Хроники идиотов

Я заканчиваю их, искренне рассчитывая на успех операции. Если 414-е опоздают, и спасать будет уже некого, я желаю быть похороненным на территории их последней базы: они единственные, кого я по-настоящему люблю в этом мире.

Эфла Мигдал ан Аффите

====== Памятник безумию ======

Памятник безумию

Вот в чем исключается моя

заключительная идея… То есть, наоборот!

(Л. Кассиль)

Когда с Институтом на связь вышла Новая Волна, там, поначалу, не поверили.

– Побожится? – мрачно поинтересовался женский голос в телефоне – Или всем отрядом на колени встать?

Спешно вызванный на место проведения переговоров Борис Иванович устало прикрыл глаза. Господи, да за что же ему это…

– Чего вы хотите? – спросил он, стараясь, чтобы голос его не выдал.

– Мы согласны сдаться – наконец, призналась говорящая – Я, Инесса Салиман, как представитель Новой Волны, говорю от ее имени. Мы согласны сдаться.

– С чего бы вдруг такая покладистость? – подозрительно осведомился ИОО. Он не привык, чтобы проблемы решали себя сами.

– Мы примем ваши условия – продолжила Инесса – Только и вы наше примите.

– Какое? – опешил ИОО

– Заберите его!!!

– Кого?!

– Этого… ненормального… невменяемого… придурошного… рыжего…

– Рыжего?!

– Да, рыжего! Это он дал нам ваш телефон и предложил посоветоваться! Пожалуйста! Избавьте нас от него!

– Себе, что ли, забрать? – Бориса Ивановича аж передернуло – Ну уж нет! Сами мучайтесь!

– То есть, вы отказываетесь принимать нашу капитуляцию?

– Почему бы вам его просто не выгнать?

– Он не уходит!!! – Инесса была, кажется, на грани истерики – Он сказал, что ему здесь нравится!

– Сочувствую

– И вы ничего не сделаете?

– Уважаемая… – Борис Иванович терпеливо вздохнул – Вы мне предлагаете явно неравноценный обмен. Делайте с ним, что хотите, но мы к нему и пальцем не притронемся, и уж тем более не заберем к себе. Это наше последнее слово.

– Я его на свободу выго… выпущу! – пригрозила Инесса, но в голосе ее не было уверенности.

– Ну-ну – ИОО поглядел в окно – Извините, госпожа Салиман. Ничего личного. Но с Лисом имейте дело сами.

– Черт!..

На том конце бросили трубку.

Нового секретаря ИОО прежде в штабе в глаза не видел. А посмотреть было на что. Чуть выше среднего росту, скорее худощавый, чем стройный, он обладал потрясающей внешностью. Его лицу можно было дать лет семьдесят: кожу с бронзовым оттенком избороздили морщины и обрамляли его седые волосы. Зато тело принадлежит скорее молодому человеку едва ли старше двадцати пяти лет. Глядя на таких людей, и начинаешь задумываться над здоровым образом жизни. Секретарь представился странным именем – Фаэтон Беловран – и выразил надежду на то, что им будут довольны. Борис Иванович, уже света белого не видевший за бумажками, потоком проходящими через его стол, был бы рад совершенно любому секретарю, лишь бы он уже появился. Так что, наверное, еще немного, и он бы Лиса нанял на эту ответственную должность.

На этого секретаря как-то странно отреагировали товарищи 414-е, пришедшие восстанавливать свою старую базу в Новомосковске. Застыли на пороге и долго-долго на него смотрели и странно улыбались. На уточняющий вопрос ответили, что ранее встречались. Но документы подали: хорошо их, должно быть, ан Аффите натаскал…

Сплавив наконец-то хоть на кого-то свои бумажные проблемы, ИОО с чистой совестью закрыл дело Бронислава Зореня и на том успокоился. Институт может спать спокойно: диверсант изловлен и наказан. И, глядя на то, как именно, остальные побояться повторять его путь.

Наконец-то мир не собирается рухнуть в ближайшие пять минут всем на головы!.. Злоумышленник пойман, новый секретарь на месте, СеКрет найден, документы для Эфлы ан Аффите оформлены, некромант обезврежен, 414-е спасены, короче говоря – хэппи энд и все танцуют.

Лишь бы только не накаркать…

Атрей сидел за столом в уже полностью переделанном кабинете, глядел в окно и размышлял. Нет, не над кабинетом: с ним он закончил, и теперь здесь уже ничего не напоминало о Тенгри. Это было его рабочее место, и только его теперь.

Размышлял он над куда более важным вопросом: как поступить в сложившейся непростой ситуации. Встреченная его ашурраном девушка, кукла колдуна, всем раздающая стихи, каким-то образом узнавала настоящие имена, и ими подписывала свои творения: какое кому. Таким образом, Каюи и Лаари узнали его фамилию. Ее, настоящую, он называл только три раза: когда предлагал Ирфольте ехать в Японию, надеясь, что тот параноидально проверит магией, убедится и успокоится, когда называл свое оружие и когда давал начитку Кристине. А теперь слово сказано: Атрей Хокисарета известен в миру, можно сказать. Раз его ашурран видел стихи подписанными, где гарантия, что не видел никто другой?.. С иной стороны – какой может быть нанесен вред, ориентированный на имя, если он теперь в дальнем родстве со светлыми эльфами? А это такие создания, что не оставят в беде никого из «своих». А он, хоть и с натяжкой – «свой». Даже эльфийскому языку стал обучаться, попросив у Аредэля учебных пособий, а у Лаари – практических тренировок. Хотя сектант и понимал, что человеку эльфийскую речь не освоить в совершенстве: у них по-иному устроена гортань. Иначе откуда бы взялись легенды о дивном эльфийском пении?

Из-за последних событий наемник оказался буквально привязан к дому. Лишь недавно позволил себе короткую вылазку, чтобы договорится с Фитидом. Знал, что его муж и крестник вскоре будут в Испании, навещая как минимум одного из братьев Ирфольте, а в идеале обоих. И, скорее всего, будут туда наведываться периодически. А значит, лучше ему бывать там в безопасном месте, чем полагаться на неверную удачу. В том же, что его ашурран туда зачастит, Атрей не сомневался. Ведь в Испании живет посажной отец его хаку, и, по совместительству, любовь всей эльфийской жизни – Ирфольте, головная боль Хокисареты-сана…

Попытки Лаари уговорить своего крестного организовать ему свадьбу с ведьмаком, по своей настойчивости можно было сравнить только с попытками Атрея выдать крестника за Вэлэра Нао, куда более выгодного зятя с точки зрения сайентолога. Нао – хорошая защита, это не Деймос, который может подвести, и не Каюи, которым не хочется жертвовать. Но Лаари как клещ вцепился в своего некроманта, и о браке не по любви и слышать не хотел. Вернее, хотел, но только слышать, а больше ничего. «Слышать» же Атрея совершенно не устраивало.

Смерть отца и последующая собственная скоропатильная свадьба буквально привязали его к дому. Теперь Атрей уже не мог так свободно мотаться по белу свету, занимаясь тем, чем обычно занимаются все наемники и сектанты. Конечно, большую часть хозяйства взяла на себя его замечательная сестричка. Она следила за чистотой и порядком и давала указания тринадцати, к которым Атрей все никак не мог применить термин «ученики». Да какие же они ученики, ничему он их не учит… Они просто остались там, где им выгодно и удобно. Потому что здесь можно никем не прикидываться. Соблазнительное желание сбросить все маски, тягу людей к явно отрицательным героям – вот что использовал Атрей, оставляя тринадцать в своем доме.