Хрупкое равновесие

– А как называется фирма, куда вы отвозите платья?

От радости, что закончилось угрюмое молчание портного, Дина чуть не выпалила название фирмы, но вовремя придержала язык, притворившись, что не расслышала вопроса. Омпракаш повторил его.

– К чему мне название, – сказала она. – Меня интересует только работа.

– И правильно, – согласился Ишвар. – Нас тоже только работа интересует.

Племянник бросил на него сердитый взгляд. Через некоторое время он продолжил расспросы. Она что, работает на одну фирму или на несколько? Платят ей комиссионные, или она на твердой ставке?

Ишвар смутился.

– Меньше разговоров, Омпракаш, и больше работы.

С тех пор Дина следила за молчаливым племянником. Она поняла, куда он клонит, и теперь тщательно проверяла, чтобы на тканях из «Оревуар экспортс» не было никаких «говорящих» лейблов и этикеток. Счета она держала под замком в шкафу. В отношении портных ее оптимизм дал трещину. Она понимала, что дорога становится ухабистой.

* * *

Даржи жили далеко и полностью зависели от расписания железной дороги. И все же Дина всякий раз, когда портные задерживались, не сомневалась, что ее бросили ради более выгодной работы. Чтобы скрыть свой страх, она прятала радость при их появлении под маской недовольства.

За сутки до дня получки Даржи объявились только в десять часов.

– Несчастный случай на дороге – поезд задержали, – объяснил Ишвар. – Какой-то бедняк опять бросился на рельсы.

– Что-то частенько это происходит, – добавил Омпракаш.

Неприятный запах пустых желудков выплывал наружу в форме слов. Дину не интересовали их оправдания. Чем скорее они сядут за швейные машины, тем лучше.

Но ее молчание могло быть истолковано как слабость, поэтому она сухо произнесла:

– Правительство объявило, что во время чрезвычайного положения поезда будут ходить по расписанию. Странно, что ваш поезд опоздал.

– Если б правительство выполняло свои обещания, боги спустились бы на землю и украсили их всех гирляндами, – сказал Ишвар, посмеиваясь и примиряюще кивая головой.

Его миролюбие развеселило Дину. Она улыбнулась, и у Ишвара отлегло от сердца. Сам он считал, что глупо рисковать устойчивым заработком: им с Омпракашем повезло, что они работают у Дины Далал.

Портные выдвинули табуреты, заправили новые катушки и стали шить. Небо заволокло тучами, приближался дождь. Мрак с улицы проник и в заднюю комнату. Омпракаш намекнул, что лампочка в сорок ватт маловата.

– Если я превышу ежемесячную квоту, у меня отключат счетчик, – объяснила Дина. – И мы окажемся в полной темноте.

Ишвар предложил перенести швейные машины в гостиную – там светлее.

– Тоже нельзя. Машины увидят с улицы, и домовладелец взбунтуется. Устраивать производство на дому противозаконно – даже если работают всего двое. Он и так цепляется ко мне при всяком удобном случае.

Портные, сами изрядно пострадавшие от домовладельцев, могли это понять. Все утро мужчины работали без перерыва, предвкушая время обеда. Они с утра ничего не ели, и в животах у них бурчало.

– Сегодня возьму двойной чай, – сказал Омпракаш. – И буду макать туда сдобную булочку.

– Не отвлекайся! Следи за машиной! – посоветовал племяннику Ишвар. – А то вместо двойного чая, у тебя будут двойные пальцы. – Мужчины то и дело поглядывали на часы. Когда наступил час освобождения, их ноги тут же оставили педали и нащупали сандалии.

– Подождите, не уходите, – сказала Дина. – Работа срочная, а вы сегодня опоздали. Менеджер будет недоволен задержкой. – Ее волновало, успеют ли они к сроку. А что, если портные и завтра опоздают? «Прояви твердость», – напомнила она себе.

Ишвар заколебался, но племянник встретил такое предложение в штыки. Его испытующий взгляд, в котором сверкала ярость, являлся тому подтверждением.

– Пойдем, – пробормотал Омпракаш, не глядя на Дину. – Я проголодался.

– Твой племянник вечно голодный, – сказала Дина Ишвару. – Может, у него глисты?

– Да нет. Ом здоров.

Но его слова не убедили Дину. Еще на первой неделе у нее зародились подозрения. Помимо худобы Омпракаша, вечных жалоб на головную боль и чувство голода, она замечала, что он часто почесывает зад, что, по ее мнению, было верным признаком наличия глистов.

– Показать бы его врачу. У него такой изможденный вид – ходячая реклама спичек «Уимко».

– С ним все в порядке. Да и денег на врача нет.

– Упорно работайте – и деньги найдутся. Выполните заказ – вот и весь разговор, – вкрадчиво произнесла Дина. – Чем скорее я отвезу платья, тем скорее получите деньги.

– Пять минут на чай погоды не сделают, – сердито проговорил Омпракаш.

– Ваши пять минут обратятся в тридцать пять. Вот что, я сама приготовлю вам чай чуть позже. Специальный, дорогой чай, а не те спитые помои, которыми вас угощают на углу. Только закончите работу. И тогда все будут довольны – вы, я и менеджер.

– Хорошо, – согласился Ишвар, скинул сандалии и занял свое место. Педаль, нагретая за утро его ногой, даже не успела остыть.

Гневный шепот Омпракаша пробивался к дяде сквозь рокот двух «зингеров»:

– Ты всегда позволяешь обдурить нас. Не знаю, что такое с тобой. Позволь отныне мне с ней объясняться.

Ишвар миролюбиво кивнул. Ему не хотелось при Дине спорить или ругаться с племянником.

В два часа, когда у Дины от шума машин стала раскалываться голова, она решила отвезти сделанную работу. Дина была недовольна собой. Уговоры и обещанный чай не говорят о строгости руководителя. Для правильного обращения с портными ей не хватает практики

Из-под рабочего стола Дина вытащила полиэтиленовый мешок и оберточную бумагу, в которую паковали рулоны ткани из «Оревуара». У Дины ничего не пропадало зря – как и советовала тетя Ширин. Маленькие лоскутки росли как на дрожжах. «Если шить прокладки, то материала хватит на целый женский монастырь», – думала Дина. Большие лоскуты она клала отдельно, не зная, на что их употребить – может, на лоскутное покрывало?

Дина упаковала готовые платья и взяла сумочку. На миссис Гупта должен произвести впечатление ее приезд на день раньше срока.

Помня о любопытстве Омпракаша, она повесила на дверь замок, чтобы исключить возможность слежки.

* * *

С затекшей спиной и затуманенными глазами портные перебрались в гостиную. После долгого сиденья на жестких табуретках, старый диван с разболтанными пружинами казался им верхом роскоши, а испытываемое удовольствие особенно острым из-за его запретности. Скованные члены – непременный признак профессии – понемногу распрямлялись на диванных подушках. Положив босые ноги на чайный столик, мужчины вытащили пачку биди и закурили, жадно затягиваясь. Оторванный верх пачки служил им пепельницей.