Хватит врать

Глава 3. Бог смерти не сотворил.

Меня зовут Глеб. В свои полные восемнадцать лет я понял главное. То, что не понимают люди, дожившие до глубокой старости. Понял свое предназначение, а оно не больше, не меньше – помощь Богу.

Как следует из «Книги Премудрости Соломона»: «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть: нечестивые привлекли ее и руками и словами, сочли ее другом и исчахли, и заключили союз с нею, ибо они достойны быть ее жребием».

Все слова давно сказаны, но мы приняли законы, которые "исцеляют душу" держанием взаперти. Отсидев назначенный срок, грешники выходят в мир как полноценные члены общества, а большинство по мирским законам невинны. Но Бог, он не простит. "Воры врываются в дома, разбойники нападают на улице! О том, что Я помню их злодеяния, они не думают…", "…тяжба у Господа с жителями этой земли, ибо нет ни справедливости, ни доброты, ни знания Бога в этой земле. Клятвопреступления и убийства, воровство и разврат!", "Крадете вы, убиваете, прелюбодействуете, клянетесь ложно, воскуряете Ваалу, поклоняетесь богам иным, которых вы не знали, потом приходите, встаете предо Мной в этом Храме, который именем Моим осенен, и говорите: „Мы спасены!“ – чтобы и дальше творить все эти мерзости".

Мы перестали бояться кары за грехи, но боимся закона.

С этого грешника начался мой путь.

Собачий холод. Мороз градусов двадцать. Середина января словно решила напомнить: крещенские морозы – не пустой звук. Лицо надежно скрыто шарфом. Черная куртка едва справляется с обогревом, а вот с посторонними взглядами очень даже. Словно по волшебству делая меня единим с толпой и одновременно незаметным для них.

Ночь накрывала землю. Светящиеся витрины магазинов как будто отодвинули тьму от порога, сгустив чуть поодаль. Световой заслон превосходно скрывал темную фигуру за углом магазина электроники. Часы на новейшем мониторе, установленном экраном к улице, стремительно приближались к десяти вечера. Рабочий день подходит к концу.

Меня интересует не парадный вход, это путь для честных людей. Железная дверь сбоку здания. Сюда прикован взгляд. Она открылась, выпуская работников в мороз.

– Ну конечно, сука! Ты не торопишься домой, – прошептал Я в темноте.

Время шло. Шум голосов стихал, машины реже разрушали тишину улицы. А Я ждал.

"Терпи! Терпи! Он там! Только терпи! "

Дверь широко распахнулась. Тучная фигура в пуховике, подпирая дверь ногой, подкуривала сигарету. Свет коридора помог справится с задачей. Красный огонек зажжен. Воткнув наушники, подняв капюшон с меховой оборкой, директор магазина двинулся по привычному маршруту в сторону дома. Портфель, бессменный аксессуар, набитый до отвала, игриво болтался на одной лямке. Улов хороший! Он уходит, и мне пора.

Подобраться к нему не сложно, музыка глушит звуки улицы.

– Прикурить не найдется? – сказал Я, похлопав его по плечу.

– Что? – переспросил директор, перепугано вынимая наушник и одновременно оборачиваясь ко мне.

Уличные фонари очертили силуэт собеседника.

– Нужен огонь, – ответил Я.

– А, да, сейчас, – привычным движение он достал из заднего кармана фирменную Zippo, протянул пламя к незнакомцу и замер, ожидая встречных действий.

– Что проходит чрез огонь. Проведите чрез огонь, чтоб оно очистилось.

– Чего? – переспросил директор, сдвинув брови к носу.

Пламя отразилось на серебристом баллоне в моей руке. Струя бесцветного газа, направленная на фирменную зажигалку, моментально воспламенилась. Меховая оборка капюшона вспыхнула первой. Раздирающий душу крик и всполохи огня нарушили умиротворение двора, заглушили веселую музыку из наушников. Стараясь скрыться от источника пламени, он метался из стороны в сторону, яростно сбивая огонь с тела и одежды. Но все без толку. Я поддерживал пламя пока не кончился газ.

Глава 4. Первая работа.

Чуть больше месяца я тут. Отношение с "родителями" мало-помалу налаживаются. Конечно, не могу простить им аферу с усыновлением, но то, как они следят за моими делами, такого отношения к себе не приходилось испытывать. Проблемы с учебой, с адаптацией в коллективе, прогулы и прочие сложности новоиспеченного ребятенка их, как оказалось, сильно волновали.

"Родители" убивались из-за оценок. Они не орали, не били, а именно огорчались. Неожиданно, но то "мать", то "отец" усаживались со мной за столом и помогали делать уроки. Ни Никите, ни Светке, а мне!

– Дядя Олег, не надо! Это бесполезно, – говорил я ему.

Ну никак "отец" не мог понять, если он выполнит за меня домашнее задание, мне-то от этого легче не будет! Я НЕ ПОНИМАЮ ЭТИ ЗАДАЧИ! Но важно другое. Теплилась надежда, что, может быть, им действительно не все равно. Просто нужно было время?

Никита получит по шее от "деда" за комментарии в мою сторону, за очередное закрытие меня в туалете, за плевок в суп. Старик и без того гонял щегла, а теперь, словно хищник, следил за его поведением и готовился к броску.

Светка – это мой лучик света. Милая девчонка приглашала поиграть с ней в приставку, пособирать конструктор, почитать. Она не боялась меня, она не видела во мне то, чего чураются другие. Она не стеснялась подходить. В школе и дворе она с радостью пищала на весь двор: "ДАНЬКА! Привет! ", махая рукой, активно раскачиваясь на качелях.

До выпускных экзаменов остается чуть больше двух месяцев. Получить высокие баллы и попасть хоть куда-то в ВУЗ – вероятность нулевая. На днях выдавали пробные тесты ЕГЭ. Мельком пробежавшись по вопросам, я сдал пустой бланк и пошел бродить по улице. Учителя не препятствовали. С чего-то они решили, что мне все равно дорога в колонию. Не ожидал от сотрудников науки такого скудоумия. Школа сделала из меня вешалку для ярлыков. Все, кто мог, упражнялись в юморе и оригинальности. Правда, теперь исключительно за спиной! Улица же приняла меня, не обижала, не обзывала, давала отдых.

Прогулки стали лучшим и единственным приятным времяпрепровождением. Ты никого не знаешь и тебя никто. Возможно, на встречу идет парень с такой же историей. Вот он идет, и нормально все у него. Значит, и у меня не так плохо? А вот мужик с сыном идет. Может, и он выпускник детдома? А я-то не выпускник! Будь я выпускником, проблем бы не было!

И вот наступило двадцать первое февраля две тысячи девятого года. Суббота. Мне семнадцать лет! "Бабушка" разбудила не свет ни заря, чтобы пройти на перегороженную кухню. Накормила завтраком, после чего мы сидели за столом с "дедом", пялясь в сводку новостей за неделю. Следом началась криминальная программа.

"Журналистское расследование. Смотри-смотри, Данька, тебе только это и остается! Смотреть".

Дождавшись пробуждения всех членов семьи, я "приготовился" получать подарки. Кто-то зашуршал пакетом или открылась дверь шкафа. С трепетом сижу жду. Они ведь готовят такой сюрприз? Типа забыли, а потом бац? Время шло. Ну? Ну, когда же? Думаете, кто-либо из них вспомнил про важную дату? Безусловно нет. Можно было воткнуть свечку в тот же бутерброд, подарить хотя-бы не рваные варежки или перчатки, те, что достались мне после их недотепы будто пережили встречу со стаффордширским терьером. Но похоже простого "с днем рождения! " и хоть не искренней улыбки не достоин.