Хрустальный шар
Шрифт:
– Можно задать пару вопросов? – вмешался я. – Каким образом вы пронесли в зал аппарат, минуя рентгеновский контроль?
– Контроль был тщательным лишь в самом начале, – сказал мнимый Маллиган. – Тогда нужно было выкладывать все из карманов, а потом можно было оставлять всякие мелочи – например, авторучку. Аппарат я перенес в авторучке.
– Как это – в авторучке?
– Аппарат разбирается, – объяснил он, – и можно было перенести его маленькими частями внутри корпуса авторучки, из которого я вынул баллончик с чернилами.
– Ну хорошо, а какой в этом смысл? Зачем вы это делали? Вместо того чтобы
Маллиган потряс головой:
– Нет, оттуда я не мог – там случаются проверки, а кроме того, в комнате живут несколько человек. Я хотел, чтобы аппарат был за пределами комнаты, так было лучше.
– Тогда его можно было разместить где-нибудь в жилом здании, вне комнаты, а не здесь.
Маллиган явно смешался. Пытаясь меня переубедить, он сжимал кулаки и старался говорить быстрее:
– Здесь все заглушал искровой разрядник. Я думал, что нельзя будет перехватить передачу.
– Кто вы на самом деле по образованию? – спросил я.
– Техник-электрик, – буркнул он.
Я покачал головой:
– Вы отважный человек, но импровизация была устроена слишком поспешно. Ну и кто вам приказал все это сделать?
– Я уже говорил. Доктор Литтон.
– Нет, не прикидывайтесь. Кто приказал вам разыграть историю с негром здесь, на производстве?
Он молчал.
– Не будете говорить?
Он не отвечал.
– Мистер Грэм, – сказал я, – у меня больше вопросов нет.
– Уведите их, – сказал Грэм. – Так вы считаете, что?..
– Я ничего не считаю. Тот, кто разместил аппарат, решил, что пришла пора действовать. Что нужно нас дезориентировать. Лучше всего усыпить нашу бдительность, отдав нам в руки агента. И поэтому он приказал своему помощнику – именно этому, – чтобы он разыграл комедию «провала». Но это не удалось. Конечно, этот шаг показывает, что мы имеем дело с противником высокого класса, но у него начинают сдавать нервы. Ведь это полная глупость, с этим аппаратом. Зачем его понадобилось проносить сквозь контроль? Так что, возможно, я не зря отложил эти сорок шесть папок. Если мы не идентифицируем его за два дня, нужно будет удалить всех подозреваемых. Незаменимых людей нет.
– Придется нажать на Маллигана.
– Боюсь, что он ничего не скажет. Для такого задания выбирают не обычных людей. Дали то, что было из лучшего.
– Но вы его переиграли, – сказал Грэм. – Пойдемте, покажете мне эти папки.
– Это не очень нам поможет. Я уверен, что, когда мы его схватим, вы будете удивлены еще больше, чем я.
Когда мы вышли, я спросил Мейкинза, что он обо всем этом думает. Том очень молчаливый человек, но когда говорит, его стоит послушать.
– Я думаю, – сказал он, – что это какая-то шишка. Аппарат был здесь потому, что этот человек или вообще не живет в рабочих зданиях, или бывает там редко. Нужно узнать, кто имеет право постоянного пребывания в корпусе.
Я спросил Грэма.
– Таких можно посчитать по пальцам. Человек двадцать. Даже меньше. Я дам вам список. В нем весь совет – я, вы и пара ученых.
– Вас я давно уже подозреваю, – сказал я и рассмеялся, когда Грэм вытаращил на меня глаза.
Когда Мейкинз засел над принесенным списком, я решил провести еще один эксперимент. Выписал адреса людей, чьи личные дела отложил, и в сопровождении двух
солдат отправился в жилые блоки. Шел второй час ночи, и все, кто не работал в третьей смене, спали. Мы входили в каждую комнату, не зажигая света. Я измерял пульс лежащих, чтобы проверить, спят ли они. Потом внезапно светил им фонарем в глаза.– Mensch, wie heissen Sie? – кричал я как можно громче. – Sagen Sie sofort, los! [140]
Я предполагал, что разбуженный немец непроизвольно ответит на родном языке. К сожалению, семь человек проснулось при нашем входе, четверо были на работе, а из остальных никто не ответил по-немецки. Зато некоторые чудовищно ругались. Измотанный, я вернулся к себе. Ложась в кровать, приказал, чтобы меня ни под каким предлогом не будили до шести утра. Я был совершенно разбит.
140
Как вас зовут? Отвечайте, немедленно! (нем.)
– Не очень умно, – сказал Мейкинз, когда я пожелал ему спокойной ночи. – Теперь он предупрежден, что трюк не удался. Надеюсь, что это не помешает нам его поймать. – И с этими словами удалился в свою комнату.
VIII
– Парень, – сказал мне Мейкинз, едва я открыл глаза, – ты знаешь, что мы не получили папки наших бонз?
– Я знаю об этом, но…
– Я хотел бы получить эти папки, – настойчиво сказал Мейкинз, глядя в окно. – А особенно данные, касающиеся инженера Лаварака.
Я молча начал одеваться. Когда я выходил из комнаты, Мейкинз добавил:
– Не говори всего Грэму – я не хотел бы задеть его патриотизм.
Грэм сначала рассмеялся, когда я попросил у него папки, но затем насторожился.
– И Лаварака тоже? – спросил он. – Да я скорее ему поверю, если он скажет, что вы немецкий шпион. Вы хоть знаете, что это за фамилия? Лавараки приехали в Штаты в 1760 году. Четверо из них были в конгрессе, а отец нашего занимал пост мэра Чикаго.
– Я хотел бы посмотреть его папку совершенно частным порядком. Просто хочется узнать его биографию.
– Ладно.
Вернувшись к Мейкинзу, я выложил на стол папки.
– Томми, – сказал я, – кажется, чутье на этот раз тебе изменило. Это благородное старинное семейство вне всяких подозрений, и вдобавок весьма богатое. Тем более наш Лаварак три года работал в бюро департамента морского флота, а там очень внимательно смотрят людям в глаза и на их руки.
Мейкинз не отозвался и вышел из комнаты. Он вернулся к ленчу.
– Парень, – сказал он, – у меня любопытные новости. – Он закрыл двери, улыбаясь.
– Я познакомился с одним из рабочих, который был засыпан вместе с Лавараком, и он рассказал мне подробности катастрофы. Они были таковы, что я постарался получить оттиск пальца инженера. Вот мой портсигар. – Он подал мне гладкую серебряную коробку, завернутую в платок. – Сделай, пожалуйста, что нужно, ты умеешь это лучше меня.
Я без слов открыл несессер и с помощью баллончика с ликоподиумной пудрой опылил портсигар. На зеркальной поверхности проявилось несколько пятен.
– Я видел в папке его старый паспорт, – сказал Мейкинз.