Хроники Обетованного. Клинки и крылья

Молчание, впрочем, тянулось не так уж долго: весь полёт скоро подошёл к концу. Увидев, как приближается земля, Тааль испытала знакомый укол сожаления. Лишь в небесах, пусть даже невысоко, можно быть по-настоящему счастливым... На земле возвращаются боль, и тревога, и невыполненные обязательства с дурными снами, с чередой суетных забот. Они приходят, как только воздушный океан перестаёт колыхаться под ногами, а пьянящая свобода - врываться в лёгкие. Лишь в небесах можно сполна чувствовать, что живёшь.

Дракон перелетел через источённую древностью стену с белыми воротами и, лениво поведя змеиной головой, стал снижаться. Вскоре все четыре лапы заскребли по песку, а перед глазами Тааль выросло второе, внутреннее кольцо стен. Теперь они были так близко, что она различала полустёртую резьбу на камне: круглые древесные кроны, и какие-то махины, переплывающие море, и драконы, драконы, драконы - десятки огромных, с любовной точностью высеченных драконов. Какие-то из них замечательно сохранились, от других остался лишь размытый силуэт, одно ущербное крыло или половина лица (отчего-то уже не хотелось говорить: морды...) Пока проводник подавал ей руку, помогая спуститься, Тааль ошарашенно смотрела на драконов величиной с галку и высотой с башню, на драконов с рогами, на драконов, дышащих водяным паром (мастера древности выскоблили каждую капельку, чтобы вода и без цвета легко отличалась от пламени)... Чешуя одного из драконов напоминала кружевные воронки. На каменной плите он обвил цветущее дерево - может быть, поэтому сам походил на громадный цветок.

– Я никогда не думала...
– пробормотала она, силясь подобрать слова. Тааль спрыгнула на песок, уже успевший раскалиться. Он обжёг кожу пяток - новую, уязвимо-тонкую, - так, что она вскрикнула от боли. Чтобы устоять, пришлось схватиться за плечо провожатого.
– Не думала, что...

– Что они такие разные?
– с улыбкой закончил бескрылый. Бережно обхватив Тааль одной рукой, другой он погладил драконью морду - или, скорее, коротко потрепал меж ноздрей. Он явно знал, где именно гладить: чешуйки там были частыми, узкими и нежными; дракон благодарно фыркнул и заурчал, жмурясь с доверием старого друга. Потом отстранился, по-кошачьи напрягся, присев на лапы, мощно оттолкнулся и взлетел; Тааль заслонилась ладонью, но в лицо ей всё равно брызнул фонтан песка.

– Да, - кивнула она, с завистью провожая взглядом полупрозрачное существо. Переливаясь всеми оттенками от зелёного до густо-фиолетового, дракон описал плавный круг над ними, издал прощальный рык и скрылся за кольцом стен. Ещё несколько ударов сердца она слышала шорох его крыльев, а затем вернулась тишина.
– Да, наверное. Это по-прежнему так или?..

Тааль боялась договаривать - боялась услышать жестокую правду о том, что все эти удивительные существа исчезли или стали бесплотными призраками. Её спутник вздохнул и на мгновение прикрыл дымчато-серые, лишённые всякого определённого выражения, глаза. В таких глазах нетрудно потеряться; и что-то подсказывало Тааль: терялись многие.

– Раньше, несомненно, драконов было куда больше. Теперь осталось не так уж много пород: им нужен простор, а на том клочке земли, который сейчас в их распоряжении, нелегко размножаться и искать пропитание... Но нельзя и сказать, что всё совсем безнадёжно. Каждого дракона сейчас очень берегут. Их кладки хранятся, как вода в Пустыне, а у детёнышей есть всё необходимое.

– Кто бережёт?
– спросила Тааль, с досадой услышав, как сорвался её новый голос. Он был и похож на прежний, и совсем не похож - будто одна и та же песнь майтэ, спетая в разных традициях либо на разных тонах. Это сбивало с мысли.
– Бессмертные? Тауриллиан?

Серые глаза пристально глянули на неё - и тут же отправились в новое странствие по стенам и песку.

– Потерпи ещё немного, Тааль. Совсем скоро мы всё обговорим, обещаю. А пока - будь моей гостьей... Прошу.

Изящно вывернув руку, он сделал приглашающий жест. Тааль шагнула вперёд, тщетно стараясь не раскачиваться (какое всё же большое, громоздкое, непропорциональное тело, и как голова высоко от земли!..) и не шипеть от боли на горячем песке. В этих стенах ворота не сохранились: на их месте зиял провал, края которого будто пустынные ящерицы обгрызли. Было видно, что внизу кладка на немалую высоту осела, уйдя в песок.

– Ты привыкнешь, - услышала Тааль, робко проходя через арку бывших ворот. Рельефный каменный язык одного из драконов - раздвоенный, как у змеи, - чуть не оцарапал ей щёку... В голосе бескрылого звучало искреннее сочувствие - вот только теперь, после кентавров, Двуликих и грифов, после загадок Хнакки и Эоле, Тааль тяжело было поверить в любую искренность.
– Обязательно привыкнешь. Новое тело - это всегда испытание.

– Дайте мне, пожалуйста, руку...
– осмелилась всё-таки попросить она, обнаружив, что голова заново начинает кружиться.
– Мастер Фаэнто, ведь так?

– Так, - он с готовностью пошёл рядом, специально ради неё замедляя шаги.
– Но друзья когда-то звали меня просто Фиенни.

Фиенни. Точно трель закатной песни - той, что так дивно даётся Делире.

Мать... Тааль закрыла глаза, отгоняя воспоминание о ночном бдении и разговоре с матерью. Слишком больно вспоминать об этом, даже зная, что всё - плоды колдовства песчаного старика Хнакки и, возможно, самих тауриллиан. Больно и унизительно: они надругались над самым дорогим для неё, над печалями и радостями родного гнезда. Всю недолгую жизнь Тааль стыдливо, как любая майтэ, прятала свои раны - а они, смеясь, погрузили в них пальцы, содрали тонкую корочку...

Тааль надеялась, что мастер Фаэнто непричастен к бдению и трём загадкам Хнакки, а тем более - к тем испытаниям, которые чуть не прикончили её раньше. Почему-то, идя с ним бок о бок, ей очень важно было это знать.

– Фиенни - как хорошо звучит. Музыкально.

Он шутливо поклонился.

– Высшая похвала от майтэ. Я польщён.

Тааль нерешительно улыбнулась. С ним рядом было хорошо. Она растерялась, обнаружив это в себе: ей потребовалось не так уж мало времени, чтобы привыкнуть, например, к Гаудрун и Турию. А полупризрачного человека, бредущего рядом, она видит впервые в жизни - но с ним рядом так легко, будто они знакомы целую кучу солнечных кругов...

– Я должна знать, что случилось с моими друзьями, Фиенни. Вы расскажете мне? Почему их здесь нет?

– Потому что это место не для смертных... Для тебя сделано огромное, потрясающее исключение, - без всякого выражения пояснил он.

– Но где же они тогда?

– Вероятно, там, где хотели оказаться. Тауриллиан умеют дарить желаемое.

Тааль искоса посмотрела на него. Было непонятно, говорит он серьёзно или горько насмешничает.

– Со мной был кентавр-звездочёт, Турий-Тунт, который оставил свой садалак, чтобы идти со мной на юг.

Она снова покачнулась, не устояв, и Фиенни стиснул ей локоть; даже в этом простом движении он ухитрился показать не снисходительность, а заботливое уважение.

– Впечатляющее доверие, - убеждённо сказал он.
– Для любого кентавра порвать связи с садалаком - значит нанести себе неисцелимую рану.

– Да, - Тааль кашлянула: ей сдавило горло.
– А теперь я даже не знаю, жив ли он... И ещё со мной летела майтэ, моя подруга из гнездовья у Алмазных водопадов. Она искала своего маленького брата, тауриллиан угнали его в свои земли...