Хронос Изгоев
Шрифт:
Эпизод двадцать седьмой
Нулевая Высота
гостиница «Судрабстолл»
9-25/999
«Судрабстолл» встретила путников гнетущим молчанием. Всю землю территории гостиничного комплекса набухшими венами оплетала красная, а где багровая повилика — она же нитями прошивала стены здания, вытесняя с фасада плющ. Некоторые его листья выглядели выцветшими и сухими, а где-то они плотной завесой закрывали окна. Само строение, административный корпус и пара отходящих от него крыльев, выстояло годы отчуждения. Лишь одна из стен в его левой части не выдержала да обвалилась, оставив на заднем дворе груду обломков.
— Так, народ, — заговорил
— И что там? — Нина заинтересованно вытянула шею.
— Да ничего хорошего. Она заброшена где-то с середины двадцатых, — ответил Эммерих, продолжая попутно просматривать доступную ему информацию, — около полугода в ней тусовался персонал с владельцами, а когда на открытие сьехался тогдашний бомонд, на церемонию открытия, что-то там произошло — Красмор примчалась через неделю, но никого не нашла.
— [Ничего] себе, — уже не так воодушевлённо проговорила Нойр. — И что, она так и стоит теперь заброшенной?
— Ага. По документам это всё ещё собственность… Айтвернов, — сообщил странник. — Так и… Оу, Кеган, а ты знал, что гостиница-то принадлежит твоей ля маман?
— Что? — Аматрис обратил на Ландони удивлённый взгляд.
— Ну да. До этого владельцем числился Винсент Айтверн, а потом, как он отсох, в наследство вступила его жена — Мариса Аматрис-Айтверн…
— Уму непостижимо, — пробормотал Кеган. — Нет, не знал.
— Кстати, а тебя, случаем, не приглашали на открытие? — расчищая тропу саблей, поинтересовался Эммерих и оглянулся. — Сюда ж как раз созывали всяких работников ртом.
— Рик, твой род, — возмутилась Нина, — пожалуйста, просто… просто забудь о существовании синонимов.
— Ой, да брось, — отмахнулся тот небрежно, — Кеган понял, что я говорю о во-кале.
— Если бы мне платили каждый раз, когда ты говоришь чушь, то не пришлось бы думать о записи следующего альбома, — Аматрис едва удержался от того, чтобы закатить глаза. — Я родился в шестьдесят девятом. Надеюсь, с арифметикой у тебя лучше, чем со словесным недержанием.
— Реально? А я думал, ты старше.
— Не на то тратишь своё время, Ландони, — Кеган нахмурился. — Лучше просканируй местность на предмет противников и Воздействий — Обрыва в том числе.
— Лады, — согласился Эммерих, и тотчас его импланты загорелись ярче, когда он взглядом обводил округу. — Ну, периметр чист — ни температурных изменений, ни тепловых сигнатур я не вижу. Дозиметр молчит. Можно сказать, удача.
Перед ними возвышалось трёхэтажное здание гостиницы, своей архитектурой напоминающее старинный замок. Высокие узкие окна закрывали решётки, над головами путников нависли тяжёлые балконы. К иссохшимся деревянным дверям главного входа вели полукруглые ступени.
— Так, — сказал Эммерих, — вы точно хотите посмотреть, что там?
— Да, — кивнула Нина с улыбкой.
Стараясь ступать осторожно и производить как можно меньше шума, путники поднялись по крыльцу и вступили в вестибюль, освещённый падающим из окон пасмурным светом. Под сапогами скрипела нанесённая ветром сухая листва, на полу валялись осыпавшиеся со стен куски бетона. Помещение оказалось выполнено в светлых тонах, наверх уводила широкая лестница с чёрными резными перилами.
С высоты второго этажа на путников взирала рыжеволосая женщина со светлой кожей и в белом платье с изящным корсетом, рукавами-бабочками и драпированной юбкой с длинными шлейфом. Значительный вырез обнажал острые ключицы и висящее на шее украшение — оплетённый змеями
крест с мутным камнем в сердцевине.Время чудом пощадило картину — лишь лаковое покрытие на раме облупилось, являя миру уже порядком рассохшееся дерево. Примечательным было и то, что ни таблички, ни подписи по углам полотна не было: установить, кого на нём изобразили и, собственно, кто изобразил, не представлялось невозможным.
— Ничего так рыжуха, — присвистнул Эммерих и просканировал изображение. — Декольте — моё уважение.
— Это Катриона Кэйвен, — Нина вышла вперёд прежде, чем Кеган успел бы ответить. — Балтийская актриса эпохи немого кино, а картина, вероятно, реквизит со съёмок «Царицы Оперы»: там, если я правильно помню, она играла протеже гения, живущего под землёй…
— О, так это оттуда? — Ландони призадумался. — Что ж, теперь понятно, почему Кристина просила надеть меня маску…
Кеган, подойдя следом, обвёл взглядом фигуру и лицо запечатлённой женщины.
— Не знал, что ты разбираешься в иностранном кинематографе, — произнёс музыкант.
— Я и не разбираюсь, — ответила Нина, повернувшись к нему, — просто это любимая актриса одного моего друга. У него в каюте висят плакаты с ней, ну, а там и до обсуждений недалеко. Хотя, кстати, когда была ночь кино в ВАД, «Царицу» я всё-таки посмотрела — там ещё играл на фоне симфонический оркестр. Не ожидала, что мне может понравиться.
— И вы ни разу не обсуждали при этом «Судрабстолл»? — Кеган удивлённо глянул на неё.
— Да как-то повода не была: в «Elderout» он не играет и заброшками не интересуется.
— Думаю, Кег о том, что Евген так-то мог и рассказать, что его, кхм, любимица была здесь. Может, ты запамятовала чего? Камеш с подсосами здесь нет, так что нам пригодилась бы любая инфа.
— Что ещё за Камеш? — спросил Аматрис.
— Да, одна из коллекционерок как раз, — Ландони небрежно отмахнулся.
— Не-а, он точно ничего не говорил, — Нина задумчиво наклонила голову. — Уж поверь, прохладную про гостиницу я бы запомнила. Не уверена, что он вообще знал, что Катриона была здесь. В некрологах писали, что умерла она в августе, а открытие гостиницы должно было состояться в сентябре. Ты же сам включал запись радиопередачи.
— И тебе это совсем не кажется странным? — удивился Эммерих.
— Есть немного. Может, она так и не добралась досюда? Катриону кремировали и проводили во Взморье, о гостинице никто не говорил.
Тогда Кеган спросил:
— А из-за чего она умерла? Я не настолько хорошо знаю её биографию.
— Писали вроде, что из-за… как её там? Чахотки.
— Значит, её не кремировали, — выдал Аматрис. — Вы же в курсе, что в двадцатых-тридцатых годах чахотку уже именовали туберкулёзом? — В ответ Нина покачала головой, а Эммерих — помотал. — Будь мы сейчас в архиве градеминского мурмурация, я бы нашёл выпуск «Карпейского вестника», где буквально на соседних полосах встречаются некрологи как с «туберкулёзом», так и с «чахоткой».
— Ну и что ты хочешь этим сказать? — озадачилась девушка. — Что это какой-то шифр?
— В каком-то смысле. «Чахоткой» маркировали пропавших без вести — это был своего рода сигнал для газетчиков и ритуальщиков, чтобы первые сделали историю, а вторые — подготовили тело. Считалось, что исчезнувшие стократ хуже умерших, потому как если первые мертвы, но их ищут, то это может придать немёртвой форме слишком много энергии и произвести Нисхождение в случае обнаружения андера станет намного сложнее. А так — словами формировали образ, что человек уже мёртв, и энергии, соответственно, поступало меньше.