Хроники Обетованного. Осиновая корона

Если бы Лису не было наплевать.

– Где Тимтанье... Тимтиан...
– он прокашлялся.
– В общем, Тим? Нам с ним нельзя разминуться. Он знает, где сейчас стоянка кентавров. Они постоянно перемещаются, и уследить трудно.

– Он с Инеем, - Уна открыла сумку и вытащила походную лепёшку - пышную, нежно-золотистую, выпеченную лесной магией боуги. После Паакьярне их запасы утроились - а Руми, её подруги и родственницы до последнего рвались добавить ещё. Наверное, так их ненавязчиво торопили с уходом.
– Они хорошо поладили.

– Дружба, об которую можно обжечься, - ревниво пошутил Лис.
– Или порезаться.

– Как любая дружба, - обращаясь к лепёшке, отметила Уна. Шун-Ди жестом попросил передать ему тоже; лорд Ривэн присоединился к их трапезе, разнообразив её маслом и каким-то травяным соусом. Довольно долго все ели в молчании. Судя по плотному покрывалу тьмы, час Соловья уже миновал. Было свежо и тихо.

– Наша миледи придумала, что именно скажет древесным драконам?
– поинтересовался Лис, пережёвывая ломтик оленины. Боуги не жаловали мясо, но ради гостя-оборотня делали исключения.
– И попросит ли их помочь лорду Иггиту?

– У миледи есть имя, - прохладно улыбнулся лорд Ривэн.
– И откуда же ей знать это, любезный менестрель?

Лис хмыкнул.

– От уважаемого к любезному... Наши отношения стремительно развиваются, милорд. Итак?

Уна стряхнула крошки с верхней губы. Шун-Ди почему-то отметил про себя, что она выглядит намного лучше, чем на корабле: уже не такая усталая и осунувшаяся. Может, дрожащий от магии воздух и запах сосен оживляют её так же, как и его?

А может быть, дело в Лисе. Или в очаровательных проказах Тима - очаровательных ровно до тех пор, пока Шун-Ди не приходится переводить его объяснения после фокусов... "Я положил шишку за ухо, вот и достал её оттуда. А как же иначе?" - удивлённо и медленно, точно слабоумным, пояснял боуги. Зелёные глаза с детской непосредственностью, снизу вверх, смотрели то на Шун-Ди, то на Уну. Тиму было невдомёк, что они просто не успевают заметить его движения. И что не для всех использовать магию так же естественно, как дышать.

– Отказ боуги был весьма однозначным, - вздохнула Уна.
– Даже не знаю, стоит ли пытаться ещё раз.

– Это разумно!
– закивал лорд Ривэн.
– Я бы тоже не стал, знаете ли, лишний раз навязываться в друзья кентаврам или драконам. Они не пойдут за людьми.

Дорелиец ел изящно и аккуратно - хотя, слава Прародителю, без отставленного мизинца, как многие из вельмож Минши. Шун-Ди вспомнил раздушенного, напомаженного Ар-Эйха - и то, как стоял напротив него, пристыженно опуская голову. Ненависть к другому - грех, порицаемый Прародителем - подошла совсем близко и приобняла его скользкой рукой. Раньше Шун-Ди не чувствовал, что ненавидит Светлейший Совет. Даже к хозяину, к размытой фигуре с плетью из детских воспоминаний, он не испытывал ненависти...

Прозрачный воздух Лэфлиенна, помимо всего прочего, заставляет быть честным. Старая Шэги была права, когда взялась гадать Уне.

И Лис был прав, когда поцеловал её.

Все они были честны перед самими собой. Только Шун-Ди лгал.

Что мне даёт эта ложь? Я познал подлинную боль, как учит Прародитель, или лишь тщеславно кичусь этой болью?

Ухмыляясь, Лис ликующе поднял длинный палец.

– Ага, значит, красивая клятва у моря больше ничего не значит? Бедняжка лорд коронников останется без поддержки?

Уна молча проглотила остатки лепёшки, глотнула воды из фляги, встала и направилась к палатке. Расшитую цветными бусинами палатку им подарил Толстый Трамти; по ночам бусины звенели, наигрывая нежные успокаивающие мелодии, а колышки из чьей-то кости светились мягким серебром. От самого Паакьярне палатка по какому-то бессловесному соглашению доставалась Уне - как единственной даме в их отряде.

Шун-Ди понял, что больше не хочет и не может сдерживаться.

– Лис, перестань, - попросил он на языке Двуликих. Лорд Ривэн уязвлённо нахмурился.
– Не надо так. Нам всем нелегко.

Лис фыркнул, смешно наморщив нос.

– Это тебе нелегко, Шун-Ди-Го. Лично я просто наслаждаюсь моментом. Иногда это важно, знаешь ли.

Он бесшумно перепрыгнул через бревно и скрылся в чаще. Лорд Ривэн с сочувствием покачал головой. В свете костра Шун-Ди показалось, что веснушки у него на скулах проступили чуть ярче, а морщин поубавилось. Почти мальчик, если подумать. Больший мальчик, чем он сам.

– Ну что, доброй ночи?
– неуверенно спросил дорелиец.
– Раз уж все разошлись...

Шун-Ди улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.

– Я дождусь Тима с Инеем, милорд. И послежу за огнём.

***

К вечеру следующего дня исполинский сосновый лес начал наконец редеть. Почва стала рыхлее и холмистее; попадались кедры с раскинутыми, будто в объятьях, ветвями и похожие не огоньки лучин кипарисы. На запах ароматических палочек, которые Шун-Ди методично возжигал в честь Прародителя, сползались ящерицы, а крошки от лепёшек мгновенно расхватывали сойки или мелкие птицы с тускло-красным оперением - Тим называл их гьётуми. Однажды, когда Шун-Ди набирал в роднике воду для мытья, ему показалось, что среди струй заблестели, моргая, три живых глаза, расположенных треугольником. Он отпрянул и решился уже позвать Лиса, но не успел: диковинное видение растаяло.

Возможно, то был один из духов атури. Но если и так, это мало тронуло Шун-Ди. Западный материк погружал его в блаженный, солнечный покой - в забвение, родственное простому наслаждению от безделья, но всё же ему неравное. Выше, несравненно выше. Он был рад, что вернулся сюда, и хотел пропитаться настоящим, как можно глубже вдохнуть его.

И совсем не хотел замечать, как Уна и Лис старательно избегают друг друга.

Они оба, заодно с лордом Ривэном, торопили время: неосознанно ускоряли шаг, выходя на открытое место, пытали Тима (а соответственно, и Шун-Ди - с его горьким долгом переводчика), долго ли ещё идти и в какую сторону, часто (каждый на свой лад) вспоминали о коронниках, наместнике Ти'арга, лорде Альене Тоури... Последний был особой темой. Шун-Ди пытался, но не мог понять одержимость, с которой Уна и дорелиец мечтали найти его. Да, отец, да, друг - однако было в этом что-то нездоровое. Игривое любопытство Лиса (мол, что выйдет, если лорд Иггит всё же добьётся своего и Ти'арг вновь обретёт свободу?) он считал более естественным.

Хотя не ему рассуждать о "нездоровом" и "естественном". Безусловно, не ему.

Как-то раз Тим, сидя на траве, раскладывал перед Инеем золотые монетки из своих припасов. Для дракона монетки явно пахли магией: он заинтересованно внюхивался в каждую из них и возбуждённо дёргал хвостом, когда они исчезали по щелчку пальцев боуги. Со стороны это напоминало обучение собаки - несмотря на то, что Шун-Ди как никто другой знал, насколько Иней умён. Дракон сильно вырос и набрал в весе. Он уже едва помещался на плече Уны, а серебряная чешуя обрела новый, слепящий блеск. Крылья, пожалуй, почти сравнялись длиной с руками Шун-Ди; он вспоминал яйцо, горячую скорлупу под своими пальцами - так недавно, - и ему становилось не по себе. Все ли драконы так быстро растут?