Хюльдра
Шрифт:
– Нет, ты смотри! – восклицал Пашка, - она сидит за своей бочкой, как ни в чем не бывало и наблюдает! Не удивительно, что она постепенно свихнулась! Молчать четыре года! Ну, я ем задам!
– Зачем он это делает? – вторила ему Алиса, - мы мало трахались, что ли? Не мало! За каждым кустом и всю неделю!
– Ублюдок, - Пашка перестал посылать проклятия Нине и переключился на Лавровича, - кайфует!
– С другой стороны, хорошо, что это он, - сказала Алиса с облегчением в голосе, - я подумала на Ибатуллина.
– Поэтому ты, выйдя из сарая, так странно уставилась на него? – догадался Пашка, но тут же осекся, - стоп! Ты знала?!
– Что меня изнасиловали?
– Мне было больно – это раз, - произнесла она, загибая пальцы, - на моей юбке была кровь – это два. Чуть позже я, правда, поняла, что большая ее часть вытекла из пятки. И третий факт, неопровержимый – мне пришлось сделать аборт.
Павел подавился выпивкой и закашлялся. Алиса, заботливо постучала его по спине и попросила у бармена водички.
– Она не из-под крана? – спросил Павел, отпив глоток.
– В Норвегии вся вода из-под крана. Ее тут можно так пить, - просветила его Алиса.
– Почему ты не сказала? – напустился Пашка на нее.
– А вдруг это был ты? – спросила она с улыбкой.
– Я?! Ты…! Да ты…!!! – возмутился Пашка и для пущей убедительности грохнул кулаком по барной стойке, - почему ты такая спокойная???
– Я не спокойна, - ответила Алиса, сглотнув поднявшуюся из желудка мутную кислоту, - мне страшно, плохо, обидно, больно. Но мы пьем уже вторую бутылку, поэтому мне кое-как удается держать себя в руках.
Алиса снова судорожно сглотнула и помотала головой, пытаясь отогнать от себя видение своего безжизненного тела, терзаемого насильником. Павел посмотрел на нее внимательно и задал единственный вопрос, который не давал ему покоя.
– Если бы ты знала, что это он сделал с тобой, ты бы оставила ребенка?
– Да, - без колебаний ответила Алиска, опрокинув в себя еще стопку и закурив.
Пашка покрутил пальцем у виска.
– Я не знаю, как поступишь ты, - сказал он, вытащив сигарету из ее пачки, - но я не желаю больше иметь с ним ничего общего.
– Я не вернусь в Россию, - заявила Алиса, глядя ему в глаза.
Павел опешил, но уже через секунду согласно кивнул.
– Если есть возможность удрать от всего этого кошмара, то почему бы и нет, - пожал он плечами. Алиса благодарно улыбнулась ему.
Они помолчали.
– А я тогда разведусь и женюсь на Нинке, - сказал вдруг Пашка, - я ее люблю, хоть она и дура конченая.
Алиса улыбнулась. Он сказал «люблю»! Пашка, который не верил во «все эти сопли», смеялся над ней и Лавровичем, приговаривая, что они – глупыши, потому что раскручивают драмы из ничего и сами придумывают себе «проблемы в отношениях», вместо того, чтобы «божественно совокупляться».
Алиса вдруг прониклась благодарностью к мирозданию за своевременную встречу с Бьорном, которая разрушила чары, наложенные Лавровичем. Десять лет! Десять лет она любила только его, смотрела ему в рот и ловила каждое его слово! Она изучила каждый оттенок его голоса и каждый жест. Она знала, какие конфеты он любит, алгоритм приготовления «правильного кофе» и в каком порядке должны лежать трусы в его ящике для белья. Если бы не эти волшебные норвежские каникулы, то какова была бы ее реакция на известие о том, что четыре года назад именно Лаврович избил и изнасиловал ее?
– Зачем он это сделал? – спросила она вслух.
Пашка пожал плечами и бросил на стойку несколько разноцветных бумажек.
– Ты не хочешь ему отомстить?
– вдруг спросил он.
Алиса помотала головой.
–
Я переслала видео Анфисе. Уж она-то придумает для него жестокое и бесчеловечное наказание, даже если я попрошу ее ничего не предпринимать.Павел скептически хмыкнул. Ему хотелось сделать что-то немедленно.
– Пойдем хотя бы утопим его ноутбук!
Сейчас, лежа среди горы подушек с разламывающейся надвое головой, Алиса, как ни старалась, не могла вспомнить, как они вышли из бара и как добрались до пристани. Хмель накрывал их, постепенно и незаметно: чем больше они успокаивались, тем больше ощущали слабость в ногах и туман в голове. Уходили с пристани они совсем пьяненькими и неизвестно, каков был их маршрут, и где планировалась конечная остановка.
Алиса открыла глаза и приподняла голову. Наволочка на подушке не отельная. Поморщившись, она повернулась на правый бок и узнала интерьер Васиной студии на Dronningens gate 15.
«Надеюсь, я не притащила Павла Проценко, самого трепливого жителя города Б, в квартиру, где живет мой якобы погибший брат!».
– Привет, пьянчужка! – сказал Вася, появляясь в ее поле зрения, - тебе все утро Аська названивает.
– Ради Бога, не ори, - жалобно попросила Алиса, с трудом принимая сидячее положение.
Брат со смехом подал ей ее мобильный: тридцать восемь пропущенных звонков и одно смс. Похоже, Аська посмотрела видео…
Алиса открыла сообщение.
«Ответь мне, где бы и с кем бы ты ни была!», - велело смс.
«Я в порядке. Я просто напилась. Эмоционально стабильна. Даже чувствую облегчение», - быстро набрала Алиса и нажала «Отправить».
– Мог бы и ответить на звонок, - проворчала Алиса, спуская ноги на пол и уже заранее зная ответ, - видишь же, человек за меня волнуется! Мог бы поднять трубку и хотя бы сообщить, что я в безопасности, хоть и без сознания.
Вася поморщился.
– Ты торопишь события, - сказал он тихо, - и не кривляйся!
Пока брат не смотрел на нее, Алиса передразнивала его, как первоклашка.
– Она бы тебя не съела, - упорствовала Алиса, но заметив саркастический Васин взгляд, немного сдала позиции, - ну ладно, надкусила б чуток.
Вася пожал плечами и, отмахнувшись, скрылся на балконе.
Алиса помнила, что ее брата тревожило то же, что и ее: равнодушие любимого человека. И трубку он брать не стал, потому что боялся снова, хоть и на минуту, окунуться в эту сухость и безветрие.
Завибрировал смартфон.
«Отлично, если не врешь! Люблю тебя. А его уничтожу», - написала Анфиса.
«Не вру, честное заваркинское. Не шлепай его слишком сильно))», - ответила Алиса.
«Не вздумай проболтаться Ваське! Он нас на кусочки порвет! И удали это сообщение сразу же, как прочтешь!», - такое сообщение было послано Анфисой вдогонку.
Анфисе никогда не нравился Лаврович. Особенно ее неприязнь обострялась в те моменты, когда она находила Алису переживающей их очередной разрыв. И каждый раз в эти моменты, она порывалась как-нибудь затейливо, «по-заваркински», ему отомстить, но Алиса не позволяла. Она знала, что за разрывом обязательно последует примирение, но никогда не отказывала себе в праве выплеснуть эмоции. Лаврович при расставаниях не выбирал выражений, вбивая ей в голову воспитательные максимы. «Ты вульгарная». «Ты ничем не увлекаешься». «Ты мне не нужна» или «Мне нужна не такая». Все это выводило Алису из равновесия, и ей нужно было довольно много времени, чтобы прийти в норму.