Хроники Кадуола
Шрифт:
«А меня, дядюшка Пири, ваше поведение не только удивляет, но просто ужасает — вы позволили мне выболтать секрет в присутствии Джулиана! Он фанатичный жмот, твердо намеренный уничтожить Заповедник и заполонить весь Кадуол йипами! Если Джулиан найдет Хартию и договор раньше меня, вы можете попрощаться и с Заповедником, и с Обществом натуралистов».
Теперь голос Пири Тамма звучал значительно мягче: «Он дал мне понять, что между ним и тобой возникла... как бы это выразиться... романтическая взаимная привязанность, и что он прилетел, чтобы тебе помочь».
«Он солгал».
«Что же ты будешь теперь делать?»
«Завтра вылетаю в Крой. Не могу сообщить ни
«Уэйнесс, я прошу прощения за свою доверчивость».
«Теперь это несущественно. Но больше ничего никому не говорите — кроме Глоуэна Клаттока, если он приедет».
«Будет сделано! — пообещал Пири Тамм. — Позвони мне снова, как только сможешь. Постараюсь быть осторожнее, уверяю тебя».
«Не волнуйтесь, дядюшка Пири. В конечном счете, может быть, все сложится не так уж плохо».
«Горячо на это надеюсь».
4
Шло время. Уэйнесс сидела, ссутулившись, в кресле, и смотрела невидящим взором в пространство. Она дрожала от эмоционального шока— в ладонях и ступнях чувствовалось покалывание, ее подташнивало, к горлу подступало что-то желчное.
Постепенно физиологическая реакция прошла, но ощущение бессилия и безнадежности осталось.
Ущерб нанесен, и нанесен бесповоротно. Обманывать себя бесполезно. Джулиан мог с легкостью опередить ее, прилетев в Крой сегодня же — у него был достаточный запас времени для поиска информации и для создания препятствий, не позволявших Уэйнесс получить те же сведения.
Одна мысль об этом вызвала у нее повторный приступ ярости. Но Уэйнесс взяла себя в руки. Лишние переживания приводили только к бессмысленной трате энергии. Уэйнесс глубоко вздохнула и выпрямилась в кресле.
Жизнь продолжалась. Она подумала о предстоявшем вечере. Сведения, которые ей собирался сообщить Лефон Задори, потеряли какую-либо ценность, но возможность разъяснения этого факта куратору больше ее не забавляла. Перспектива поужинать голубцами в «Бистро Лены», в обществе замкнутого и мрачноватого молодого скряги, тоже потеряла привлекательность. Тем не менее — просто потому, что больше ничего не оставалось — Уэйнесс поднялась на ноги, приняла ванну и переоделась в серое платье до колен с узким черным воротником и продолговатой черной узорчатой вышивкой спереди.
Уже вечерело. Уэйнесс вспомнила о кафе на открытом воздухе, у входа в отель. Она подошла к окну, чтобы посмотреть на площадь. Косые лучи заходящего Солнца озаряли древние гранитные плиты. Плащи прохожих, пересекавших площадь, вздувались и теребились под порывами ветра, налетавшего из степи. Обернув плечи теплой серой накидкой, Уэйнесс спустилась в кафе перед отелем, где ей подали зеленое дагестанское вино с горьковатыми цукатами.
Вопреки всем ее попыткам не вспоминать о сегодняшнем фиаско, мысли Уэйнесс упрямо возвращались к Джулиану Бохосту и к тому, как он надул Пири Тамма. Ее мучил один вопрос: каким образом Джулиан узнал, что Хартия и бессрочный договор пропали? Не было никакой возможности объяснить это обстоятельство. Так или иначе, секрет перестал быть секретом — и, скорее всего, не был таковым уже много лет.
Уэйнесс сидела в бледнеющих закатных лучах, наблюдая за жителями древнего Киева, спешившими по своим делам. Солнце скрывалось за горизонтом — на площадь легли длинные тени. Уэйнесс поежилась и вернулась в вестибюль отеля. Устроившись поудобнее, через некоторое время она задремала в кресле. Проснувшись,
она обнаружила, что было уже больше шести часов вечера. Выпрямившись, она посмотрела по сторонам: Лефон Задори еще не прибыл. Уэйнесс взяла со столика журнал и стала читать статью об археологических раскопках в Хорезме, краем глаза следя, не появится ли у входа долговязый молодой куратор.Она не заметила, как у кресла выросла высокая фигура — подняв глаза, Уэйнесс вздрогнула. Перед ней возник Лефон Задори — хотя в новом наряде его почти невозможно было узнать. На кураторе были плотно облегающие черно-белые полосатые брюки, пунцово-розовая рубашка с зеленым и желтым кушаком, черный жилет из толстой саржи и длинное бутылочно-зеленое пальто, расстегнутое спереди. На лоб щеголя была надвинута тускло-коричневая холщовая шляпа с низкой тульей.
Уэйнесс с трудом удержалась от смеха. Лефон Задори наблюдал за ней сверху с почти опасливым выражением: «Должен признать, вы умеете одеваться со вкусом».
«Благодарю вас, — Уэйнесс поднялась на ноги. — А я вас сразу не узнала — без музейной мантии».
Продолговатое лицо Лефона покривилось язвительной усмешкой: «Вы ожидали, что я и сюда приду в черном балахоне?»
«Нет, конечно — но я не ожидала столь впечатляющей демонстрации мод».
«А, пустяки! Я одеваюсь во что попало. Стиль, моды — до всей этой чепухи мне нет никакого дела».
«Гм! — Уэйнесс смерила его взглядом с ног до головы, от огромных черных ботинок до мягкой холщовой шляпы. — Сомневаюсь в правдивости вашего заявления. Когда вы покупали всю эту одежду, вам приходилось ее выбирать, не так ли?»
«Ни в коем случае! Все, что я напялил, я нашел на распродаже и взял первое, что подошло по размеру. Эти тряпки выглядят достаточно прилично и защищают мои мослы от ветра. Так что же, двинемся?» Повернувшись к выходу, Лефон ворчливо прибавил: «Вы так хотели вернуться как можно раньше, что я поторопился придти до темноты, чтобы успеть вам хоть что-нибудь показать».
«Предусмотрительно с вашей стороны».
Выйдя из отеля, Лефон сразу остановился: «Прежде всего — площадь. Вы уже заметили церкви: их выстраивали заново раз двенадцать, если не больше. И тем не менее их считают старинными диковинами. Вам известно наше далекое прошлое?»
«Только в общих чертах».
«Вы изучали древние религии?»
«Нет».
«Тогда церкви теряют для вас всякий смысл. Мне лично они порядком надоели — все эти веселенькие купола и кресты. Полюбуемся на что-нибудь другое».
«На что именно? Я тоже не хочу соскучиться».
«Ага! В моей компании это вам не грозит!»
Молодые люди пересекли площадь по диагонали, в направлении Старого Города. На ходу Лефон перечислял множество любопытных деталей: «Эти гранитные плиты добыты в каменоломнях Понта и привезены на баржах. Говорят, под каждой плитой лежат четыре мертвеца». Куратор покосился на спутницу, с удивлением подняв брови: «Почему вы подпрыгиваете и спотыкаетесь?»
«Боюсь куда-нибудь не туда наступить».
Лефон Задори экстравагантно взмахнул рукой: «Не будьте сентиментальны — ходите как обычно. В любом случае, это были простолюдины. Когда вы кушаете бифштекс, разве вы думаете о дохлой корове?»
«Стараюсь не думать».
Лефон кивнул: «Перед вами сооружение из железных прутьев, на котором Иван Грозный поджаривал провинившихся киевлян. Реконструкция, конечно — все это было так давно, что никто на самом деле не помнит, кто кого и за что поджаривал. А рядом с решеткой — небольшой киоск, торгующий колбасками, жареными на гриле. Довольно-таки безвкусная идея, на мой взгляд».