Хроники идиотов

Хлопнула дверь ванной. Уж это непременно, подумала Арна, лениво сползая с дивана. Наработался, а теперь надо вылизаться, смыть с себя следы. Иначе он ни на чем не сможет сосредоточиться. Она привычно подобрала брошенные вещи. Сама не великая почитательница порядка, она свои тоже бросала где ни попадя – а Это их убирал. И было так здорово знать, что о тебе непременно позаботятся… О, да. Муж всегда о ней заботился. Еще не было случая, чтобы Это ее оставил. Как и она его. Помнится, даже пытались тренироваться вместе, но из этого ничегошеньки не вышло. Оба айкидошники, они были, все же, слишком разными по стилю. К тому же она работала по холодному, а он – по огнестрелу. Никогда, видимо, уже ей не забыть их первый поход на склад вместе. За амуницией. Чтобы выйти «в поле» спина к спине. Рука об руку.

– Люггер шестьдесят четвертый – потребовал боевой телепат у интенданта Сидоровой. И с одной руки, на весу, выбил на стене слово «арна». Подул на ствол, и добавил в наступившей тишине:

– И четыре обоймы.

Ох, как же ей завидовали другие девушки…Не из-за телепата, конечно – из-за знака внимания. Их, этих грешных знаков, Это предоставлял ей выше крыши. Не то, чтобы ухаживал – Арна вообще иногда не понимала его мотивов. Просто – и они оба это знали – они подружились с самого начала, им хорошо было вдвоем, им удобно работалось.

Когда после четвертого «фитиля» он сидел в изоляторе, и его откачивал милейшей души человек, доктор Воронов, Арна ночевала едва ли не под дверью. Потом, когда ее пустили, она отказалась выходить обратно. Дескать, запирайте вдвоем, я шагу не ступлю никуда.

Воспоминания форвалаки уплыли настолько далеко, что она даже вспомнила, как они в первый раз поцеловались. У ИПЭ своя романтика – видимо, надо было побывать в самом пекле, чтобы чуть не плакать, глядя на простое небо и траву под ногами. Доверчиво взять напарника-телепата за руку, и перестать понимать, где его мысли, а где твои. У Это такое бывало – он не всегда мог себя контролировать, и проэцировал спонтанно.

А потом были белый фрак и черное атласное платье, шампанское в постели, цветы в ванной, отпуск в Египте. И массаж сметаной – светлокожий от природы, Это обгорел в первые же два дня. А ей ничего – только еще шоколаднее стала…

Гром грянул внезапно. Не то чтобы они полагали ИПЭ обителью добра и света, но все же могли сказать о нем «родной Институт», чуть ли не альма-матер. А пришлось рвать когти, стрелять в ОКР, прятаться, заметать следы. И все это только потому, что они вовремя не сказали «да»…

Арна открыла дверь ванной. За полиэтиленовой ширмой шумела вода. Она знала, что ширма используется не ради приличия, а ради того, чтобы на полу не было луж, и возможности на них поскользнутся и разбить голову. На стиральной машинке лежала черная лента – уже довольно потертая и потерявшая товарный вид. Арна провела по ней кончиками пальцев, будто гладила кошку. Сделала шаг вперед. Она не сомневалась, что телепат ее услышал – он всегда слышал. Они отодвигали мешающую обоим ширму с двух сторон – синхронно. Вода заставила синие волосы отяжелеть и лечь назад. Форвалака вздохнула – она так и не привыкла толком к белым, не видящим ничего глазам, не мигающим и пустым. Это знал, что людям неприятно видеть его таким – и прятал свое увечье от их глаз. Носил повязку или темные очки. Последние часто разбивал, а потому и недолюбливал.

Арна обвила его шею руками, наплевав на то, что муж мокрый с ног до головы, и потянула к себе. Тот осторожно подсадил жену, помогая забраться. Одежда намокла под струями теплой воды, но это было даже приятно. Необычно. Интригующе.

– Ты не принес ничего нового?

– Я бы не стал скрывать – отозвался тот. Форвалака осторожно провела ладонью по еще не до конца затянувшемуся порезу – тонкому и глубокому. Чудом небесным – не иначе – можно было пояснить такое небывалое везение. Стилет только проскользил по касательной, не задев даже гладкой мускулатуры.

Арна тогда по-настоящему испугалась. Они еще не были женаты, но все к тому шло. Они жили вместе. И жизнь эта ей нравилась – и ему она, несомненно, тоже нравилась. Уж чего телепат не умел, так это лгать. Арна видела, что ему – да, нравилось. Приходить туда, где его ждут – и ждать самому. Заботится о ней, и ощущать ее заботу о себе. Засыпать под быстро ставшее родным посапывание в ухо – почему-то уху всегда доставалось больше всего. Арна лезла туда языком, а соседям за стеной оставалось только помирать от черной зависти в тщетной попытке заснуть под аккомпонимент.

Да, а еще они однажды сломали кровать. Нечаянно. Самое обидное – это было совсем не то, над чем так радостно ржал весь этаж общаги. И в тот вечер напарник пришел в ее комнату не за тем, чтобы подоставать соседей, а всего лишь потому, что ему опять рвало крышу, и он не мог почистить каналы после задания. А рядом с Арной ему было спокойно и уютно.

Так что кровать они нечаянно. Честно.

Но в тот момент – Арна испытала страх, резкий, моментальный, как разряд электрошока. Выпад – и пятна крови расползаются по одежде. В следующий момент враг откинулся назад всем телом: изо рта, ушей, и даже глаз потекли струйки крови. Боевой телепат просто выжег ему мозг, защищая самое для себя дорогое.

А потом они неслись по коридору – он тащил ее за собой за руку – два этажа. Добрались до технического, отковыряли стенную панель, и Это подсадил ее в эту нишу. Арна и сама бы прекрасно залезла, но почему бы лишний раз не ощутить себя действительно девушкой?.. Убедившись, что в убежище ее никто не найдет, телепат сгинул на три с половиной часа. Они потом еще вылезали через крышу, как наемники какие-нибудь…

Общаясь с напарником, Арна наконец-то выучила цензурный русский.

Во всем мире один Это СеКрет знал, что внутри она – ранимая и жаждущая защиты, во всем мире одна Арна Аэддин знала, что внутри он – несгибаемый и жесткий, как клинок.

И они никому бы об этом не сказали…

– Тебе нравится, когда я трогаю твои старые шрамы? – вместо ответа муж уткнулся губами ей в шею. Прикосновение было привычно-шершавым, губы так и не зажили до конца. Арна запрокинула голову – больше всего на свете, наверное, даже больше, чем задавать ему вопросы, ей нравилось то, что случалось в такие минуты.

Форвалака имела обширные представления о том, что обычно мужчины делают со своими женщинами. Но Это ее любил. «И физически притом» здесь было не шуткой, а реальностью. И Лис его знает, где он этому научился.

Больше всего мороки было с мокрой одеждой. Арна бросила спутанный ком в рукомойник. Завтра разберет. Или Это разберет. Было бы из-за чего заморачиваться…

– Будет грустно, если ты опять снесешь сантехнику – тихо заметил он, как-то умудряясь говорить, не прекращая целовать повсюду, где дотягивался. А дотягивался он, как та Смолка из книг Громыко – везде. Арна мимоходом смутно сообразила, что, скорее всего, уже не отличает, когда он говорит, а когда направленно думает.

– Ага… — отозвалась она, не имея на самом деле никакого желания думать о сантехнике. В этом был еще один плюс ее супруга – он всегда заранее думал о том, что же будет дальше от их действий.