И это пройдет…
Шрифт:
— Не смогла пройти мимо, — смущенно ответила она.
Сентябрь 2005 год
— Ты крупные в мешок клади, а мелкие в корзинку, я их потом помою и в город сразу увезем, — говорила мама, подкапывая картофельный кустик.
Начало сентября выдалось удивительно теплым. Еще зелёные, но уже прозрачные листья подрагивали на веточках. В воздухе летали обрывки паутинок. На дачах пахло топящимися банями и жарящимися шашлыками. Аня нехотя собирала картошку. Мелкая земля попадала под ногти и застревала под ними черной полоской. Несмотря на перчатки маникюру пришел конец. Аня с грустью подумала о том, что не взяла с собой хотя бы пилку. Ей еще ни разу не удалось выскрести чернуху с помощью мыла. Как она
— Ань, ты меня слушаешь? — недовольно глядя на дочь, спросила мама.
Аня только что кинула в корзину большую картошину и вместе с ней кусок земли.
— Ой, — вырвалось у нее, — я случайно!
— О чем ты думаешь? — поджав губы, спросила мама.
— А почему у нас в доме так мало фотографий прабабушки и прадедушки, только два крупных портрета и все? — решила сменить тему разговора Аня.
— Тогда только по большим праздникам фотографировались, не то, что вы сейчас, даже в телефон уже камеры засунули, вы вообще от них не отклеиваетесь, — заметила мама.
Это была чистая правда, Аня не расставалась со своим телефончиком ни на минуту. Дедушка подарил ей его на новый год. Вожделенная Motorola RAZR V 3 стала для девочки центром жизни. Туда приходили сообщение от подружек, в записной книжке роились бесконечные мальчишки, с которыми Аня знакомилась на дискотеках.
— Мам, а прадедушка и прабабушка хорошо жили? — заинтересованно спросила Аня.
— Нет, они развелись на старости лет, только разъехаться не могли, так что прадедушка твой в бане жил, — коротко ответила мама.
— Как это развелись? — удивилась Аня, — но бабушка никогда не рассказывала, а почему?
— Прадед пил много и после этого дрался, его же контузило на войне. Прабабушка этого не стала терпеть. Он ее корову любимую на мясо сдал. Ты собирай давай, чего стоишь? — подкапывая новый куст, проговорила мама.
Аня не ожидала услышать такую грустную правду. Со слов бабушки она думала, что ее семья была счастливой и благополучной, а выходило, что все было далеко не так радужно. Но грустные мысли быстро вылетели из головы девчонки. Наклоняясь за очередной картошиной, она подумала о костре и о Лехе, который и собирал сегодняшнюю тусовку в честь закрытия сезона.
Сосед был веселым и компанейским, любил общаться. В его маленькой терраске яблоку негде было упасть. У него играли в карты и пинг-понг, у него во дворе висела боксерская груша и волейбольное кольцо, и это его папа соорудил две пары ходулей, которые привлекли внимание не только детей, но и взрослых. Аня была уверена, что вечером будет весело. Единственное, что ее смущало, так это то, что она была младше всех. Многие ребята уже учились в колледжах, техникумах, кто-то даже в университете, сам Леха в этом году заканчивал школу и наслаждался последними беззаботными месяцами.
***
— Пап, а что такое ядерная программа? — задумчиво ковыряя яичницу, спросила Оля.
— Исследовательская деятельность, направленная на изучение атомной энергии, а почему ты спрашиваешь? — удивился папа.
— Да вот, прочитала, что Иран возобновил программу обогащения урана и отказался от переговоров с ЕС. А почему Иран должен обсуждать и согласовывать свои внутренние вопросы с другими странами? — поинтересовалась Оля.
— Это очень сложный вопрос, — почесав в затылке, ответил отец. — С одной стороны, конечно, не должен, это их внутренне дело. Вот только ядерные компоненты легко становятся оружием, а Иран достаточно радикально настроенное мусульманское государство. Его политика вызывает обеспокоенность у других мировых держав, они опасаются за свою безопасность.
— Ну это же глупости, кто в 21 веке еще может хотеть на кого-то нападать, — удивилась Оля.
— Ты не права, конфликты бывают разные, в том числи и экзистенциальные, которые можно решить только смертью одного из противников, — заметил отец.
— Что значит экзистенциальные? — не поняла Оля.
— Конфликт на уровне смыслов, взглядов на жизнь. Существование одного
исключает возможность существования другого. Бытие, обращенное в смерть, — подумав, ответил папа.— Как сложно, — сказала Оля, глядя в глаза отцу.
— Это философия. То, что мы видим сейчас, лишь верхушка айсберга противостояния Запада и Востока. Цивилизации никогда не развивались равномерно. Одна всегда поглощала другую. Это только кажется, что религия ушла в далекое прошлое, но это неправда. Когда кому-то нужно зажечь конфликт, то самые простые пути для этого: национальный и религиозный вопросы, — помолчав проговорил отец.
— Почему? — удивилась Оля.
— Проще всего объединить людей в группу по общности территории и по мировоззрению, которое не сформировано долгой личной работой над собой, а навязано сверху. Это то, что требует меньше всего усилий от человека, — добавил он.
— Это так странно, ведь моя национальность в принципе от меня не зависит, — поморщившись, сказала Оля, — я же не выбирала, где мне родиться и никак не могу на это повлиять. А религию могу сменить или совсем не верить, как может это меня с кем-то объединять?
— По Кьеркегору человек проходит три стадии развития: эстетическую, когда живёт лишь переживаниями отдельных моментов; этическую, когда он живёт заботой о будущем, исходя из взятой на себя ответственности за прошлое; и религиозную, когда живёт ощущением вечности. Вот это желание вечности и сопричастности с чем-то большим и движет людьми, когда они объединяются по принципу нации и религии. Если правильно на этом сыграть, то мировоззренческий конфликт неизбежен, — ответил папа.
Апрель 2006 год
Клуб «Авангард» был полон молодежи, Мира танцевала в кружке своих одноклассниц. В уши били O-Zone и их «Dragostea Din Tei» в обработке какого-то местного диджея. Голова шла кругом от синего дыма и коктейля, который девчонки выпили перед танцами. На Мире было короткое неоновое платье, которое она сама сшила. Оно обтягивало ее фигуру до неприличия. Даже если бы девушка заявилась на танцы голой, все равно это выглядело бы куда целомудреннее, чем сейчас. Макияж был под стать: толстый слой тонального крема «Балет», которым она пыталась прикрыть пару так невовремя выскочивших прыщей, яркие зелёные переходящие в голубой тени из любимой, вымазанной почти до дыр палетки «Rube Rose», подводка по верхнему и нижнему веку делала лицо похожим на енота и жирная тушь, превращающая ресницы в паучьи лапки. Вся эта «красота» была надета и нанесена лишь с одной единственной целью- привлечь внимание Вовки. Мира знала, что каждую субботу он тусит в этом клубе. Она искренне надеялась, что не упустит возможности впечатлить его. Ей казалось, что она готова на все. Мира готовилась несколько недель, она специально ходила на эти танцы, высматривала девчонок, с которыми он зажимался, чтобы понять, какие девушки ему нравятся. Потом долго-долго просила у мамы именно такую мерцающую при свете прожекторов ткань, чтоб сшить коротюсенькое платье. Мира не сомневалась, что он оценит ее ноги, закованные в сапоги на тонкой острой шпильке. Оставалось только одно- случайно столкнуться с ним у бара или на танцполе. Она видела, как Вовка сдал в гардероб свой пухан, сунул руки в карманы новых спортивок и пошел в зал. В животе у Мирославы похолодело, после всех стараний и приготовлений она не могла решиться к нему подойти.
— А мы начинаем конкурсную программу, для первого тура мне нужно пятеро желающих, лучше девчонки, они ведь любят сладенькое! — закричал в микрофон патлатый тощий парнишка в белой майке и синих джинсах. — Ну, кто смелый?
Мира поняла — вот он, ее шанс. Со всех ног она бросилась на сцену.
— Отлично, а вот и первая участница, представься пожалуйста!
— Мирослава, — промямлила она в микрофон.
— Какое длинное имя, скажи Мирослава, смотрела ли ты шоу Романа Трахтенберга «Деньги не пахнут», — продолжал кричать в микрофон парень. Его голос Миру раздражал, она кивнула. — А готова ли ты уйти в отрыв, как участники этой передачи?