Худей! (др. перевод)
Шрифт:
Восторженный визг Хейди оглушил его.
— Тебе улыбнулась удача! Пары краски и нервные расстройства… психопатия…
— Кэнли согласился заплатить. Фактически все уже договорились. После четырнадцати лет судебного дерьма и долгих, ничего не значивших дискуссий, твой муж окончательно победил всех плохих парней. Чисто, решительно и без сомнений. Кэнли уступил, и я на высоте.
— Вилли! Боже! — она завизжала снова, на этот раз так, что засвистела мембрана. Широко улыбаясь, Вилли убрал трубку подальше от уха.
— Сколько получает твой клиент?
Вилли назвал цифру, а потом держал трубку подальше от уха секунд пять.
— А как ты думаешь, Линда позволит нам сбежать
— Она получит возможность смотреть телевизор до часу ночи и пригласит Джорджию Дивер поболтать о парнях. Они будут сидеть и обжираться шоколадом. Ты шутишь? Как она сможет отказаться? А в Мохонке в это время года не холодно? Ты хочешь, чтоб я взяла твой зеленый свитер? Или взять твою парку? А может, то и другое? Ты…
Вилли предоставил ей самой решать, что брать и вернулся к клиенту, который уже наполовину прикончил мартини и был в настроении рассказывать польские анекдоты. Клиент выглядел так, словно попал под молот. Халлек пил мартини и выслушивал стандартное острословие о польских плотниках и польских ресторанах вполуха, обдумывая другие вопросы. Выигранное дело могло иметь далеко идущие последствия. Слишком рано говорить, что оно повлияет на его карьеру, но можно помечтать. Не тот случай, когда крупные фирмы…
…первый удар бросает Хейди вперед. Она на миг стискивает его член, но он только смутно осознает боль в паху. Машину встряхивает так, что защелкивается ее ремень безопасности. Брызгает кровь — три пятна размером с монету, а потом кровь расплескивается по смотровому стеклу красным дождем. Цыганка даже не успела закричать. А Хейди станет кричать позже. Вилли даже не успел сообразить, что произошло. Он начинает понимать со вторым толчком. И он…
…проглатывает остаток своего мартини одним глотком.
— Вы в порядке? — спросил его клиент, Дэвид Дуганфилд.
— В порядке. Вы даже не поверите… — он склонился над столом к клиенту. — Мои поздравления, Дэвид.
Он не будет больше думать о происшествии, не будет думать о цыгане с гнилым носом. Он — славный парень: это очевидно, это доказывает крепкое рукопожатие Дэвида, его усталая, глуповатая улыбка.
— Спасибо, дружище, — ответил Дуганфилд. — Такое огромное спасибо, — он неожиданно потянулся вперед и обнял Вилли Халлека. Вилли ответил собственными объятиями. Но когда рука Дуганфилда обняла его за шею, ладонь скользнула по щеке, Вилли подумал о противоестественной ласке старого цыгана. «Он коснулся меня», — подумал Халлек и, даже обнимая старого клиента, он не смог сдержать дрожь.
Вилли старался думать о Дэвиде Дуганфилде по дороге домой. Дуганфилд был безопасной темой для размышления. Но вместо этого он обнаружил, что к тому времени, как добрался до моста Триборо, стал думать совсем о другом, о Джинелли.
Вилли с Дуганфилдом провел большую часть дня у О'Лунни, но первым импульсом Вилли было привести клиента в «Три брата», где негласным хозяином являлся Ричард Джинелли. Прошло уже несколько лет с тех пор, как Вилли последний раз был в «Трех братьях». Учитывая репутацию Джинелли, это было разумно. Но все же в случае неприятностей, Вилли в первую очередь вспоминал именно его. В прошлом Вилли хорошо проводил там время, хотя Хейди никогда не изъявляла восторга по поводу ресторана и самого Джинелли. «Джинелли пугает ее», — считал Вилли. Он выехал с дороги Ган-Хилл на Нью-Йоркскую Сквозную, когда его мысли снова вернулись к старому цыгану, как лошадь возвращается в свое стойло.
Это о Джинелли ты сразу подумал, когда в тот день пришел домой. А Хейди плакала на кухне. Но ты первым делом подумал о Джинелли.
— Эй, Рич, я сегодня прикончил старую цыганку, можно приехать в город, поговорить с тобой?
Но Хейди была в соседней комнате, и она не поняла бы его. Рука Вилли потянулась к телефону, но потом вернулась на место. Ему неожиданно стало ясно: он — благополучный юрист из Коннектикута, который, когда дела принимали нежелательный оборот, мог позвонить одному-единственному человеку: нью-йоркскому гангстеру, у которого уже давно вошло в привычку отстреливать конкурентов.
Джинелли был высоким, не таким уж жутко привлекательным, но вполне элегантным. Он обладал сильным и мягким голосом, совсем не таким, который ассоциируется с наркотиками, развратом и убийствами. Но если бы вы заглянули в полицейское досье, вы бы удивились, узнав, что он связан с первым, вторым и третьим. Однако именно голос Джинелли Вилли хотел бы услышать в тот кошмарный полдень, когда Дункан Хопли, шеф полиции Фэрвью, разрешил ему покинуть участок.
— … или просто сидеть весь день?
— А? — вздрогнув, спросил Вилли. Он понял, что находится в одной из кабинок для сбора платы за проезд, а сзади уже выстроилась очередь машин.
— Я сказал, вы собираетесь ехать, или просто…
— Хорошо, — Вилли дал кассиру доллар, забрал сдачу и поехал дальше. Дуганфилд не смог его отвлечь, попробуем Мохонк. Давай-ка позабудем старую цыганку и старого цыгана на время, что скажешь?
Но его мысли продолжали возвращаться к Джинелли. Вилли познакомился с ним через фирму, которая несколько лет назад помогала Джинелли решать ряд юридических вопросов. Вилли тогда был младшим сотрудником фирмы и получил это задание. Никто из старых адвокатов и юристов не рискнул заняться этим. Уже тогда репутация Джинелли выглядела достаточно подмоченной. Вилли никогда не спрашивал Кирка Пеншли, почему фирма вообще взяла Джинелли в клиенты. Если бы он спросил, ему посоветовали бы заниматься своими бумажками, а вопросы политики оставить боссам. Вилли предполагал, что Джинелли разузнал о старых грешках кого-то; Джинелли считали человеком, державшим ухо у самой земли.
Вилли три месяца проработал на Ассоциацию «Три брата», ожидая возникновения неприязни, а возможно, и страха перед клиентом, но вместо этого обнаружил влечение к нему. Джинелли оказался обаятельным, приятным человеком, умевшим славно провести время. Более того, Вилли нашел в нем больше самоуважения и достоинства, чем в боссах собственной фирмы за четыре последующих года.
Вилли притормозил у автомата в Норвалке, бросил в автомат тридцать восемь центов и вернулся в поток машин. Совершенно непроизвольно он открыл бардачок для перчаток, где под картами и документами на машину лежали два пакетика хлебцов. Распечатав один из них, Вилли начал быстро есть, роняя крошки на грудь.
Его работа на Джинелли закончилась задолго до того, как Высший Суд Нью-Йорка осудил итальянца за то, что тот отдал распоряжение на серию убийств, связанных с междоусобной «войной наркотиков». Приговор был вынесен Нью-Йоркским Верховным Судом осенью 1980 года и предан забвению весной 1981 года, благодаря пятидесятипроцентной смертности среди свидетелей обвинения. Один взорвался в полицейской машине с двумя из трех полицейских детективов, назначенных в его охрану. Другому проткнули горло расщепленным концом ручки зонтика, когда он устроился в кресле чистильщика обуви на Центральном Вокзале. Не вызвав ни у кого удивления, два других очевидца решили, что точно не знают о том, что Ричи «Молот» Джинелли отдал приказ убить бруклинского барона наркотиков Ричевски.