Хроники Иберлена (Трилогия)

— Какой сегодня день?

— Четвертого сентября. Около одиннадцати утра. Мне доставили тебя в полночь. Что последнее ты помнишь?

Гайвен чуть помедлил. Ему не хотелось говорить слишком много, и он старательно обдумывал каждое слово. Его собеседник держался очень любезно — но это не означало, что он не опасен. Даже если этот человек действительно спас ему жизнь.

— Огонь, — наконец произнес юноша. — Я замерзал и пытался себя согреть. Сначала ничего не получалось. Затем вышло, как-то само собой. Это третий раз, когда у меня получается магия. Где я нахожусь?

— Дома, — незнакомец с фамильными чертами Ретвальдов слегка прищурился, наблюдая за его реакцией. «Похоже, мы играем в одну и ту же игру, — подумалось Гайвену. — Он изучает меня так же, как я изучаю его». — Ты находишься в моем замке Керлиндар, во владении Амарт королевства Сумерек. В двух сотнях миль от северной границы Иберлена и от Каскадных гор, на Волчьем перевале которых тебя нашли.

Гайвен откинулся в кресле. Посмотрел в высокий потолок, украшенный сложным орнаментом. Прошелся взглядом по книжным полкам — переплеты, инкрустированные каменьями и золочеными надписями, с названиями на языках, которых он подчас даже не знал. Вновь взглянул на стол — стопка книг, бутылка вина без этикетки, пара бокалов, еще одна тарелка с нарезанными фруктами. Юноша потянулся за яблоком, осторожно взял, откусил.

Волшебная Страна. Он в Волшебной Стране. На родине всех сказок. В королевстве фэйри. В запретном краю. В стране, откуда ни один человек не возвращался живым, где правят Сумеречный Король и Повелитель Бурь.

— Я ценю твою выдержку, — сказал дед негромко. — Ты не доверяешь мне. Это правильно. Ты совсем не знаешь меня и чего от меня ждать.

— Вы правы, сударь. К тому же, я вообще не люблю говорить лишнего, — ответил Гайвен, прожевывая сочную мякоть. На мгновение он почувствовал себя так, будто разговаривает с кем-то из иберленских аристократов — например, с Рейсвортом. Те тоже старались произвести хорошее впечатление. Если этот человек, вернее это существо, пытается расположить его к себе, расслабляться не стоит. — Когда Бердарет Ретвальд явился в Тимлейн, — продолжил юный Ретвальд, — он уверял, что пришел из Закатных королевств. Я никогда в это не верил. Территории Медоса давно отвернулись от нас, и ни один корабль не пересекал западное море. Бердарет мог придумать такую ложь только ради сокрытия неприемлемой в Иберлене правды. Получается, он был фэйри?

— Был, — черноволосый мужчина тоже взял с тарелки грушу и откусил. Чуть склонил голову к левому плечу — его шейные позвонки громко хрустнули. — Мой сын не был человеком, как и я сам. Как ты понимаешь, беглецов с севера уже тысячу лет не принимают к югу от Каскадных гор. Он изучал магию здесь, у меня — но предпочел найти себе трон на человеческих землях. Бердарет придумал себе фамильное имя — то самое, которое носишь теперь и ты.

«Древняя кровь», — Гайвен сдержал усмешку. Звучало правдоподобно. Еще мать сказала однажды, будто Ретвальды напоминают ей темных фэйри из сказок. После Войны Смутных Лет нелюдей и в самом деле не жаловали в королевстве Карданов. Был заключен договор, между Карданами и Сумеречным двором, о запрете эльфам и прочим нечеловеческим племенам селиться южнее Каскадных гор. Айтверны остались едва ли не единственными, кто смешался с людьми. Если один из фэйри решил захватить тимлейнский трон, когда прежняя династия пресеклась, разумно, что он скрыл свое происхождение. Вот только зачем сиду ввязываться в подобные авантюры?

— Как я слышал, — осторожно заметил Гайвен, — сушества вашей природы бессмертны. Эйдан Айтверн отказался от своего бессмертия ради любви к леди Гвендолин Шарентар, однако это, как и пример дома Фэринтайнов, считалось исключительным случаем. Зачем вашему сыну жертвовать вечностью ради тех двадцати пяти лет, что он провел на тимлейнском троне?

Лицо нелюдя дрогнуло — будто от с трудом сдерживаемой гримасы.

Он подался вперед — так, что лампы хорошо осветили его легкую седину, его морщины, его усталые глаза и потрескавшиеся сухие губы. Он не выглядел вечно юным фэйри из сказок. Он вообще не выглядел фэйри. Артур Айтверн или Эдвард Фэринтайн и то куда больше напоминали эльфов, нежели он.

— Я похож на бессмертного? — спросил хозяин замка Керлиндар. — Если я бессмертен, отчего я так стар? — Гайвен не ответил, не сводя взгляда с лица того, кто назвал себя отцом его прадеда, и тогда сид продолжал. — Мне две тысячи лет и три сотни, и сейчас я — самый старый из всех, кто живет в королевстве Сумерек. Я смог дожить до этого возраста лишь потому, что моя кровь — старше и чище, чем кровь прочих. Редкий из Народа в последную тысячу лет доживает до шестиста. Моему сыну Бердарету было три сотни лет, и он был слаб телом. Возраст уже отразился на нем — слабостью и хворью. Едва ли он протянул бы еще столетие. Что лучше, скажи мне — исчахнуть за сто лет вечным наследником опального лорда или двадцать пять лет просидеть на вашем Серебряном Троне? Он решил, пусть его смерть окажется осмысленней жизни.

— Я не знал, — сказал Гайвен тихо. — Мы в самом деле думали, вы живете долго.

— Жили когда-то. Поколение, что предшествовало моему, жило и три тысячи лет — но вряд ли я разделю их судьбу. Мы вымираем, Король-Чародей, — сухие губы изогнулись в подобии усмешки. — В этом мире сейчас обитает, наверно, больше пятиста миллионов смертных человек, и будет скоро еще больше, а знаешь, сколько осталось Народа Дану? Тех, кого вы зовете эльфами? Чуть больше тридцати тысяч на все королевство Сумерек. Двадцать тысяч — на родственные сидам племена, считая альвов, тилвит тэгов и сэлки. Еще примерно двести тысяч — на карликов, гоблинов, пикси и прочие малые народности. Срок жизни сидов гаснет с каждым поколением, и детей у них тоже рождается меньше. Сочетаясь браком с людьми, они умирают быстрее. Без этого — медленнее.

— Вы говорите, «они». Вы не эльф? Не сид, то есть? Тогда кто же вы?

— Кто-то, происходящий от куда более древнего корня, — ответил ему собеседник надменно.

— Это увлекательно слушать. Однако полагаю, мне стоит прервать вас и осведомиться, как вас зовут. Вы знаете мое имя, но я не знаю вашего, хоть вы и называете себя моим родственником.

Мужчина взял с тарелки еще одно яблоко — и перебросил Гайвену. Юноша без труда поймал.

— Хорошая реакция, — отметил незнакомец. — Думаю, ты неплохо фехтуешь. Некоторые вещи у нас в крови, и от них не сбежать. Мое имя тебе известно. Я — Шэграл Крадхейк, тот, кто звался лордом Дома Метели. Я сын Трайгара Крадхейка и брат по матери Эйдана Айтверна. Я происхожу из второй линии Драконьих Владык — старшей на текущий момент. Я отец Бердарета Ретвальда, первого в твоем доме. Я твой прапрадед.

Повелитель Бурь. Темный Владыка. Бледный Государь.

Эти прозвища — и еще полсотни других. Предводитель темных фэйри, что обрушились на Иберлен в год его основания. Поклявшийся, если верить преданиям, на корню истребить человечество. Побежденный собственным братом в битве на холме Дрейведен и сгинувший в полуночной тьме тысячу лет назад. Из всех страшных сказок на свете эта была наихудшей. Теперь демон из этой сказки сидит напротив него и рассуждает о модных романах. И даже не похож на демона. С виду — такой же человек, как все.

Вот только ему, по собственным словам, больше двадцати столетий.

— Я не вижу свиты из ходячих мертвецов, — сказал Гайвен, радуясь, что его голос не дрогнул. — Вы сидите не на троне из куска смерзшегося льда. Пьете тоже не из ледяного кубка, да и вовсе не кровь, вроде бы, — юноша кивнул на бутылку вина.

Шэграл Крадхейк криво усмехнулся и покачал головой:

— А где верные тебе демоны, Гайвен Ретвальд? Те твари из Бездны, которых ты призвал из преисподней? И которые разорвали на части Джейкоба Эрдера. Где тени неупокоенных душ, что толпой следуют за тобой по пятам? Я не похож на героя историй о себе. Но про тебя тоже сложили историю, и я вижу, она далека от действительности. Ты видишь старика, я вижу мальчишку. Так что давай забудем истории и поговорим как взрослые люди. Или нелюди. Или кем нас стоит назвать.

— Я осведомлен, — заметил Гайвен осторожно, вспоминая разговор с Артуром, состоявшийся в Стеренхорде, — что Повелитель Бурь происходит из дома Драконьих Владык. Однако мне сложно поверить, что во мне течет его кровь. — Он чуть помедлил. — Ваша. Я не знаю, — признался юноша честно, — как мне реагировать на сказанное вами. Если это все — не дурная шутка.

Усмешка того, кто звался в Срединных Землях Темным Владыкой, сделалась шире.

— Это не дурная шутка.

— Хорошо. — Гайвен взял грушу. Он почувствовал легкий голод — каким-то отдаленным краем сознания. — Я постараюсь… — прикрыть на секунду глаза, выровнять дыхание, успокоить бешеное скакнувшее сердце, не думать ни о чем, — я постараюсь осмыслить сказанное вами.