Хроники Мастерграда. Книги 1-4

– Вопросы не по регламенту заседания! – Серебро затряс общипанным хохолком на голове.

Но не тут-то было! Вошедший в раж Романов досадливо отмахнулся рукой, а его сторонники – депутаты дружно и громогласно зашикали, что председателя, если тот нарушает свободу слова, как выбрали, так и переизбрать могут. Поднялся шум, взвинченные крики. Виктор Серебро побагровел, как варенный рак, которых он очень уважал к пиву, и замолчал.

«Лезешь на чужую полянку Федюня? Ой зря, ой зря. Это мое, а свое я никому не отдам, горло перегрызу! – подумал немного успокоившийся Соловьев и поднял руку. Постепенно установилось относительная тишина:

– Хорошо, я отвечу на нелепые обвинения.

Романов присел и откинулся в кресле поудобнее, сузившимися глазами внимательно наблюдая за мэром.

– Ты говоришь о Сталине, так вот он за такой демарш тебя мигом приставил бы к стенке. Теперь о твоем фашистском предложении устроить казахам геноцид. Я уже не говорю о моральной стороне дела, посмотрим к чему это приведет. Остатки казахов побегут от джунгар в том числе к нам, на Урал. Нужна нам «горящая» граница? Нет. Этого ты добиваешься? А? А вот если поможем, подсадим на несколько десятилетий на военную помощь, взамен получим места под рудники и железную дорогу, караванные пути и рынок сбыта товаров. Большего нам не нужно. Вот тут предлагают вырезать казахские становища и забрать степи себе… Какими ресурсами? Гоняться за аулами по бескрайней степи на вертолетах или автомобилях, тратя невосполнимые моторесурсы и горючее? Полная глупость и бесполезная растрата ресурсов! А какими силами Федор Владиславович предлагает занять несколько тысяч квадратных километров степи? Городским батальоном и парой сотен казаков? Это демагогия, которую я отвергаю и…

Мужчина по правую руку от Романова с болезненно худым и злым лицом, напоминающим крысиную морду, выкрикнул с места:

– А почему военные одни отбивались от казахов, где была твоя хваленая национальная гвардия? Вместе с тобой жировала, когда солдаты жизни клали за город? Чувствуешь личную ответственность за погибших ребят?

– Вы не правы, – резко бросил начальник пожарного поезда, от негодования густые брови высоко поднялись, – Каждое подразделение должно выполнять собственные задачи. Национальная гвардия – охранять важные объекты, военные – бить врагов на дальних подступах.

Романов оглядел притихших депутатов. Затаились и ждут, чья возьмет. Необходимо усилить натиск.

– Виктор Александрович считает всех вокруг дураками? – поднялся с кресла и ядовито поинтересовался, – Пока ресурс техники не израсходован, а соседи о наших проблемах не знают, как раз самое время уничтожить орду и занять степи. Только тогда соседи поймут, что надо сохранять с нами мир. Переговоры – это все для слабых. Пленный хан и мертвые батыры куда весомее аргумент, чтобы убедить сохранять мир!

Соловьев отвернулся, посмотрел в окно, внизу верные гвардейцы отгоняли толпу от входа в здание администрации. Вызвать гвардейцев и арестовать наглеца Романова и его прихвостней? Не вариант пока на улице волнуется и бушует недовольная толпа. Верные гвардейцы сейчас заняты на улице, их не вызовешь. Тем более, что это будет незаконно, а военные и прочие силовики и так не слишком довольны заключенным с казахами миром. Придется терпеть… пока.

– Истратить ресурсы… А если кто-нибудь из соседей посчитает по-другому и попробует захватить город, чем мы станем отбиваться? Твоими расчетами? – съехидничал градоначальник.

Кар, кар! – перебила ворона с ветки липы напротив открытого окна. Федор Владиславович нервно вздрогнул и бросил раздосадованный взгляд на улицу.

– Ты только что, только что рассказывал об огнеметах и минометах или и это ложь? Почему эти достиженья городской промышленности не применили против орды? – голос Романова задрожал от праведного негодования.

Спор, крики. Из отдельных восклицаний и возгласов нельзя понять ни единого слова. Давно древние стены особняка, в котором размещалась администрация, не знали таких страстей. Часть депутатов и галерки громко возмущались, другие молчали или безуспешно старались утихомирить разбушевавшихся коллег. Председатель Собрания вновь призвал депутатов к порядку, но тщетно. Громкие крики и угрозы приверженцев Романова заставили его замолчать.

– Это экспериментальная техника, и ее не успели опробовать и доставить на разрез!

Депутаты и приглашенные продолжали галдеть. Романов обвел окружающих холодным, змеиным взглядом. Сейчас или некогда! Поднял руку, на указательном пальце сверкнул перстень с кроваво-красной точкой рубина, гаркнул резко и властно:

– Тихо!

Все замерли, в наступившей тишине стали хорошо слышны доносящиеся из открытого окна призывы и рев толпы.

Лидер мятежных депутатов злобно посмотрел на мэра. Крикнул запальчиво, выставив обличающе палец и, глотая от волнения буквы:

– Твоими, твоими усилиями разорено множество мелких предпринимателей, горожане уже голодают! Ты понимаешь это? А что творится с дефицитными лекарствами? Их выдают только нужным тебе людям, а простые горожане, особенно пожилого возраста, гибнут сотнями! Наконец совершенно невозможный случай: двадцать пятого мая твои клевреты убили мирно протестующую гражданку Ригматулину. Ты можешь пояснить, кто и зачем ее убил?

Оглушительная тишина, казалось, слышен бешенный стук сердец. Романов обвел взглядом ошеломленных депутатов.

Соловьев катнул желваками, побагровел, медля с ответом. Выпил стакан воды, пошуршал бумагами. Градоначальника с почти диктаторскими полномочиями публично обвиняют в немыслимых грехах, а он ничего не может сделать в ответ. Немыслимо! Несколько мгновений вглядывался в лицо врага, пытаясь отыскать хоть какие-то следы эмоций, помимо «праведного» гнева, оскалился в ответ:

– Идет следствие, но полиция уже установила, что гвардейцы не стреляли в женщину, выстрел произвели из толпы.

Взгляд Романова на мгновение вильнул в сторону, но тут же уперся в лицо мэра. По губам депутата мелькнула язвительная ухмылка. Бросил зло в лицо Соловьева:

– Такой ответ меня не устраивает! Что, пытаешься отвести ответственность за преступление от своих подчиненных? А может ты сам и приказал совершить убийство, и поэтому покрываешь душегубов? А?

Широко разводя руки, словно хотел обняться с Романовым, но обниматься и не подумал, Соловьев ответил жестко, буравя потемневшим взглядом заклятого врага:

– Ты с ума сошел? Это наглое вранье и попытка замарать власть преступлением, которое она не совершала.

Взгляд Романова вновь вильнул в сторону. Какое-то время в потрясенном страшным обвинением зале царила полная тишина, потом мятежный депутат произнес глухо:

– Ты тиран… Тебе противопоказана абсолютная власть и поэтому я предлагаю отменить Постановление: «О сложившейся экстраординарной и чрезвычайной ситуации в городе». Вместо этого принять решение о реорганизации власти.

Глаза, с наглинкой, Романова блеснули торжеством, править в городе будет он!

– Пожалуйста, Александр Павлович, – Романов кивнул депутату – «крысе».

Проворно вскочив, тот открыл папку на столе перед ним, на свет появились листки с ровными строчками жирных букв. Торопливо пробежал по депутатам, оставляя каждому по листку. Десяток строк, поражали непосвященных, словно громом. Проект, в случае принятия, не только отбирал чрезвычайные полномочия у градоначальника, но и передавал исполнительную власть в руки Собрания, фактически превращая мэра в ничего не решающую марионетку.