Хроники Мастерграда. Книги 1-4

Полицейские дубинки, палки и арматурины мятежников с сочным звуком врезались в мясо, в плечи, в головы плечи – по чему попало. Ожесточение достигло максимума, избивали не разбирая мужчина это или женщина, или старик, пока окровавленный человек не падал или не убегал.

Битые стекла бутылок на асфальте, окровавленные лица. Выхаркиваемые на асфальт осколки зубов.

Давка, разъяренный мат, истеричные бабьи крики, перемежались запоздалыми криками в мегафон: «Разойдись! Приказываю разойтись

Мужчина с багровым лицом с утробным криком, какой испускают мясники при рубке туши, вздымает железную палку и бьет полицейского по голове, дубина отскакивает от подставленного щита.

С размаху получает «демократизатором» по плечу, с хрипом рушится под ноги неумолимо шагающим полицейским.

Девица с бланшем под глазом с безумным криком прыгает на полицейского, пальцы сведены судорогой, вопьется в глаза, вырвет. Полицейский бросил щит навстречу, девица летит назад, сбивает с ног женщину, пропадает в толпе.

Кирпич разлетается мелкими осколками, врезавшись в закрытое забрало шлема. Словно подрубленный, боец рушится, стена щитов смыкается над провалом, шеренга неумолимо продвигается вперед.

Оратор в кузове машины не стал ожидать чем закончиться бой и незаметно исчез среди убегающих.

– Господи, господи, спаси и сохрани! – Танюша шептала побелевшими губами молитву. Сама она каким-то чудом пробралась сквозь толпу к закрытым воротам частного дома и прижалась к ним спиной. Девушка становилась все бледнее и бледнее; лицо, в обрамлении коротких русых волос, казалось чуть ли не зеленым.

Организация закономерно побеждала хаос. Большая часть демонстрантов с паническими криками бежала на второй выход, полицейские им не препятствовали, или кинулись в переулки между окружавших площадь домов. Только малая часть слишком злых или глупых сопротивлялась.

В здании администрации затихли звуки стрельбы. С тем или иным результатом, но бой там, в отличие от площади, закончился.

Романов кусал тонкие, побелевшие губы и не отрывал взгляда от картины никогда не виданного в городе события – разгона демонстрации. Слишком нежные и неспособные держать удар среди бизнесменов вымерли еще в девяностые. Руки нащупали сигаретную пачку, спичка чиркнула по коробке – сломалась, со второй закурил и начал привычно прикидывать, как перевернуть ситуацию в собственную пользу.

Между тем шеренга полицейских, за ней неторопливо ехали пожарные машины и шли вооруженные солдаты – контрактники, почти приблизилась к противоположному краю площади. Еще немного, и все закончится. Огонек недокуренной сигареты метеором вылетел из салона автомобиля на асфальт. Романов торопливо вытащил телефон, найдя знакомый номер, нажал кнопку и поднял мобилу к уху.

– Это я, узнал? – спросил невидимого абонента. – Как он?

Последовала пауза, потом Романов изумленно охнул.

– Как жив?! – произнес растерянно.

Спустя несколько мгновений прохрипел в телефон:

– До связи, – и положил трубку. В углу рта появилась злая складочка.

С размаху ударил кулаком в раскрытую ладонь:

– Черт! Он выжил, выжил! –вновь и вновь восклицал задыхаясь от ненависти, глаза в полутьме автомобиля горели напряженным красным огнем. На покрытой лужами площади, под палящим солнцем слабо шевелились окровавленные демонстранты, на асфальте – обрывки одежды, осколки стекла, камни, а посреди площади памятником стоял одинокий грузовик. Из здания администрации национальные гвардейцы выволакивали первых арестованных мятежников, а шеренга полицейских одновременно повернула назад. «Пора сматываться, но еще не вечер! Не получилось так, получится по-другому! Но дома лучше не появляться, а то загребут».

У успешного переворота много родителей, у провалившегося – ни одного родственника…

Почти беззвучно автомобиль завелся и сдал задом, выезжая на улицу Приречную.

Глава 8

Это же время, но несколькими сотнями километров северо-восточнее, в родовой резиденции Строгановых в Орел – городке.

Старший приказчик Пахомов, запалено дыша, пронесся по безлюдным, сумрачным переходам. Торопливо поднялся по скрипучей, неистребимо пропахшей мышами, деревянной лестнице на второй этаж. У низенькой дверцы остановился, переводя дух, хозяйский зов застал далеко от резиденции Строгановых, на пристани, так что пришлось бежать. Ждать старший хозяин не любил и, едва отдышавшись, Пахомов осторожно постучался. Дверь открыл сам Григорий Дмитриевич. Пристально, без улыбки оглядев внимательным хозяйским взглядом широкую, кряжистую фигуру доверенного слуги, кивнул – заходи. Вид у Строганова болезненный и неприветливый: нос заострился, седая борода лопатой, глаза маленькие, но живые и проницательные. В лице нечто напоминающее одновременно и лису, и волка. Приказчик усердно поклонился, сверкнув обширной лысиной, обрамленной вокруг остатками волос. Строганов посторонился.

Гость зашел в натопленную спаленку с одним, едва пропускавшим туманный свет, окошком. Расстеленная пышная кровать. По углам лавки и крепкие сундуки, покрытые шелком и бархатом. Любую такую покрышку – на зипун или на ферязь, лучше и не надо материи! В красном углу перед иконами мерцали лампады. Неземные лики святых, сложив пальцы символом истинной веры – двуперстием, кротко и укоризненно смотрят в полутьму спаленки, на живых.

Приказчик остановился посреди спаленки, быстро и мелко перекрестился на красный угол.

– Звал, батюшка? – спросил, с затаенной тревогой зыркая на Григория Дмитриевича. К себе старший Строганов вызывал редко. Если вместо традиционного московского послеобеденного сна позвал к себе, это означало, что предстоит важный разговор по делам тайным, не терпящим чужих ушей.

– Звал, звал, – проворчал хозяин и опустился на покрытую ковром скамью вдоль стены, – Ох, грехи мои тяжкие, – охнул и замассировал занывшие колени и тут же обмахнул себя крестом, бросив опасливый взгляд на древние, почерневшие иконы. Дорогой немецкий дохтур, который ежедневно пользовал старшего Строганова, мало помогал в лечении болезни ноющих суставов.

Пользовать - книжн., устар. лечить

– Что, опять колени ноют, батюшка? А как же немец – дохтур? Что, не помогает?

Строганов криво ухмыльнулся и с досадой махнул рукой:

– Да что там тот немец, от старости лечить кто сумеет? То только господь наш Вседержатель может, – опять привычно и мелко перекрестился, – а смертным сие сделать, – Строганов поднял палец к потолку и продолжил наставительно, – невозможно!

– Истинно, истинно, – старший приказчик закивал, как китайский болванчик.

– Ладно, колени мои потом обсуждать будем, – взгляд хозяина стал настороженным и строгим, – что с подготовкой торгового каравана к гостям незваным, на летучем корабле прилетевшим?

– Так все готово, батюшка, – приказчик развел руками, – ладьи товаром добрым нагружены, людишки собраны, завтра, как ты велел, отправимся.

– То хорошо, – Григорий Дмитриевич протянул, – будет тебе урок. Приплывете на торг в город пришельцев, примечай там все. Чем вооружены стрельцы их? Довольно ли припасов в войсках? Не терпят ли какой нужды? Велико ли войско, и много ли у них летучих кораблей и скорострельных пищалей? Я все должен знать.