Хрустальное сердце короля

— Только не говорите, что это была очередная проверка, которую я не выдержала, — всхлипнула та.

Трандуил с укором взглянул на нее.

— Стал бы я обоих так мучить.

— Тогда почему?

— Это неправильно. Я принуждаю тебя. Ты не отдаешь отчета в том, что делаешь… на что идешь.

— Я хочу этого. Хочу вас. Хочу быть с вами, — уверенно выпалила та.

Король зажмурился, силой удерживая себя на месте:

— Ты должна понимать, что несмотря на чувства, я не смогу сделать тебя женой…, а любовницей ты сама не захочешь стать.

— Стану, — это слово, так опрометчиво слетевшее с ее губ, заставило Владыку открыть глаза.

— Ты не ведаешь, о чем говоришь, — усомнился тот, — Леголас даст тебе гораздо больше.

— Я к нему уже не вернусь после того, что сделала и что сказала… да и не хочу. Я не люблю его так… и так не желаю, — это признание, хотя и не несло сыну радости, зато стало облегчением для отца. — И я стану вашей… любовницей, наложницей, не важно… Если вы любите меня, то я буду вашей женой… не признанной законом и народом…, но вашей, а вы — моим.

Они смотрели друг на друга, и Трандуил пытался уловить в этом чистом взгляде хоть тень сомнения. Но, похоже, оно рассеялось под натиском смешавшихся чувств и смелых желаний.

— Я не смогу отпустить тебя… понимаешь? Я сделаю все для Дэдвуша и если хочешь, распоряжусь доставить в Лихолесье твоего отца, но ты… никогда не покинешь королевства, — предостерег правитель.

— Да будет так, — прошептала Эверин, но слезинка, скатившаяся из уголка глаза, подтверждала ее опасения. Конечно, Дерус никогда не оставит родной город, предпочтя умереть там, нежели в далеком неизведанном краю. А значит, она никогда его не увидит.

— Но сможешь ли ты полюбить меня? — с сомнением.

— Возможно вы сочтете меня безумной, но кажется… я полюбила вас гораздо раньше, чем встретила, просто тогда я не знала, что вы существуете наяву. А теперь, когда я знаю кто вы и какой на самом деле, мне остается лишь признать, что я была слепа, — сквозь слезы.

Но это признание адресовалось прежде всего ей самой, ибо только теперь она осознала свое истинное отношение.

Трандуил приподнялся и снова навис над девушкой, смахивая непрошеные слезы с милого лица. Он снова поцеловал ее, на этот раз мягко и нежно, и та мгновенно отозвалась, упорно стараясь затянуть короля обратно в омут, из которого он несколько минут назад с такой силой выбрался.

— Прости, моя хорошая… моя милая девочка, — прошептал он, прерываясь. — Я не могу быть с тобой сейчас… безумно хочу, но не могу. Скоро должен вернуться Леголас и я должен поговорить с ним прежде. Ты ведь меня понимаешь?

Эверин кивнула. Ее неопытное тело изнывало без ласки, силу которой недавно познала:

— Вы придете ко мне потом?

— Я не уйду от тебя потом, — он легонько улыбнулся. Глаза горят, волосы растрепались, на щеках румянец… в этот момент он был так не похож на себя прежнего.

Девушка тихо рассмеялась.

— Выглядите на тысячу лет моложе.

Сжав ее своих руках, Трандуил уткнулся в волосы, аромат которых так и хотелось вдыхать. Нужно было отпустить ее и привести в порядок себя к возвращению сына, но руки не слушались, а тело так и льнуло к ней, впитывая тепло каждой своей клеточкой. А сладкая мысль о предстоящей им ночи не давала сосредоточиться. Он уже и не помнил себя столь жаждущим.

Руки Эверин дразняще блуждали по телу и сейчас он был рад, что на нем оставалась одежда. Иначе бы просто не выдержал. Но когда та, смело закинула ногу ему на бедро, резко поднялся, разрывая объятья.

— Вот негодница, — поправляя одежду, — поплатишься ты за это, — пригрозил шутя, покидая широкое ложе.

Та снова рассмеялась и села на кровати, взъерошенная, как воробей. И облизывая губы, лукаво посмотрела на замершего в стороне властителя.

— И за это тоже.

Солнце уже коснулось горизонта, но Леголас еще не вернулся. Зато приехал его посланник, который резко чеканил слова, отчитываясь о проделанной работе и внезапно найденной еще одной лазейке, которую планируется заделать сегодня же, потому принц задерживался, четко контролируя весь процесс работы.

В последнее время, сын был на редкость деятелен и весьма послушен. Они здорово поладили сейчас, спустя столько лет разлуки. Потому, Трандуил не мог не думать о том, что потеряет его снова… теперь навсегда, ибо не всякое предательство можно простить. А чем является его поступок, если не предательством? Сын возненавидит его и к этому нужно быть готовым. А как иначе, если Владыка леса сделает любовницей ту, что он желает видеть своею женой? Да, именно женой… любить и оберегать ее, стать верным другом и помощником ее старому отцу. Как много может он ей дать… Дать то, что никогда не сможет король. А что же будет с ней, останься она здесь, в Лихолесье? При всех его стараниях и при всей заботе, она будет скучать по родине и тосковать об отце. А косые взгляды эльфов, видящих в ней недолговечную игрушку короля, заставят возненавидеть свой и без того неприглядный статус любовницы, а потом и его самого, сбившего ее с намеченного пути, забравшего у мира, к которому принадлежала. Она неминуемо пожалеет о том, что сказала «да» лесному правителю, не важно, что станет причиной…, но это произойдет. И он сам себя ни раз упрекнет за то, что сделал с ней это.

Но как же хотелось от всего этого отстраниться и не думая о последствиях, насладиться отвоеванным счастьем.

Проведя некоторое время в задумчивости, Трандуил снова смерил взглядом горизонт. Солнце уже село. Скоро с границы вернется Леголас.

Скрип двери и Эверин, встрепенувшись, снова смотрит в бездонные глаза короля, вновь покрытые коркой льда. Волнение одолевает все сильнее.

— И что сказал Леголас? — боязливо, списывая состояние Владыки на последствия разговора.

— Он еще не прибыл.

— Я знаю, вам тяжело…, но не сомневайтесь. Однажды, он простит. Жизнь эльфа длинна, у него будет время понять… — попыталась успокоить его девушка и подойдя, смело обняла, утыкаясь носом в его шею.

— Ты моя хорошая, моя сладкая девочка, — с некой горечью, потираясь щекой о ее макушку, — я так люблю тебя… и никогда не забуду. Как бы мне хотелось, чтобы ты знала это и помнила…

Сердце Эверин больно кольнуло и полный непонимания взор упал на лицо правителя. Но когда тот, уверенно удерживая ее на месте, склонился к самому лицу и тихо зашептал на непонятном ей языке, страшная догадка пронзила насквозь. Неужели он хочет отнять у нее эти воспоминания? Как можно? Нет!

— Не смейте! Не смейте делать этого, — она яростно забилась в его руках, сопротивляясь, — Прошу, не надо. Умоляю!

Но вдруг, белый свет затмил глаза и шепот Владыки вмиг показался далеким отголоском. В теле возникла слабость, а затем девушка и вовсе потеряла сознание и обессиленно повисла на руках короля.

Слетавшее с губ заклятье источало горечь и заставляло собственное сердце щемить от боли. И как только последнее слово было произнесено, он издал яростный рык, словно где-то дикий зверь взвыл от боли, и с отчаянием прижал к себе легкое тело любимой.