Хронум Книга II
Шрифт:
— Скажи своему боссу, что приехал Ахматов.
— Степан Дмитриевич уже осведомлен о вашем прибытии, но принять он вас не может. По крайней мере, не сегодня.
— Пусть вытаскивает свою задницу из мягкого кресла и встречает Льва Константиновича, сука ты тупая!
Не скажу, что мне не понравился ее подход. Роксана была раздражена. Все мы были на взводе после минувшей ночи. Все понимали значимость сделки и старались в меру своих сил.
Секретарша была непреклонна:
— Степан Дмитриевич не может вас принять.
Одним резким движением Окси выхватила откуда-то
«Ну же, не доводи до греха, виконт. Тебе это не сойдёт с рук».
Меня неприкрыто динамили. Не удивлюсь, если здесь замешан был кто-то еще.
Немного погодя двери кабинета все же распахнулись, появился недовольный виконт. Я уверился, что сексапильная блондиночка была ему дорога. Что ж, если переговоры зайдут в тупик, я буду вынужден ее использовать.
— Что тут происходит?! — состроил недовольную рожу виконт.
Я подошел к нему вплотную, затянулся сигаретой, пыхнул ему в лицо едким табачным дымом.
— Да как вы смеете?!
Последнее слово было сдавленным, ведь я крепко сжал ворот его рубахи и бесцеремонно толкнул обратно в кабинет. Жирная туша виконта повалилась. Я закрыл за собой дверь.
Обстановка кабинета была аскетична: стол, стул, мягкий диванчик в углу, на котором он наверняка трахал свою секретаршу, стеклянный шкаф. Из него я по-хозяйства достал бутылку дорогого виски и пару бокалов.
— Будешь?
— Кто вы и что вам нужно? Немедленно покиньте мой кабинет!
Виконт все еще продолжал лежать на полу, не в силах поднять свое грузное тело. Я взял стул, и поставил его таким образом, чтобы ножки прочно фиксировали аристократа в распятом положении. Налил себе виски и уселся сверху. Сразу установил прямой зрительный контакт, готовый в любой момент запустить исповедь. Суходольский только сейчас начал осознавать патовость ситуации. Он забился в истерике. Начал звать на помощь.
— Ты ведь знаешь, кто я. И что я сделаю с тобой, попытайся ты совершить глупость.
Я говорил вкрадчиво, смакуя каждое слово. Что греха таить, такими мне аристо нравились больше.
— А теперь рассказывай мне, для чего ты тянешь время?
Виконт блымкал глазами, явно не понимая о чем речь. Пришлось пояснить:
— Я купил Суходольское. На твой счет упала крупная сумма денег. Упала же?
— А-аа! — до него наконец начало доходить. — Да, да, деньги пришли. Но я не тянул время, уверяю вас! Просто нам нужно было снять недвижимость с учета, а эти процедуры…
И он начал рассказывать мне про «сложные» бюрократические процедуры по передаче прав собственности. Но что это за процедуры, я уже не слушал. Я смотрел ему в глаза и не понимал, что я вижу. Картинки из его жизни проецировались на его зрачок, но они были перевернутыми и потому непонятными. Что бы это могло значить? Хронум стал сильней, а потому исповедь эволюционировала?
У меня вдруг возникло сильное желание провести ее (исповедь). Я вспомнил то чувство удовольствия от поглощения чужих жизней. Такое сладкое, манящее, сродни сексу. Наверное, такие же чувства испытывает читатель, открывая
свежую главу любимого автора, или матерый наркоман в предвкушении дозы.Это чувство длилось недолго, ведь виконт начал что-то подозревать, выстраивать со мной диалог, а когда понял, куда я смотрю, снова забился в истерике и начал усиленно мотать головой.
— Нет, нет! Палач, не трожь меня! Нет! Я все подпишу!
«Палач, значит? То есть, этот ублюдок с самого начала знал, кто я такой».
— Да успокойся ты, — потерял я к нему всякий интерес и помог встать на ноги. — Подпишешь, значит?
— Да, да, я все подпишу!
Крупные капли пота выступили у него на лбу. Я протянул виконту виски, и тот дрожащей рукой вцепился в бокал. Был слышен звон стекла о его редкие желтые зубы. Затем я налил ему еще.
— Катя, зайди сюда, — повысив голос, обратился в закрытую дверь.
Дверь распахнулась, показались любопытные мордашки девчонок. Залевская уверенной походкой подошла к столу, деловито принялась раскладывать бумаги.
— Виконт все подпишет. Правда же?
— Конечно! Прямо сейчас все и оформим, — он промокнул галстуком лоб и налил себе еще.
Хотелось выбить из него правду с помощью Астая, но я посчитал это лишним. Ведь что он сделал? Тянул с подписанием документов? Наверное, так поступил бы каждый аристократ, чувствую свое превосходство.
Спустя полчаса, когда документы были подписаны, а записи с камер наблюдения стерты, Суходольский тяжело рухнул на стул.
— Лев, это не сойдёт тебе с рук. Я обязательно доложу наверх о твоей наглости и Организация примет в отношении тебя санкции.
Я хищно улыбнулся:
— Что ты сказал?
— Организация тебя накажет.
На этих словах он прикусил нижнюю губу.
«Что, сука, лишнего взболтнул?»
— Молох, ты здесь?
Я чувствовал его присутствие, но тот решил быть в тени — избегал камер. Сейчас же, когда камеры были выведены из строя, а виконт выдал своих хозяев, я решил подзаработать себе баллов к личному делу.
— Здесь я, — старец появился совсем рядом со мной, пожирая виконта кровожадным взглядом.
— Ты знаешь, что нужно делать… Не забудь сообщить кому нужно о моей сознательности.
На этих словах, я вышел вслед за довольной собой Катей. Она лучилась белоснежной улыбкой. Что ее так радовало? Заключение сделки? Мои действия? Или же все вкупе произвело на Залевскую должный эффект?
Так же отметил для себя недоверчивый взгляд Роксаны, косящейся на Молоха. Видимо, девушка посчитала его туманником и оценила ранг его дара. Я бы и сам хотел его узнать. Но Молох не был туманником.
Седовласого контролера я оставил на виконта не просто так. Пока я подыхал на кушетке, залитый гипсом и перетянутый бинтами, этот подонок (а иначе его не назовёшь) зачитывал мне «Положение Организации». Тогда я проклинал ненавистного мне мучителя, хотелось выть волком. Однако кое-какие вещи врезались в мою память. А там четко было сказано: «Члену Организации запрещено выдавать свою принадлежность к ней, а также раскрывать принадлежность к оной других имен в присутствии сторонних наблюдателей. Наказание — смерть».