Хюльдра

Алиса уткнулась в ноутбук, соображая, что бы предпринять. Она изо всех сил старалась скрыть охватившую ее панику, тогда как ее гость, напротив, чувствовал себя очень комфортно: расположившись на диване за ее спиной, он рассыпал на журнальном столике какой-то порошок, разделил его на четыре «дорожки» и затянул две из них, по одной в каждую ноздрю. Он помассировал крылья носа, чтоб порошок равномерно распределился по слизистой, после чего плеснул себе коньяка в бокал, который самостоятельно взял из шкафа.

Алиса поняла, что дело – труба, и решилась на крайние меры: написала Анфисе в «аську», что один ее старый, но не близкий знакомый приперся к ней в квартиру, где нюхает, пьет и мешает ей работать. Сестра ответила: «Ок, 15мин» и отключилась.

Анфиса прилетела действительно ровно через пятнадцать минут, в течение которых Алиса выслушивала какие-то мутные откровения.

– Я – писатель, - плел Черноглазый, - сейчас работаю над своим первым романом.

Алиса слушала и отчаянно трусила.

– Ладно, хватит болтовни. Раздевайся, - велел он, подойдя к ней и бесцеремонно спустив с ее плеча лямку топика.

Алиса задрожала всем телом, как загнанная в угол кошка, но тут в незапертую дверь вихрем ворвалась ее сестра.

– О, еще одна! Коньяк будешь? – обрадовался Черноглазый. Он направился к шкафу, видимо, чтобы достать еще один бокал, совершив очевидную тактическую ошибку – повернулся спиной к Анфисе Заваркиной. Та, оглядевшись, схватила титановую клюшку для гольфа из нового набора Сан Саныча, который тот еще не успел донести до дома, и обрушила ее на затылок Черноглазого.

Он рухнул на старый Алисин сервант, купленный еще в шестидесятых. Стеклянные полки провалились под его весом, стоявшие на них бокалы посыпались на пол. Они падали на пол и разбивались один за другим, и вскоре вся комната была усеяна мелкими осколками. Пока испуганная Алиса оценивала ущерб, Анфиса подошла к столику и ткнула пальцем в порошок.

– «Фен», - заключила она, понюхав и попробовав на язык, - дешевый, плохой и грязный. Не наш.

Она бросила взгляд на поверженного врага, и вдруг, увидев его с этого ракурса, застыла, как вкопанная. Эта кожаная куртка, неприметные джинсы и ботинки, напоминавшие видом часть мотоциклетной амуниции, эта лысая голова и широкие плечи вдруг навели ее на какую-то мысль, которую она и не думала озвучивать.

– Мальчики, помогите мне, - сказала Анфиса в сторону двери.

Вошли «мальчики» - два здоровенных амбала бандитского вида.

– Здрасти, - вежливо поздоровался с Алисой один из них. Та кивнула.

– Ребят, тут такое дело, - начала Анфиса, - вы его прихватите, отвезите на старую и там легонько попрессуйте. Не нежничайте, но и не усердствуйте. Мне придется самой с ним поболтать, чтобы он забыл этот адрес. Я вас догоню. Мне сестру надо вразумить.

С этими словами, Анфиса протянула вежливому амбалу небольшой сверток. Тот радостно ощерился, кивнул и вместе с напарником поднял Черноглазого. Алиса вдруг вспомнила их: мелкие дилеры, единственные, с кем работал Вася напрямую, в обмен на мелкие услуги подобного рода отсыпая им чуточку больше за меньшую сумму. «Старая» - это покинутая Васей лаборатория в промышленном районе.

Амбалы закинули руки Черноглазого себе на шеи и теперь всё выглядело так, словно они ведут своего пьяного товарища. Легенду портила только кровоточащая ссадина на затылке их жертвы.

Анфиса, закрыв за «мальчиками» дверь, повернулась к сестре. Алиса услышала много нелестных эпитетов в свой адрес, но основным лейтмотивом гневной Асиной речи стало мрачное пророчество, что если она, Алиса, не перестанет якшаться с психами, наркоманами и прочими нуждающимися в ласке и утешении, если не пересмотрит свой образ жизни, то рано или поздно ее ждут колоссальные неприятности.

– Я отхожу от дел, - сказала Анфиса, - я буду заниматься журналистикой. Как ты понимаешь, это совсем иная область деятельности. Я обрываю старые связи, а новые появятся не скоро, а вряд ли они будут представлять собой скорых на расправу «торчков» с окраин. Моими коллегами станут жеманные гомики, которые из тяжелого поднимали только бутерброд с икрой. Мы с тобой остались одни. Я – не Вася, я не умею выкручивать руки и выкалывать глаза. Я не смогу тебя защитить. Более того, это тебе придется меня защищать.

Анфиса указала на свой заметно округлившийся живот: она была на шестом месяце беременности. Алисе стало стыдно.

– Прости, - прошептала она.

– Спасибо, что сказала это, - смягчилась Анфиса, - подумай над тем, что сказала тебе я.

Анфиса ушла, а Алиса провела остаток вечера, выковыривая осколки из ворса ковра, и предаваясь самобичеванию. Образ Черноглазого, как ей казалось, теперь навсегда связан для нее со жгучим стыдом.

Но она ошибалась.

Алиса поняла это на следующей неделе, когда увидела его в морге. Его челюсти были вырваны, пальцы отрезаны, череп смят, но это точно был он! Вот едва затянувшийся ожог на запястье: он тыкал в себя сигаретой той ночью, когда скинул свою подружку с крыши. Вот царапины на руках от осколков ее разбитого бара. Вот рядом лежат его мотоциклетные бутсы, его джинсы – Алиса никогда не жаловалась на память, а, находясь в состоянии стресса, запоминала все до мельчайших деталей.

Но на стойке, вперемешку с одеждой, снятой с трупа, найденного на пустыре в промышленном районе, лежала куртка ее брата Васи. Его бумажник. Одна из его серег.

На большом пальце изуродованного трупа Черноглазого висела бумажная бирка с надписью «Василий Заваркин».

– Да, это он, - сказала Анфиса полицейским – следователю и оперативнику, расследовавшим исчезновение Васи – и патологоанатом закрыл Черноглазого простыней.

Алисе без труда удался образ безутешной сестры: она была в шоке. Полицейские проявили сочувствие к ней и к беременной Анфисе и не стали рассказывать подробности зверского убийства «их брата». Алиса больше никогда их не видела.

Выйдя на свежий воздух, Алиса глубоко вздохнула, вытесняя из легких запах формалина. На крыльце морга курила Зульфия – Анфисин редактор – она была бледна как смерть, а ее темные волосы трепал февральский ветер.

– Не спрашивайте, - сказала Анфиса, - Вася Заваркин отныне мертв.

Тогда, кажется, впервые в жизни, Алиса в полной мере осознала, какие чудовища ее сестра и ее брат.

И то, какое чудовище она сама. Ее втянули ее в соучастие в преднамеренном жестоком убийстве, но она не чувствовала ни стыда, ни страха. Алиса думала лишь о том, что могло бы случиться с ней, если Анфиса не подоспела бы вовремя и не действовала бы столь решительно.

Там на пороге морга ее охватило странное спокойствие. Алиса чувствовала причастность к темному миру, в котором обитали чудовища, царили разрушение и смерть, но эта причастность дарила ей окрыляющее чувство безопасности. Как будто она, отучившись в университете самый сложный семестр – наконец приехала домой на каникулы… Ее демоны защищали ее.

История вторая. 2006 год. Весна. Главная площадь поселка Дубный.

– Где ты была? – полюбопытствовала Алиса, с улыбкой заглядывая Анфисе в лицо. Та, как обычно, глядела себе под ноги и о чем-то размышляла.