Хвойная нить

– Девушка, а пакет!

Ойкнув, она снова юркнула в салон и схватила свой мешок. После чего, не оборачиваясь, двинулась по аллее.

Зазвонил телефон. Выудив руку из варежки, Вера достала сотовый. На экране светилось "Роберто".

– Привет! Ты уже на месте?

– Да.

– Он тебя уже ждет. Ты все приготовила, как я сказал?

Конечно, Вера приготовила. Деньги оказалось достать не так трудно, не смотря на то, что такую сумму она никогда бы не нашла и не выпросила. Но Вера прекрасно знала код отцовского сейфа, и выгребла оттуда три тугие пачки. За качество, а главное - тайну, знакомец Роберта брал не просто большие, а огромные деньги.

Когда пропажа вскроется, - а она вскроется, - ей будет несдобровать. Но это будет потом. Роберт, к сожалению, был не в состоянии добавить хоть что-то, все его деньги ушли на предстоящую во Франции выставку.

– Да, все готово, - Вера сильнее сжала ручку пакета. Коробка конфет, Бутылка коньяка и мягкая игрушка. Бурый глазастый медвежонок, в животе которого таились плотно свернутые купюры.

– Умница. Запомни, все должно выглядеть, как обычная благодарность. Слово: "деньги" не должно звучать ни в коем случае.

– Я поняла. А ты, - она остановилась, смахивая ладонью назревшую слезу.
– Ты же меня потом... После этого... Встретишь?

– Я бы с радостью. Но мне сегодня, кровь из носа, надо быть в одной галерее. Потом встретимся, обязательно. Все, малыш, не могу говорить. Пока-пока.

– Пока, - ответила Вера коротким гудкам, и, шмыгая носом, двинулась дальше. Ей сейчас очень хотелось, чтобы эта аллея не закончилась никогда.

***

Миша открыл шкаф и засунул руку под стопку полотенец. Пошарив, он почти сразу выудил оттуда связку из двух ключей. Серенький - от комнаты, ну и большой золотистый - от входной двери. Миша уже давно прознал про этот тайник, но старательно не подавал виду.

Выйдя в коридор, он посмотрелся в высокое зеркало. Теплая курточка, ботинки, которые он уже лихо зашнуровывал сам. И, конечно, его любимая синяя шапка с веселым красным помпоном. Купленная мамой на недавней рождественской ярмарке.

Уже выскочив за дверь, - как можно тише, чтобы не услышала прикорнувшая на кухне соседка, - он на минуту испугался. А вдруг мама придет раньше и увидит, что его нет. Она же будет волноваться. Как на той же ярмарке, когда он всего на чуть-чуть выпустил мамину руку, и она не могла его найти.

Но нет, Миша должен увидеть большую елку. Потому что там наверняка происходит настоящее волшебство. И когда он расскажет про нее маме, а главное - папе, они смогут наконец встретить праздник все вместе. Папа не уйдет на свою работу, а мама будет радоваться и смеяться.

Миша еще никогда не заходил так далеко. Когда родной двор остался позади, он словно очутился в другом мире. Нет, конечно, он бывал в городе и раньше. Но тогда его крепким ориентиром в толпе была мама. Теперь же, оказавшись в людском потоке в одиночку, Миша чувствовал себя попавшим в ручеек маленьким муравьишкой.

Через какое-то время поток прибил его к витрине, к которой "прилипла" девочка лет трех. За стеклом рядами стояли куклы, коляски и прочие девчачьи радости. Но увидев Мишу, она с легкостью оторвалась от созерцания игрушек и замахала рукой:

– Пливет! Ты тозе за подалками?

– Привет, - Миша смущенно улыбнулся.
– Не, я елку ищу. Большую.
– И добавил, старательно выговаривая каждый слог:

– На цен-т-ра-ль-ной площади.

Тут к девочке подошла пожилая женщина:

– Ну что, Машенька, выбрала?

– Вот ту!
– Девочка энергично затыкала пальцем в одну из кукол. Потом встрепенулась.
– Бабуль, а где центальная пощадь? Мальтик вот исет.

– Вон там, - женщина машинально мотнула головой.
– Какой мальчик?

Наконец она заметила Мишу:

– А ты что же, потерялся? Где твои родители?

Вообще Мишу учили не врать. Но он был достаточно смышлен, чтобы понимать: если сказать правду, то его наверняка отправят домой, да еще маме нажалуются.

– Вон они, - воскликнул Миша, и, когда женщина отвернулась, резво шмыгнул в толпу.

Пробираясь сквозь "чащу" из ног и пакетов, он старательно держался указанного направления. Но вскоре улица уткнулась в перекресток, дороги которого вели сразу в нескольких направлениях.

Остановившись, Миша озадаченно огляделся. Он совершенно не понимал, куда ему двигаться дальше. У взрослых же не спросишь, тотчас завернут домой. И указателей никаких. А может считалочку?

Но тут на одной из улиц из-за кованого забора, словно рука, махнула мохнатая хвойная ветка. Приглядевшись, Миша увидел целую вереницу небольших елочек. Покачиваясь на легком ветерке, они будто танцевали, завлекая прохожих присоединиться к их веселью.

А вдруг там, за этими "малышами" и находится центральная площадь? Может именно там и стоит та елка-мама, вокруг которой происходят чудеса?

***

Голос жены был спокоен, но в каждом слове звонкой нотой отдавались выплаканные слезы. Тяжелее была только суть услышанного. Лучше было бы еще раз выйти под обезумевший свинец, чем услышать такое.

Илья положил телефон и уткнулся лбом в холодный руль.

Чертовы бюрократы! Хрен с ними, что они напутали с очередью. Но почему проще сдвинуть скалу, чем тонны бумаг? Почему ну никак нельзя пробиться через эту броню регистров, бланков и печатей, чтобы объяснить банальнейшую вещь? А именно то, что через год операция его сыну будет уже не нужна!

Но машина бюрократии была непоколебима. Оставалось одно - платная операция.

Но заработать таких денег, даже за год, было просто нереально. Оставалось одно. Заполучить квартиру Валентины любой ценой, чтобы продать и на вырученные деньги купить сыну жизнь. Илья даже не сомневался, что уговорит старушку, что найдет нужные слова. Оставалось только одно препятствие.

Если государство не желает его слышать, значит пора вспомнить, чему оно его в свое время научило. Пускай хоть теперь это принесет пользу его семье.

И чужая смерть наконец станет благом.

***

Вера уже подходила к зданию, когда руку с пакетом вдруг потянуло назад. Погруженная в тяжелые мысли, она даже не сразу поняла, в чем дело. Лишь когда сзади протяжно затрещало, Вера обернулась. Но было уже поздно.

Пакет, зацепившись за еловую ветку, выскочил из пальцев и с дребезгом упал на мощеный тротуар. Раздался звук бьющегося стекла, и под пакетом стала растекаться темная лужа.

Вера засуетилась, сделала шаг в его сторону, и тут же, поскользнувшись на ледяной корке, рухнула коленями на брусчатку. Тупая боль пронеслась по ногам, заставив девушку прослезиться. И, хотя вскоре та отступила, слезы и не думали утихать.