Хроники вечной жизни. Иезуит

Роберто Беллармино тихо фыркнул и посмотрел на студента с нескрываемым интересом.

— В чем же благо, сын мой? — голос ректора теперь звучал куда доброжелательнее.

Повернувшись к нему, Стефанио попросил:

— Выслушайте меня, Ваше Высокопреосвященство. Я вознамерился изучить язык московитов, но книги, которые могли бы мне в этом помочь, редки и очень дороги. Идя по коридору, я как раз мысленно возносил молитву, чтобы Господь послал мне денег. И вдруг вижу — на полу, прямо у ног Мадонны, лежит такое сокровище. Это был ответ на мою молитву, дар Божий! Вы считаете, взять его было грешно? Мне кажется, напротив, грехом было бы от него отказаться!

— И где же сейчас этот перстень?

— Я заложил его у ростовщика, а на вырученные деньги купил три книги. Потому и считаю находку благом, ведь она пошла на доброе дело.

Ректор сложил руки домиком и задумчиво произнес:

— Что ж, раз синьор Кальво не настаивает на версии похищения…

Он метнул взгляд на Андреа, и тот поспешно кивнул.

—…то, полагаю, мы можем принять объяснения синьора Надьо.

Облегченно вздохнув, Бернардо встал и объявил:

— Вопрос решен, можете идти, господа.

Студенты направились к двери.

— Минуту, синьор Надьо, — позвал Беллармино. — Я, как вы знаете, профессор полемического богословия. Так вот… Приглашаю вас в ученики.

Стефанио на мгновение замер, а потом радостно кивнул.

Когда за студентами закрылась дверь, старик с улыбкой покачал головой.

— Ну и плут…

— Да уж, — согласился Вилларди. — Вроде бы ясно — виноват, но так все красиво завернул, что и не подкопаешься.

— Что ж, пожалуй, вы меня убедили. Пусть ваш подопечный попробует, это станет для него хорошей проверкой.

Бернардо в недоумении нахмурился.

— О чем вы, Ваше Высокопреосвященство?

— Как о чем? О канонике Спиноле, конечно.

Андреа был в бешенстве. Проклятый Надьо снова его обошел.

«Мало того, что этот выскочка постоянно первенствует в учебе, так еще и все каверзы, которые я ему подстраиваю, оборачиваются против меня».

Конечно, иногда Андреа удавалось насолить недругу, чего стоил один только сожженный трактат — как тогда профессор распекал Надьо! Но все остальное… Кальво с содроганием вспоминал историю с соблазнением Клариче — какой стыд! А дуэль на кольях? Но в этот раз он был уверен, что выскочке не отвертеться. Андреа пожертвовал перстнем ради того, чтобы ректор припер Надьо к стенке, уличив в воровстве. И надо же — тот опять вывернулся, да так, что Беллармино еще и в ученики его пригласил! Заговоренный он, что ли?

Ярость и ненависть бушевали в душе Андреа. Он сам не замечал, как месть постепенно становилась главной целью его жизни.

— Уговаривать его бесполезно, пробовали не раз. И деньги предлагали немалые.

— Что ж, значит, придумаем что-то еще.

— Я верю в вас, мой мальчик. Если понадобится помощь — только скажите. И помните, для вас это проверочное задание. Справитесь — не пожалеете.

— Я все понял, отец Бернардо.

«Хм… Убедить вступить в орден человека, который не хочет этого делать… Впрочем, отец Поль сумел уговорить меня за пару часов… Что ж, надо подумать».

Первым делом Стефанио отправился в церковь Святой Марии и Мучеников, где каноник Спинола читал проповедь. Он пришел посреди мессы и сел, сверля взглядом священника.

Это был высокий и довольно полный человек лет сорока пяти с открытым, честным лицом. Сверкая глазами, он грозно обличал с кафедры скаредность и мздоимство. Надьо внимательно смотрел на церковника — безусловно, тот говорил искренне.

«Неудивительно, что его не удалось подкупить».

Но разглядел Стефанио и то, чего, может быть, не заметил бы другой. Пухлые губы и мягкий подбородок каноника говорили о сладострастии натуры и склонности к безрассудным поступкам. Стефанио удовлетворенно улыбнулся и вышел: он увидел все, что хотел.

Через час он уже подходил к дому, который снимала для своих нужд труппа Федели.

Тремя днями позже к канонику Спиноле прибежал незнакомый юноша и позвал его к умирающей. Священник вошел в небогатый, но довольно приличный дом, пожилая служанка проводила его на второй этаж и постучала.

Дверь в комнату открыл мужчина средних лет в длинном темном одеянии.

— Здравствуйте, падре, — поклонился он. — Я доктор Пести.

— Как больная?

— Очень, очень плоха. Не знаю, как вы будете ее исповедовать, она еле говорит. Проходите.

На кровати, которая занимала полкомнаты, каноник увидел красивую молодую женщину с закрытыми глазами. Лицо ее было бледно, на щеках горел болезненный румянец, грудь под тонкой полотняной рубашкой вздымалась. Спинола сочувственно покачал головой и обернулся к доктору.

— Каковы ее шансы?

— Никаких, падре. У синьоры Бернолло последняя стадия синдрома Святого Макария.

Каноник не знал такой болезни, но по тону врача понял, что женщина находится на краю могилы. Он тяжело вздохнул.

— Позвольте мне начать таинство.

Пожилая служанка, все еще стоявшая в дверях, тотчас вышла, следом за ней комнату покинул и доктор.

Священник положил на столике рядом с кроватью Библию, крест и открыл маленький пузырек с елеем. Потом сел на стоящий рядом стул и, осторожно взяв больную за руку, мягко спросил:

— Вы меня слышите, синьора?

Веки женщины дрогнули, одними губами она прошептала:

— Да.

У каноника сжалось сердце: такая молодая, красивая, ей бы жить да жить!

— Синьора Бернолло, вам необходимо исповедоваться.

Она что-то прошептала, но Спинола не расслышал. Он наклонился к ее губам, пытаясь разобрать слова, женщина вдруг обвила руками его шею, ее дыхание участилось. С силой, удивительной для умирающей, она притянула голову каноника к себе и впилась губами в его губы.

От неожиданности он и не думал сопротивляться. Плоть его восстала, тело захватили горячие волны желания, и Спинола, позабыв обо всем, ответил на поцелуй.

Короткая возня, сплетение тел… Синьора Бернолло вдруг громко застонала, и в ту же секунду дверь отворилась. Вошедшая служанка замерла и в ужасе уставилась на каноника в задранной рясе, оседлавшего ее госпожу.

Священник плохо помнил, как унес оттуда ноги. Добравшись до дома, он попытался понять, что же произошло. Как умирающая вдруг так быстро ожила? Или это была ловушка? Зачем? Да и кто от всего этого выиграл? Непонятно.

Однако на этом злоключения каноника не закончились. Через несколько дней прямо в церкви к нему подошли два сбира-инквизитора и препроводили в Службу святого следствия. Там за столом, покрытым черным бархатом, сидели два священника и инквизитор-председатель.