И это пройдет…

О! если б ты могла понять,

Какое горькое томленье

Всю жизнь, века без разделенья

И наслаждаться, и страдать,

За зло похвал не ожидать,

Ни за добро вознагражденья;

Жить для себя, скучать собой

И этой вечною борьбой

Без торжества, без примиренья!

Всегда жалеть и не желать,

Все знать, все чувствовать, все видеть,

Стараться все возненавидеть

И все на свете презирать!..

Лишь только божие проклятье

Исполнилось, с того же дня

Природы жаркие объятья

Навек остыли для меня…»

Аня пролистала несколько страниц и с придыханием продолжила:

«…Моя ж печаль бессменно тут,

И ей конца, как мне, не будет;

И не вздремнуть в могиле ей!

Она то ластится, как змей,

То жжет и плещет, будто пламень,

То давит мысль мою, как камень —

Надежд погибших и страстей

Несокрушимый мавзолей!..

Тамара:

Зачем мне знать твои печали,

Зачем ты жалуешься мне?

Ты согрешил…

Демон:

Против тебя ли?

Тамара:

Нас могут слышать!..

Демон:

Мы одне.

Тамара:

А бог!

Демон:

На нас не кинет взгляда:

Он занят небом, не землей!

Тамара:

А наказанье, муки ада?

Демон:

Так что ж? Ты будешь там со мной!

Аня читала на одном дыхании, ей хотелось, чтоб когда-нибудь кто-то признался ей в любви столь страстными словами. Она мечтала властвовать безраздельно в душе мятежного духа.

— Кошмар, — резюмировала Мира, — неужели тебе это нравится, — он же врет ей, по ушам проехал, козлоногий. Фу, — подруга издала булькающие звуки.

— Что бы ты понимала в настоящей любви, — обиделась Аня.

— Ну уж побольше чем ты, — парировала Мира, — сколько максимально ты встречаешься с мальчиком- 2 месяца?

— Ну я не могу так как ты, Вовка твой тоже не фонтан, — прошипела Аня в трубку.

— Знаешь, что, я вообще больше тебе ничего не расскажу, — рявкнула Мира и бросила трубку.

***

Полина перебирала свою косметичку, черный карандаш, которым она рисовала себе стрелки, безнадежно сточился. Недовольно вздохнув, Поля пошла к маме, сегодня у нее было свидание с мальчишкой из молодежной хоккейной команды, она уже надела свои сережки кольца, короткую юбку и модные колготки с рисунками, оставалось только подвести глаза. Родители были на кухне, о чем-то оживленно спорили.

— Ты представь, сначала вина грузинские и молдавские запретили, теперь вот рейды эти. Что творят ироды, — возмущался отец, — со мной Гоги работает, отличный мужик, а его депортировать теперь будут.

— Да, смотреть больно, а в Кондопоге? Сумасшедшие, просто фашизм натуральный! Слава Богу, отец не дожил, — мать всплеснула руками. — Какое позорище.

Поля замерла в дверном проёме, она вспомнила своего деда- героя войны. Он был удивительно добрым, с золотыми руками. В бою он потерял глаз. Но это не помешало ему работать часовых дел мастером. Если мама говорит такое, значит она действительно раздражена.

14 февраля 2007 год

Оля лежала на кровати и слушала музыку. Время было самое подходящее для грусти. Праздник, а она одна:

«Напитки покрепче,

Слова покороче,

Так проще, так легче,

Стираются ночи.

Звонки без ответа,

Слова и улыбки,

Вчерашнее лето

Смешная ошибка …»²¹

Аня с Полиной ушли на тусовку к одному однокласснику, а Олю не пригласили. Ее это страшно обидело, она не ожидала, что девчонки пойдут без нее. Родители ушли в театр. Смотреть телевизор не хотелось. Читать надоело. «Грозовой перевал», за который Оля взялась, ей откровенно не нравился, и только привычка доводить все до конца, заставляла ее браться за книгу. От скуки она прибрала всю квартиру, испекла оладья на кефире, пощелкала семечки и даже разыграла арпеджио, но время ползло медленно. Оставалось только завалиться спать. Приняв душ, Оля улеглась и вставила наушники в уши, в надежде, что сон придет сам собой. Этого не произошло, она вертелась с боку на бок. В дверь позвонили. Оля очень удивилась. Кто бы это мог быть? Родители еще не должны были вернуться, ведь всего 8 вечера.

Оля подошла к домофону и проговорила тихо в трубку:

— Да

На другом конце молчали. «Может ошиблись?» — подумала она, вешая трубку обратно на стену. Но стоило ей сделать два шага к комнате, как в дверь снова позвонили.

— Кто там? — серьезно спросила Оля.

— Оль, это я, Паша, — покашливая, сказал бывший друг.

Былая обида, удивление и странная радость бурлили в ней.

— Ты зачем пришел? — строго произнесла она.

— Открой пожалуйста, я поговорить хочу, — тоскливо сказал Паша.

Оля нажала на кнопку. Она точно не знала, чего ждет, но чувствовала, что вот-вот произойдет что-то важное. На лестнице раздались тяжелые шаги. Забыв о том, что на ней голубая пижама с Минни Маус, она распахнула дверь. На пороге стоял Паша, в руках он держал букет из розовых гербер.

— Прости меня, — виновато произнес он, протягивая цветы, — я такой дурак был.

Оля не знала, что сказать, да и любые слова были излишни. Пашка и его возвращение- определённо, лучший подарок к празднику.