Хроники Обетованного. Осиновая корона

– Они носят всё это с собой, когда перекочёвывают с места на место?
– тихо спросила Уна, косясь на навесы разных оттенков зелёного и коричневого. Большие, семейные, и поменьше, для одиноко живущих кентавров, они раскинулись по равнине, как приличных размеров военный лагерь. Наверное, её пугает эта широта и открытость - особенно после лесной деревушки боуги под холмом, с её соснами и светлячками. Там всё, вплоть до гадалки Шэги и исполинской божьей коровки, напоминало сказочный сон; здесь приходилось возвращаться к реальности - к её оружию, недоверию, противоречиям... И крови. Ужас до сих пор не выпустил Шун-Ди из своих скользких зловонных объятий; он всё ещё был там, над Лисом, который казался мёртвым.

– Да. Ни разу не видел перехода, но, думаю, всё это легко складывается и сворачивается, как только иссякают запасы травы, - так же тихо ответил он. Иней, летевший над Уной (на плечо к ней он пока умещался, но, видимо, стал слишком тяжёлым), по-приятельски тяпнул его за рубашку.
– Кентавры живут так тысячелетиями.

Уна кивнула. Она явно старалась не смотреть на кентавров подолгу, но не могла себе в этом отказать. Шун-Ди не винил её: помнил собственные чувства в тот день, когда сам впервые увидел людей с лошадиными ногами и крупом. Их не знали даже миншийские легенды - в отличие от ти'аргских и дорелийских, - поэтому тогда он всерьёз испугался, что сходит с ума.

Кентавры, впрочем, тоже еле подавляли любопытство, глядя на их странную компанию. Больше всего их смущали юный боуги и не менее юный дракон, сопровождавшие грязных и жалких, пропахших лесом восточных путников.

– Это не очень удобно - жить без своего дома, - заметила Уна чуть погодя. Носильщики уже свернули к скромному навесу из мягких прутьев - наверное, ивовых, - присыпанному травой.
– Хотя, говорят, в Шайальдэ осталось нечто подобное.

Лорд Ривэн вздохнул.

– Точно, леди Уна. Моя мать - наполовину шайальдианка, и она рассказывала, что и там люди несколько раз в год кочуют по жаркой степи. Ужасно.

Уна задумчиво прищурилась, но ничего не сказала. Вероятно, пытается осмыслить сложную историю рождения лорда.

Похоже, не проще её собственной.

Но ему ли судить - не знающему отца и бесславно потерявшему мать? Шун-Ди впервые подумал, как все они безродны в этом запутанном путешествии. Каждый по-своему. Эта простая мысль чуть не заставила его споткнуться на ровном месте.

– На этом основана их жизнь, - объяснил он, будто оправдывая кентавров - или себя.
– Всё в мире для кентавров есть скачка. Путь. Они говорят "гирдиш".

– Да, но в чём смысл пути, если он никуда не ведёт?
– Уна горько улыбнулась краешком губ; лорд Ривэн, как всегда, незаметно задержал дыхание, глядя на эту улыбку.
– Дорога меняет, иногда до неузнаваемости. Но ведь понять это можно, только когда возвращаешься домой.

Домой. Значит, вот чем для неё обернулись поиски отца?.. Шун-Ди не стал спрашивать - просто согласно склонил голову.

Под ивовым навесом стояли двое кентавров: рыжая женщина (рыжая полностью, точно пламя: от волос, заплетённых в две толстых косы, до бархатистой уже на вид шкуры) и молодой гнедой мужчина. Он поставил ногу на перевёрнутый чурбак, и женщина бинтовала её, преклонив колени. Лиса положили чуть дальше, у травяной "стены"-занавеси (Шун-Ди вдруг с новой остротой почувствовал, как соскучился по ширмам и циновкам своего уютного дома); тот лежал на спине, вытянув худые ноги, и недовольно ждал своей очереди.

По крайней мере, можно было предположить, что недовольно.

– Простите за вторжение, - Шун-Ди поклонился, когда целительница и больной уставились на них с одинаковым удивлением.

– Ах, ещё один переводчик? Чудно, - неизвестно чему улыбнулась женщина. Она была очень смуглой, как миншийки с южных островов - но, естественно, в разы более мускулистой и ширококостной.
– Подождите немного, пока я закончу с Фарисом-Энтом. С вашим другом нет ничего опасного: я уже осмотрела его. Звёзды светят ему, и трава гладка под его шагами.

– Осмотрела так быстро?
– вырвалось у Шун-Ди, но он тут же виновато осёкся. Целительница туго затянула узел на повязке, поднялась и отошла к кадке с водой, чтобы отмыть руки от жирной мази.

– Долго лекарь смотрит на тех, кто действительно нуждается в помощи. Например, на тебя.

– На меня?

– Да, человек с востока. Я вижу, что твой Гирдиш неровен, что ты сбился с пути, - женщина оглянулась на него через плечо. Шун-Ди стало не по себе от такой проницательности; и ещё - впервые - оттого, что грудь женщины не прикрыта ничем, кроме кос. Лис наверняка заметил это гораздо раньше.
– И твоей красивой спутнице тоже не помешало бы исцеление. Настоящее исцеление, я имею в виду.

"Красивая спутница" каким-то чутьём немедленно поняла, что речь о ней, и коснулась локтя Шун-Ди.

– Что она сказала?

– Что с Лисом всё будет хорошо, - Шун-Ди предпочёл передать усечённую версию.

– А вожак?
– Уна скептически приподняла бровь. Не зная её, можно было решить, что участь Лиса её совершенно не интересует.
– Я могу поговорить с их вожаком?

– Эмм. Не думаю, что прямо сейчас...

– Добро пожаловать в наш садалак, - вмешался кентавр с перевязанной ногой. На его бледном скуластом лице по-юношески играл румянец; бинты и примочки покрывали ещё предплечье и часть груди. Раны, вдруг дошло до Шун-Ди. Боевые раны. О Прародитель, что тут случилось? Неужели они так не вовремя?
– Всегда хотел увидеть кого-нибудь с востока Обетованного. И не слушайте Нгуин-Кель, - кентавр робко улыбнулся.
– Она славная женщина, но иногда говорит Хаос знает что.

– Спасибо, - кисло сказал Шун-Ди. Кентавр осилил два хромающих шага вперёд и протянул ему руку.

– Меня зовут Фарис-Энт, сын Дитуса-Энта и Триан-Тиль.

Шун-Ди представился, пожав шершавую, но слабую ладонь. Потом представил - по очереди - всех, кто ввалился под тесный навес за ним следом. Уна и лорд Ривэн удостоились почтительного кивка, Тим - удивлённой гримасы, Иней - робкого возгласа восхищения.

– С вами Эсалтарре, подумать только! Но как...

– У Фариса слабость к драконам, - Нгуин-Кель, наконец-то направившись к Лису с какой-то глиняной чашечкой, по-девичьи хихикнула.
– Извини, Фарис-Энт, я не хотела тебя обидеть.

– Как всё мило. Вам только переобниматься осталось, - проворчал Лис со своей лежанки. И тут же ослепительно улыбнулся целительнице.

– Почему бы и не проявить вежливость, если кто-то из моих братьев по садалаку уже сделал наоборот?
– прохладно произнёс Фарис-Энт.

Произнёс на идеальном языке Двуликих.

"Ещё один переводчик". Вот оно что. Шун-Ди стало жутко от такого количества совпадений.

Улыбка Лиса растаяла. Он пружинисто подался навстречу чашке с мазью, но тут же зашипел от боли и откинулся назад.

– Поверить не могу! Копытные владеют нашим наречием - куда катится этот мир?.. То есть дети степей, конечно. Не копытные.

Израненный кентавр, к сожалению Лиса, не оскорбился. Даже не посмотрел в его сторону, продолжая оглаживать взглядом крылья, шею и искрящуюся чешую Инея. Нежность в его лице походила на нежность влюблённого.

– Я из касты Энтов, толмачей, - застенчиво напомнил он. Каста. От этого слова Шун-Ди внутренне дёрнулся, будто на спину ему, мальчику, в тысячный раз опустилась хозяйская плеть.
– Поэтому обучался языкам с детства. Но постичь наш язык для выходца с востока - куда более поразительно. Сколько лет тебе понадобилось, Шун-Ди из островного королевства?