I'm a slave for you

Холодок пробежал по спине Теодора. «Драко недостоин твоей любви, глупая. Разве ты не понимаешь, что он просто играл с тобой, точно с куклой? Я же не буду играть», – думал Нотт, обнимая Гермиону все крепче. В голове юноши уже появилась картина, на которой он также крепко сжимает девушку в своих объятьях, лежа на высокой резной кровати. Совсем скоро это все кончится. Кончится! И начнется новая, полная радости жизнь с Гермионой…

Девушка не могла думать… Отвращение ко всем присутствующим смешалось с диким гневом. Как же легко Бог забирает что-то и возвращает обратно, играя жизнями людей, словно ребенок с тряпичными куклами. Или это был не Он? Здесь виноват лишь порочный случай? Как же легко было бы обвинить в своих бедах кого-то… Гермиона вновь вспомнила вчерашний день. Вспомнила, как она прощалась с Драко, стоя у самой двери, уверяя себя, что видит его в последний раз!

И вот снова… Снова это лицо. Бледное, холодное, неподвижное… Но он же жив! Жив! Он поправится, восстановится после болезни и вновь откроет глаза. Сердце забилось быстрее от одной лишь мысли о том, что совсем скоро Гермиона сможет вновь услышать его хриплый голос. Но что он произнесет? Что скажет ей? «Ты отправила его на смерть. Он узнает, что ты была в сговоре с Теодором и никогда не простит тебе…» – подумала Гермиона, закусывая губу от боли.

«Что с тобой стало?» – спросила себя Гермиона. Она не знала, что же будет дальше… Куда ополчение отправит Драко, залечив его раны? На суд, а затем и в тюрьму? А может быть, его поцелует дементор? Да, наверняка… Наверняка! Безумные мысли о побеге танцевали в мозгу девушки, заставляя кровь внутри вскипать от боли. Сомнение закралось ей в душу. Что же будет… Что же будет, если он не простит ее?

Гермиона попыталась пихнуть Теодора локтем, желая кинуться к бездыханному телу слизеринца, но не смогла. Его сильные руки сжимали девушку в крепких объятьях, не давая сделать и шага. Нотт все размышлял об этом проклятом чувстве, связывающем мучителя и его жертву. Ну зачем? Зачем женщины влюбляются в черствых и холодных тиранов? Конечно, Теодору в голову не пришла мысль о бедняжке Джеки, что так долго пыталась поймать на себе его взгляд, что постоянно донимает Гермиону расспросами о целителе… Нет, он не замечал ничего кроме Гермионы и своих собственных нужд.

Власть была слишком близко. Она дразнит его, ухмыляется, не давая зацепиться за себя и кончиком пальца… Теодор знал, что стоит ему связать себя узами брака с девушкой, что так отчаянно пытается вырваться из его рук – из неофициального предводителя восстания он станет новым премьер министром магии. Он войдет в историю как Великий Реформатор, как освободитель, как тот, кто снял оковы с грязнокровок и позволил им существовать вне тирании! Каким же сладким казалось будущее… Юноша стоял на дорожке, залитой бледным светом осеннего солнца. Пред его взором раскинулось некогда прекрасное поместье, что ныне покоится в руинах…

Теодор поглядел на землю, куда ополченцы оттаскивают найденные трупы. Никто не нашел и куска тела Темного Лорда, что не могло не печалить каждого присутствующего. Никто не сказал этого вслух, но все знали, что только за этим и собрались вокруг этой проклятой кучи раздробленного камня… Рядом с неизвестным Нотту Пожирателем, преклонных лет, лежала Эвелин. На ее смуглом лице, лоснящемся на солнышке, горела улыбка… Черное платье залито кровью, а от ее нежных, слабеньких ручек не осталось ничего, кроме ошметков разодранной плоти…

Покойники лежали стройным рядом. Их пустые, невидящие глаза смотрели в небо, в котором они уже не могли разглядеть ничего. Птицы вились над трупами, не решаясь спускаться вниз, чтобы полакомиться мертвечиной. Нотт отвел глаза, решив, что лучше наблюдать за живыми.

Сопротивления Гермионы стали все яростнее, и Нотт понял, что еще немного, и она закричит… Некоторые из присутствующих ополченцев уже начали бросать в сторону слизеринца недоумевающие взгляды, замечая сопротивление гриффиндорки. Да, каждому в голову приходила одна и та же мысль: «Бедняжка так натерпелась от Драко, что никак не может поверить в то, что он еще жив».

Холодный ветер шевельнул полы плаща Тео. Юноша размышлял о том, что легче всего было бы найти Малфоя мертвым, чем убить его сейчас. Слишком много глаз видело его еще живое, дышащее тело… Слишком много народу знает о том, что раны его не смертельны… Стоя перед развалинами поместья Темного Лорда, Теодор поклялся самому себе, что добьется высшей меры наказания для Драко… Сейчас, когда общество так озлобленно к представителям знати, провести показательную казнь… Первую! Первую казнь! Не составит никакого труда…

«Твое счастье, что ты сможешь прожить на одну несчастную неделю дольше, чем остальные Пожиратели», – подумал Нотт, презрительно фыркнув. Юноша еще крепче прижал к себе Гермиону, стараясь успокоить ее. Нотт боялся почувствовать, что она плачет… Плачет из-за какого-то Пожирателя, что не достоин и мизинца на ее прелестной руке!

– Пусти меня… – прошептала Гермиона, стараясь оттолкнуть Теодора от себя.

Ее слабые ручки уперлись в стальной живот юноши, стараясь избавиться от надоевшего общества. Все старания Гермионы оказались тщетны. Нотт намного сильнее гриффиндорки и не даст ей уйти. Теодор понял, что у него нет другого выхода… Он должен забрать Гермиону в убежище прямо сейчас, не медля больше ни минуты.

Если она устроит сцену прямо тут, что же подумают остальные? Что главная помощница Гарри Поттера сошла с ума, пребывая в заточении. Этого нельзя допустить сейчас, когда власть маячит перед глазами, подобно путеводной звезде… Нотт, словно мотылек, летел к ней, не желая слушать чужие советы, не желая думать о какой-то там чести и правильности, о высшей цели и чужих нуждах.

Перед глазами вновь оказались искры, искривленные силуэты людей, развалин, деревьев… Гермиона не слышала хлопка трансгрессии и не успела понять, что происходит. Через мгновенье они уже стояли посреди комнаты Нотта. Холодные каменные стены в кольцо зажимали Гермиону, не давая ей набрать полные легкие воздуха. Сердце колотилось, точно бешенное.

Обида на целый мир поселилась в измученной душе Гермионы, стремясь перерасти в колкую ненависть. Обжигающую ненависть ко всем, кто пытался спасти ее из столь сладостного плена.

Не выдержав, забыв о собственной гордости, Гермиона уткнулась в плечо Нотта. Горячие слезы текли по ее щекам, скатываясь на тщательно вычищенное пальто слизеринца. Теодор боялся шевельнуться, почувствовав, что тоненькие пальчики гриффиндорки впились в его одежду. Он вновь почувствовал тот прилив сил, что посетил его в темном поместье Темного Лорда.

Понимание того, что слезы эти отнюдь не слезы радости пришло не сразу. Теодор все продолжал сжимать Гермиону в объятьях, пытаясь успокоить ее страдания, но всхлипывания так и не прекратились… Щеки девушки покраснели от жара, а руки слегка подрагивали при каждом вздохе.

– Перестань, Гермиона. Хватит… – прошептал Нотт, поглаживая ее по спутанным волосам.

Разве могла Гермиона услышать его мольбу? Перед глазами все еще был образ Малфоя, раскинувшегося на холодной земле. Гермиона никогда не была похожа на мечтательную дурочку… Она не видела ран Драко вблизи, но точно знала, что если он и переживет их лечение, то погибнет на плахе или сгниет в Азкабане, ненавидимый всеми. Гриффиндорка знала, что судьба его находится в руках юноши, что так крепко держит ее сейчас.