Хроники Кадуола
Шрифт:
«Надеюсь, — отозвался Шард. — Когда имеешь дело с Намуром, ни в чем нельзя быть уверенным. Он может прыснуть ядом в глаза из-под языка — так что не приглядывайтесь к нему слишком близко».
Намур устало рассмеялся: «Я не такой маньяк, как вы себе представляете».
Шард слегка усмехнулся: «Так или иначе, дорога за твоей спиной усеяна трупами».
Бодвин Вук спросил с клиническим любопытством: «Вы считали, сколько человек вы убили?»
«Нет», — Намур отвернулся со скучающим видом, после чего спросил: «По каким правилам играем — по местным или межпланетным?»
«Конечно, по межпланетным, — ответил
6
Задержанных потихоньку вывели из пансиона Клаттоков через задний вход и отвезли на аэродром, где их уже ожидал Чилке в туристическом аэромнибусе. Невзирая на громкие протесты Симонетты и Спанчетты, их заставили взойти на борт и пристегнули наручниками к сиденьям. Намур молчал.
Чилке поднял аэромнибус в воздух и запрограммировал автопилот; воздушный аппарат полетел на запад. Трех арестантов сопровождали Шард, Бодвин Вук и Глоуэн. Бодвин Вук посоветовал всем присутствующим устроиться поудобнее: «Нам еще далеко лететь».
«Куда вы нас везете?» — требовательным тоном спросила Симонетта.
«В свое время узнаете. Вам пункт назначения хорошо известен».
«Какая-то чушь собачья! — взорвалась Симонетта. — Скандал! Все это абсолютно незаконно!»
«Возможно, — нежно отозвался Бодвин Вук. — В том случае, если бы мы действовали от имени бюро расследований. Но это не так. В данном случае мы действуем в качестве агентов МСБР — и, как уже давно понял Намур, играем по другим правилам».
«Это отвратительный фарс! Противный напыщенный старикашка! Ничего не понимаю».
В голосе Бодвина Вука появилась нотка раздражения: «По сути дела, здесь и объяснять-то нечего. Методическое руководство МСБР предусматривает четыре уровня реагирования, соответствующих четырем уровням тяжести преступлений. Четвертый уровень — самый оперативный и бесцеремонный. В случаях массовых и особо опасных преступлений — таких, как уничтожение Стромы — допускаются карательные меры четвертого уровня».
«Я не имела никакого отношения к уничтожению Стромы! — вскричала Спанчетта. — И, тем не менее, вы затащили меня в этот грязный омнибус!»
«В случае Стромы вы — соучастница, укрывавшая исполнителей преступления».
«Кроме того, — мрачно вмешался Шард, — на твоей совести уже двадцать лет преднамеренное убийство. Ты поручила Намуру устроить так, чтобы Марья утонула — и он выполнил твое поручение с помощью йипов, Селиуса и Кеттерлайна. Йипы признались, факт преступления установлен, и вы оба понесете наказание».
Спанчетта повернулась к Намуру: «Скажи им, что это не так, что я никогда тебя ни о чем таком не просила! Ты обязан это сделать — нет никаких причин для того, чтобы меня куда-то тащили вместе с вами!»
Намур сказал: «Спанчетта, я устал. Непреодолимое течение судьбы влечет нас в места отдаленные, и я больше не хочу сопротивляться. Они сказали правду. Я не намерен ее отрицать, и тебе придется плыть по течению вместе с нами».
Спанчетта издала нечленораздельный возглас и отвернулась, глядя на прекрасный пейзаж, который ей больше никогда не суждено было
увидеть.Омнибус летел всю ночь над пустынным Западным океаном и с рассветом прибыл к южному континенту Эксе, после чего морские просторы сменились болотами, покрытыми черной слизью, и коврами гниющих тропических зарослей. За два часа до полудня над горизонтом показался серый конический силуэт потухшего вулкана Шатторака — остров в зеленом море вонючих болот и джунглей. Теперь вершина Шатторака обезлюдела — когда-то это место использовалось Симонеттой в качестве тюрьмы, где содержали и пытали ее врагов, в том числе Чилке и Шарда Клаттока.
Омнибус приземлился; арестанты неохотно спустились на землю и стояли, оглядываясь по сторонам. Все местные сооружения уже развалились — кроме небольшого бетонного бункера, ранее служившего укрытием для оборудования системы связи.
«Теперь вы дома — здесь вы проведете остаток своей жизни, — сказал Бодвин Вук. — Не ожидайте посетителей. Не ожидайте милосердия. Не ожидайте новостей. Вам придется полагаться исключительно на себя».
«Не знаю, расположены ли вы выслушивать советы, — прибавил Глоуэн, — но я все равно кое-что посоветую. Обратите внимание на частокол, окружающий вершину. В нескольких местах в нем образовались проломы. Первым делом нужно залатать эти дыры — в противном случае на вас нападут хищники из джунглей. Мы оставим дюжину ящиков с провизией. Под старым кухонным навесом вы, может быть, найдете еще какие-нибудь консервы».
«Но эти запасы скоро кончатся, и мы умрем с голода!» — в отчаянии воскликнула Спанчетта.
«Не умрете, если будете работать, — возразил Шард. — Симонетта знает, как здесь жили заключенные. Снаружи, за частоколом, они выращивали овощи. Вам ничто не мешает делать то же самое — мы оставим садовые инструменты и семена. Кроме того, в джунглях можно найти орехи, съедобные стручки, ягоды и корневища — но в джунглях находиться очень опасно. И все же, вы скоро усвоите навыки выживания. Узники Симонетты сооружали жилища в кронах деревьев, с лестницами, которые поднимали на ночь. Может быть, какими-то из этих хижин еще можно пользоваться. Так или иначе, жизнь на Шаттораке поставит перед вами множество интересных и трудных задач».
«Какой ужас! Какой позор! — рыдала Спанчетта. — Как может быть, чтобы я, Спанчетта Клатток, карабкалась на деревья по ночам, чтобы меня не сожрали хищники?»
«Это единственная в своем роде тюрьма, — продолжал Шард. — Вы можете бежать в любое время, когда пожелаете. Ворота частокола всегда открыты, а охраны теперь нет, так что вам не придется составлять тайные заговоры. В тот день, когда вы решите отсюда уйти, просто-напросто выйдите за ворота, спуститесь по склону и попробуйте добраться до берега океана».
«Ваши советы вдохновляют, — сказал Намур. — Мы начнем планировать побег немедленно».
Чилке обратился к Симонетте: «Мне очень жаль, госпожа Зигони, что все так кончилось. Не могу сказать, что я всегда был на вас в обиде. Однажды мы с вами отменно отобедали, и вы заплатили за обед. Но потом вы приказали меня бросить в яму — вон туда, помните? Мы можем пойти на нее посмотреть — я до сих пор с криком просыпаюсь по ночам, когда ее вспоминаю. Кроме того, вы задолжали мне заработную плату за шесть месяцев. Полагаю, сейчас у вас нет возможности со мной рассчитаться?»