вас же, я так понимаю, ждут неотложные государственные дела?
— Нет у меня никаких государственных дел, и можете по этому поводу не насмехаться, лорд Фэринтайн. Но чем занять себя до вечера, я так уж и быть найду.
— Я думаю, — сказала Кэмерон Грейдан, — вы покажете мне как следует этот дворец, со всеми его значимыми и незначимыми местами. Я, может быть, всю жизнь мечтала посмотреть изнутри на Тимлейнский замок. Еще покойный муж рассказывал, как его возводили лучшие зодчие континента. Вы же не откажете мне в любезности вместе прогуляться по подобному чуду света, лорд Айтверн?
Королева смотрела на него
— Я не был бы джентльменом, ответь я на подобную просьбу отказом. Можете считать, сегодня я весь ваш, госпожа.
Кэмерон рассмеялась, протягивая ему руки:
— Я уже почти разобралась в иберленском этикете. В его избыточности, точнее сказать.
Артур аккуратно принял ладони вдовствующей королевы в свои и помог ей встать.
Комнаты, куда слуга отвел Эдварда Фэринтайна и Кэран Кэйвен, могли считаться роскошными по любым, даже самым королевским меркам. Искусно вырезанная мебель и дорогие картины по стенам, фарфоровые статуэтки на полках и книги в изукрашенных драгоценными камнями переплетах, паркетный пол, выстланный дорогими коврами с востока. Декоры Тимлейнского дворца поражали своей роскошью, и Кэран каждый раз приходилось напоминать себе, что ее родной Эринланд в глазах большей части Срединных Земель — необразованная, неинтересная, небогатая, почти варварская страна. В представлении расхаживающих здесь высокомерных аристократов эринландцы — нищие дикари, с каким бы достоинством они не держались. Еще в приемной Кэран ловила на себе придирчивые, пренебрежительные взгляды разряженной в шелка и атлас местной знати. Таэрвернским дворянам было далеко до здешних скучающих франтов, а таэрвернский дворец по сравнению с тимлейнским казался тусклым и серым.
— Интересно, — Эдвард швырнул дорожный плащ на обитое бархатом кресло, — апартаменты Клиффа недалеко от этих? Странно подумать, что теперь мы соседи. Нужно будет пригласить его вечером на бокал вина и посидеть по-дружески, раз выпала такая возможность.
— Это все, что занимает сейчас твои мысли, дорогой супруг? Ретвальд отказал нам в аудиенции.
— Не отказал, а перенес. Будет тебе дуться, Кэран. Мы и правда составили о себе не лучшее первое впечатление — но что теперь локти кусать. Он нас примет, и никуда не денется. Мы, в конце концов, не захудалые помещики с каких-то лесных окраин. Ретвальду захотелось показать, что он тут хозяин. Задета его гордость, можно понять. День-два — и паренек образумится.
— Паренек… — Кэран сделала паузу, вспоминая, как выглядел и держался иберленский монарх. Прямая, негнущаяся осанка. Уверенные движения. Голос, почти лишенный эмоций. Глаза — как два осколка льда. Не так выглядят шестнадцатилетние юнцы и не так они себя ведут. — Я пыталась прощупать его, пока вы ругались — и не смогла. Он носит щит, Эдвард. У него не было наставника, и он только в мае впервые коснулся силы — но он носит щит. Как ты считаешь, где он научился этому?
Эдвард Фэринтайн подошел к столику, взял с него графин с водой и плеснул себе в кубок. Не спеша выпил.
— Всякое возможно, — сказал он. — Я тоже начинал колдовать без наставников — и кое-что смог. Айтверн тоже может. Грубовато, конечно, но учится сам. Возможно, юный лорд Гайвен прочел пару хороших книжек, что, может быть, хранятся здесь.
— Либо этому есть другое объяснение.
— Либо другое, — согласился Фэринтайн покладисто. — Всегда есть какое-то другое объяснение, сама знаешь. Нет смысла впадать в панику прямо сейчас. Мы приехали сюда, мы увидели, что небо тут пока не упало на землю. Уже хорошо. Теперь можно осмотреться и подумать. Выводы станем делать, когда у нас появится хоть какая-то для этих выводов пища.
Кэран прошлась по комнате. Тревога не отпускала ее. Минувшие месяцы выдались непростыми. Сначала в Таэрвернский замок явился гонец, доложивший о грянувшей на западе междоусобной
войне и о наследнике дома Ретвальдов, что овладел забытыми силами своих предков. Затем последовали поспешные сборы и попытки понять, что же происходит в Тимлейне. Магия была возмущена, лишена покоя — будто прежнее ее равновесие оказалось нарушено.Когда Кэран дотрагивалась до энергетических потоков, ей казалось, что на западе собирается некая грозовая туча — словно оттуда вот-вот грянет сметающий на своем пути даже горы шторм. Ей чудилось, будто само небо трясется. Раз за разом ей снились картины разрушения мира, после которых наследница Кэйвенов просыпалась с криком и в холодном поту, будя и заставляя спросонья хвататься за оружие Эдварда.
Сотню лет сила Ретвальдов была забыта — но теперь проснулась вновь, и что-то подсказывало эринландской волшебнице, что случившееся в битве на Горелых Холмах — это только начало. Кэран старалась пронзить, осмотреть Тимлейнский дворец своим особенным, магическим взором — но замок окружали тени, и нечто пугающее таилось среди этих теней.
Сотню лет назад странный человек по имени Бердарет Ретвальд явился в Иберлен из неведомых людям земель. Он сказал, что низвергнет Тарагонскую империю, грозившую поработить весь тогдашний цивилизованный мир — но взамен потребовал себе Серебряный Престол дома Карданов. На Борветонских полях чернокнижник один выступил против легиона южан — и сокрушил этот легион. Кэран едва представляла, какой силой нужно было обладать для подобного. Один маг мог справиться в бою с десятком вооруженных человек или даже с несколькими десятками — но чтобы испепелить в пламени сотни солдат и обратить в паническое бегство тысячи, требовалось обладать немалым могуществом. Став королем Запада, Бердарет-Колдун больше не прибегал к своему могуществу и не передал никаких знаний потомкам. Теперь его способности вновь, сами собой пробудились у его отдаленного наследника — и кто мог доподлинно сказать, какую власть они ему принесут?
Кэран была воспитана в глуши и изгнании, восприняв от матери все сохраненные многими поколениями предков колдовские умения Древних. Она считала себя одним из последних прошедших настоящее обучение чародеев на этой земле — и не могла не приехать в Иберлен, узнав, что здешний государь тоже приобщился к забытым искусствам. Вот только некое чутье подсказывало супруге Эдварда Фэринтайна, что Гайвен Ретвальд — нечто большее, чем просто еще один волшебник, стремящийся возродить колдовское искусство в давно отрекшемся от него мире.
Имелось в Гайвене нечто еще — нечто пугающее и непонятное. Когда Кэран видела те странные сны, молодой Ретвальд иногда являлся ей в них, еще прежде, чем сегодня она увидела его наяву — и в этих снах у него было два лица и две тени. Второе лицо никак не получалось рассмотреть. Вторая тень была чернее самой чернейшей тьмы.
Тот путь, каким пришла к магии сама Кэран, не был простым. Мать научила ее не только колдовству — но также старательно прививала гордыню, высокомерие, ненависть к обычным смертным, ненаделенным чародейским даром. В юности наследница Кэйвенов верила, что ее долг — подчинить своей воле Срединные Земли, воспользовавшись для этого оставшимися от Древних реликвиями, что хранились в Таэрвернском замке.
Молодая колдунья сначала сделала своим союзником одного из эринландских принцев, Гилмора Фэринтайна, а потом и вовсе принесла его в жертву в ритуале магии крови, надеясь обрести так искомую Силу, что могла высвободиться в час смерти наследника Великого Дома фэйри. Однако все оказалось тщетно и Сила не отозвалась. Даже ее познаний не хватило, чтобы овладеть оставшимся от предков могуществом. Отчаявшись, Кэран готова была прибегнуть к любой черной магии, и все равно потерпела поражение. Брат убитого ею Гилмора, Эдвард Фэринтайн, проявил невиданное великодушие и вместо плахи привел юную волшебницу под венец. Он сказал, что последним на свете чародеям лучше объединиться и вместе работать над общим делом, нежели заниматься бессмысленной враждой. Фэринтайны и Кэйвены были одними из немногих потомков основателей прежнего Конклава чародеев, что пережили Войну Пламени.