Художник из 50х

Она подняла голову, и лицо её озарила улыбка.

— Георгий Валерьевич! Какая приятная встреча! Я как раз думала о вас на днях.

— О чём думали? — поинтересовался он, заглядывая в открытую книгу. Это оказался сборник стихов Пастернака.

— О нашем разговоре про поэзию. Вот, хотела купить Пастернака, но никак не могу выбрать между «Сестрой моей жизнью» и «Вторым рождением».

Гоги взял в руки один из томиков, полистал.

— «Сестра моя жизнь» более ранняя, там больше революционной романтики. А «Второе рождение» — это уже зрелый поэт, философски мыслящий.

— А что бы вы посоветовали?

— Берите оба, — улыбнулся он. — Пастернак того стоит.

— Легко сказать, — засмеялась Аня. — У студентки не такой уж большой бюджет на книги.

— Тогда начните с «Сестры моей жизни». Это классика, которую должен знать каждый образованный человек.

Они прошли в магазин, и Аня купила сборник. Выйдя на улицу, она предложила:

— А не прогуляемся? Вечер такой чудесный, а мне не хочется сидеть дома над конспектами.

— С удовольствием, — согласился Гоги.

Они направились в сторону Тверского бульвара, не торопясь, наслаждаясь летним вечером. Аня рассказывала о своей учёбе — недавно сдала экзамен по теоретической механике, теперь предстояла летняя практика в обсерватории.

— Представляете, — делилась она, — ночи напролёт наблюдать за звёздами через настоящий телескоп! Правда, говорят, романтика быстро проходит, когда приходится записывать координаты до рассвета.

— А разве не интересно? — спросил Гоги. — Изучать то, что так далеко от нас?

— Очень интересно! Но знаете, что меня больше всего поражает? Когда смотришь на звезду в телескоп, понимаешь, что видишь её такой, какой она была много лет назад. Свет шёл к нам так долго…

— Получается, мы смотрим в прошлое, — задумчиво сказал Гоги.

— Именно! А ведь возможно, той звезды уже и нет, но мы этого не знаем. Время в космосе течёт совсем по-другому.

Они присели на скамейку в тени старых лип. Аня достала из сумки купленную книгу и открыла на случайной странице.

— Послушайте, — сказала она и прочитала: «Определение поэзии. Это — круто налившийся свист, это — щёлканье сдавленных льдинок, это — ночь, леденящая лист, это — двух соловьёв поединок».

— Красиво, — кивнул Гоги. — У Пастернака есть особый дар — описывать обычные вещи так, что они звучат как музыка.

— А вы пробовали писать стихи? — неожиданно спросила Аня.

— В молодости пробовал, — признался он. — Но быстро понял, что это не моё. Лучше рисую, чем сочиняю.

— А жаль. Художник, который понимает поэзию, мог бы писать удивительные стихи о красках и формах.

Мимо прошла молодая мама с коляской. Ребёнок в коляске тянул ручки к голубям, которые важно расхаживали по аллее.

— Смотрите, как он радуется, — улыбнулась Аня. — Для него весь мир — открытие.

— Наверное, мы тоже когда-то так смотрели на мир, — сказал Гоги. — Интересно, в какой момент перестаём удивляться простым вещам?

— Когда начинаем думать о серьёзном. О работе, о деньгах, о планах на будущее.

— А может, наоборот — когда перестаём думать о по-настоящему серьёзном? О красоте, о смысле, о том, что действительно важно?

Аня посмотрела на него внимательно.

— Вы изменились с нашей первой встречи. Стали… не знаю, как выразить мысль…

— Интригующе.

— Тогда вы казались человеком, который ищет себя. А сейчас — будто нашли своё место в жизни.

Гоги задумался. Действительно, последние недели принесли ему ощущение стабильности, уверенности в завтрашнем дне.

— Возможно, дело в работе, — сказал он. — Когда занимаешься тем, что имеет смысл, жизнь как-то налаживается сама собой.

— А что вы сейчас делаете на работе? В прошлый раз говорили про плакаты по безопасности.

— Теперь задачи стали интереснее, — уклончиво ответил он. — Архитектурные проекты, городское планирование. Приходится думать о том, как будут жить люди в будущем.

— Как интересно! — оживилась Аня. — А я вот смотрю на звёзды и думаю о том, как устроен мир. Получается, мы оба занимаемся будущим — вы земным, я космическим.

Солнце клонилось к закату, и бульвар постепенно погружался в приятные сумерки. Включились фонари, и всё вокруг приобрело романтический оттенок.

— Знаете, — сказала Аня, закрывая книгу, — мне нравится, что у нас такие разные профессии, но мы находим общие темы для разговора.

— Наверное, дело в том, что и художник, и астроном занимаются созерцанием, — предположил Гоги. — Мы смотрим на мир и пытаемся понять его красоту.

— Точно! И стараемся передать это понимание другим людям.

Они ещё немного посидели в тишине, наблюдая за прогуливающимися людьми. Было удивительно спокойно и уютно — никуда не нужно спешить, не о чём особенно волноваться, просто наслаждаться моментом.

— Мне пора, — сказала наконец Аня, поднимаясь со скамейки. — Завтра рано вставать, в библиотеку нужно.

— Конечно, — кивнул Гоги, тоже вставая. — А как дела с нашими пятничными встречами? Не забыли?

— Разве можно забыть? — улыбнулась она. — В эту пятницу встречаемся как обычно?

— Обязательно. В десять вечера у памятника Пушкину?

— Договорились.

Они попрощались, и Гоги проводил взглядом её удаляющуюся фигуру. Встреча с Аней всегда приносила ему какое-то особое умиротворение. С ней можно было говорить о простых вещах, но каждый разговор оставлял ощущение прикосновения к чему-то важному и вечному.

Возможно, именно такими и должны быть настоящие дружеские отношения — без напряжения, без попыток произвести впечатление, просто искренний интерес к мыслям и чувствам другого человека.

Идя домой, он думал о том, как удачно складывается его новая жизнь. Интересная работа, уважение коллег, дружба с умными людьми, романтические перспективы с Николь. И эти спокойные, тёплые встречи с Аней, которые напоминали о том, что в мире есть место для простых человеческих радостей.

Может быть, счастье и заключается в таких моментах — когда сидишь на скамейке с хорошим человеком, говоришь о поэзии и звёздах, и чувствуешь, что всё в мире на своих местах.