I'm all you see around

Девушка скучала по Кэролин и поэтому просила ту навещать её по возможности перед сном, либо сама захаживала в гостиную Гриффиндора. Надо же, как Гермиона к ней привязалась всего за две недели. Ей очень нравилось, что Кэролин была скромной, но при этом интересной собеседницей и так же, как и она, не любила разговоров о косметике, нарядах и парнях (слава Мерлину, не придётся слушать пустую болтовню Лаванды и Парвати перед сном!) и чтила устав школы.

Во многом Кэролин была схожа с Гермионой — была начитанной и могла выслушать всезнайку, когда та начинала взахлёб рассказывать о понравившейся ей книге. Кэролин была целеустремлённой и любознательной. И что-то в ней было такое необычное и располагающее, чего именно, Гермиона не знала, но её тянуло к девушке будто магнитом. Какая-то недосказанность, как будто Кэролин знала намного больше того, о чем говорила, знала какую-то тайну… А к тайнам у Гермионы с первого курса особый интерес.

И ещё, кажется, той нравился Гарри. Да и Гарри, как заметила Гермиона, очень привязался к новенькой. И она знала почему — у Кэролин с ним тоже было много общего. Оба не боялись одиночества, оба были без родителей, оба хотели стать аврорами и любили тишину. Кэролин подходила Гарри. Парень с её появлением заметно оживился, в глазах снова появился блеск. Он переставал потихоньку быть тем Гарри, которого она видела летом: с бутылкой спиртного, безнадёгой и вселенской грустью в глазах. «Было бы здорово, если бы они начали встречаться», — подумала Гермиона и с этими мыслями заснула.

***

В понедельник МакГонагалл по поручению Дамблдора провела небольшое собрание для преподавателей, касаемо будущих выпускников. Она раздала им заявления учеников о просьбе назначения того или иного преподавателя их научным руководителем. Всех больше заявлений было у Тонкс и Люпина — оба выглядели чересчур довольными и гордыми.

Оказалось, что даже у Хагрида нашлись двое желающих писать дипломную работу, чему полувеликан оказался безумно рад и даже пустил скупую мужскую слезу. Одной из желающих оказалась Луна Лавгуд.

— Северус, а тебя можно поздравить, — сказала МакГонагалл и уставилась на него, — в этом году ты не можешь отклонять заявления учащихся, как делал в прошлом, да и желающих у тебя нашлось писать диплом рекордное количество за все годы, что я тебя знаю — целых четыре человека.

Тихий смех огласил учительскую. Снейп сморщился, особенно когда Тонкс зааплодировала при этих словах. Так хотелось незаметно кинуть в неё Авадой… Зельевар с неприязнью посмотрел на заявления. «Ну какого… Мерлина и кто?» — подумал он, устало потерев переносицу. Он быстро просмотрел фамилии. Трое из четырёх заявлений были для него полной неожиданностью и откровенно пугали его. Во-первых, Гермиона Грейнджер. Видимо, чёртова всезнайка решила окончательно свести его с ума, вынося мозг бесконечными вопросами, которые с написанием диплома увеличатся минимум в три раза.

Во-вторых, Джинни Уизли. Уж кого-кого, а её он в последнюю очередь ожидал увидеть в числе своих курируемых. Не то, чтобы младшая Уизли была совсем бездарной, но она граничила с этой отметкой. Снейп совсем не понимал намерений рыжей гриффиндорки. Но, кажется, больше всех профессора поразил Колин Криви, вот кто был бездарностью. Он что, хочет остаться на второй год?! Драко Малфой в списке написавших к нему заявление оказался просто глотком свежего воздуха для Снейпа. Будь его воля, он бы отклонил ненужные ему три заявления! Будь проклят вредный «добрый» старикашка, мантикора его сожри, который запретил ему выбирать дипломников! Крупица маленькой надежды, что его дочь захочет писать дипломную работу у него растаяла после просмотра всех четырёх заявлений и добавила Снейпу злости. Настроение испортилось в считанные секунды, и сейчас зельевар сам мог сожрать Дамблдора вместо мантикоры.

Он стал осторожно глядеть по сторонам, пытаясь вычислить, к кому же записалась его дочь. Он был уверен, что к Тонкс. Кажется, Минерва поняла, о чём он думает, потому что сочувственно посмотрела на него.

Не прошло и двух недель занятий, а на него уже столько всего навалилось, не помогало вечернее употребление успокоительного вперемешку с алкоголем.«Нужно будет придумать что-нибудь новенькое или увеличить дозы», — решил он. Снейп стал подозревать, что не против снова оказаться двойным шпионом. Волдеморт мучил бы его гораздо меньше, чем, допустим, Грейнджер.

Минерва что-то говорила, как и каждый год, об обязанностях научного руководителя. Минимум одна консультация в неделю. Но учащийся мог потребовать дополнительных консультаций, и для этого нужно было всего-навсего написать заявление директору. Добрый Дамблдор разрешит, без сомнений, а вот самого научного руководителя, видимо, спрашивать не обязательно… Что за несправедливость? Как удачно он отказывался все предыдущие годы от нерадивых учеников, вдруг возжелавших писать у него дипломную работу! За это ведь даже практически не доплачивают…

***

Джинни, как и всегда, активно взялась за одержание победы в третьем туре. Она начала таскать с завтрака, обеда и ужина лакомые кусочки жареной курицы и рыбы для кошки Филча. Всё-таки путь к сердцу мужчины лежит через желудок, в конкретном случае — через желудок его кошки. Филч сначала устроил чуть ли не истерику, думая, что Джинни решила отравить его драгоценную питомицу, но миссис Норрис была умным животным, и могла спокойно отличить здоровую пищу от отравленной. И, кажется, Филч даже проникся толикой симпатии к Джинни и улыбался ей во весь, почти беззубый, рот, особенно, когда девушка, превозмогая себя и натянув ответную улыбку, гладила кошку по пыльной облезлой шёрстке.

Но кошку, конечно же, Джинни не удалось обмануть. Та отчаянно фыркала при виде рыжей гриффиндорки, опасаясь непонятно откуда взявшейся «любви», но всё-таки принимала из её рук еду, ведь Филч был постоянно занят, а кушать хотелось всегда, как и любой нормальной кошке.

А в среду Джинни сделала совсем отчаянный шаг. Она появилась в Большом зале к началу обеда с миссис Норрис на руках. Девушка протащила ко всеобщему удивлению кошку к своему месту за столом и усадила на колени. Сначала все отворачивались от неё, как от прокажённой, но когда Хлоя уселась рядом и спокойно погладила пыльное создание без намёка на омерзение, к миссис Норрис потихоньку и робко стали тянуться руки через стол с угощениями.

Гермиона, наблюдая эту картину, просто кипела от злости.

— Герм, ещё немножко, и ты превратишься в гриндилоу, — заметил Гарри.

Сцена за слизеринским столом его забавляла. Особенно он ухмылялся, увидев, как Малфой, стиснув зубы, пытался впихнуть в челюсть сытой кошки кусочек мяса. Но это ещё что, вот когда Хлоя протянула слизеринскому принцу облезлое животное, и тот неумеючи усадил её на колени так, что она впилась когтями в его дорогую мантию, тогда Гарри, не сдержавшись, прыснул.

Филч же наблюдал за сценой и запоминал ребят, которые были добры к его кошке. Он, безусловно, будет к ним мягче, если те что-то натворят.

— Здесь нет ничего смешного, Гарри! — завопила Гермиона, и Поттер решил, что она превратится не в гриндилоу, а в ведьму баньши.

— К ужину отлови кошку первой и притащи за гриффиндорский стол, — посоветовал Гарри, смеясь и прикрываясь от подзатыльника.

Гермиона зарычала.

— Нет, ну точно гриндилоу, — окончательно решил Гарри.

***