i f36931a51be2993b

Странный, хрустальный звон в ушах. Почему пальцы в вине, почему оно на ковре?..

– Прости, мой мальчик! Я не хотел, чтобы ты обманывал себя.

Интересно, Ирия еще хоть в чём-нибудь себя обманывает?

"Вам ничего не грозит, кроме выгодного брака..."

Мама, мама, мама! Как же так?! Почему?! Как же ты...?!

– Мать сказала тогда моим сестрам, - услышала девушка собственный голос. Очень спокойный, - что их ждет только выгодный брак. А брак ждал лишь одну из них. Второй грозила казнь. Мама об этом знала.

– Леон, выжившая сестра вскоре последовала бы за погибшей. Ревинтер не оставляет шанса никому.

– Да. Я понимаю. Это - политика.

– Это - мерзость и грязь, прах побери этот мир!
– дядя Ив грохнул бокалом о стену.

Алое на каштановом почти незаметно. Зато ручей на ковре стал шире. Как темнеющая кровь...

...Лиар, бегство по ставшему кошмаром родному дому, папин кабинет, догорающие свечи...

Лужицы крови... то есть вина. И слабо мерцают в отблесках камина хрустальные осколки. Старинный мидантийский хрусталь не привык к такому обращению.

Свечи, свечи, свечи... Когда же, наконец, за окном начнет светать?!

За окном. На улице. Везде.

– Карлотте нужно было выиграть время, - Ив Кридель взял себя в руки. Теперь и он смотрит, не отрываясь, на винные разливы на ковре. Не засыхают. Кровь сохнет быстрее. Кабинет папы тоже был в коричневых тонах. Оттенка горячего кемета, а не каштана, - вот и вся разница.
– И для этого она решила разменять фигуры "смертников".

– Нас, - девушка подавила тяжелый вздох, и в груди стало нестерпимо больно. Нечем дышать.
– Мама всегда была хорошим игроком...

В детстве Ирия никогда не могла у нее выиграть. А когда подросла - проиграла сначала Ревинтеру, потом - Полине.

– Даже в юности Карлотте не было равных. Лучше играл только Ральф Тенмар, - дядя Ив по-прежнему не сводит взгляда с озерца на ковре. Точнее - уже болотца.

Скоро высохнет, следов не останется. Их часто не остается.

Возможно, Карлотта Гарвиак любила первого ребенка. Прежде чем окончательно решила, что привязанность - это слабость.

"И не смей меня жалеть!.."

– Твой отец, Леон, не стал ее спасать из монастыря. И я не могу его за это судить.

Ирия тоже уже не могла. Вот только вместо кобры лорд Таррент притащил в дом другую змею - подколодную. Ужалившую его насмерть.

И больше нет бокала, чтобы разбить об пол! Или раздавить в руках...

– Прости, Леон, но монастырь - единственное приемлемое место для твоих матери и сестры.

3

Что? Что он сказал? Что он такое говорит?!

– Какую из моих сестер вы имеете в виду?
– Это ее голос звучит так холодно? И ни капли не дрожит от боли?
– Эйду или Ирию?

– Мальчик мой, за кого ты меня принимаешь? Естественно, ты не должен позволять, чтобы Эйда угодила в приют для несчастных молельщиц. Бедная девочка ни в чём не виновата!

Да, дядя Ив - порядочный человек. Невинные не должны страдать. Только преступники. Или не сумевшие доказать, что не преступники.

– Я вас понял. Вы говорили об Ирии.

А еще понимает, что всё еще числится здесь в живых.

– Прости, мой мальчик, что напоминаю об этом.
– Ив Кридель, протянув руку, крепко сжал запястье племянника.
– Но убийца твоего отца не должна уйти от возмездия лишь потому, что она - твоя сестра.

И не уйдет. Лишь потому, что он - ее брат.

И как обрадовался бы настоящий Леон - услышь он сейчас дядю Ива!

– Я должен сказать вам правду, - девушка твердо взглянула в дядины карие глаза. Теплые. Как оказалось - обманчиво.
– Я не верю в виновность сестры. Я уверен, что Ирия не могла этого сделать!

– Леон, Леон, - дядя Ив покачал наполовину седой головой.
– Я много слышал о твоей сестре. Это ведь она едва не убила того негодяя, Ревинтера-младшего?

– Она...

Жаль, что лишь "едва"!

– Леон, я не хочу тебя пугать. Но из всех детей Карлотты Ирия - больше всех на нее похожа. И всё, на что способна мать, может совершить и Ирия.

Молчи. Не шевелись. Это не тебя только что назвали потомственной убийцей и предательницей! Ты сейчас - Леон Таррент, а его никто не оскорблял.

– Потому что хотела убить подонка и негодяя?!
– Всё-таки она почти кричит, так нельзя! Надо успокоиться. Сейчас же!
– Если Ирия смогла дать в морду злейшему врагу и убийце, то, выходит - способна и отца родного зарезать?!

– Леон, ты, возможно, не всё знаешь. Когда твоих мать и сестер окружили в аббатстве, Ирия пыталась убить и себя, и Эйду!

– Это - лучше, чем достаться солдатам!..

– Леон, поверь - человек, готовый пролить родственную кровь, сможет это сделать снова и снова. А ваш отец... У Ирии были причины считать его врагом.

...Закатная Башня. Дочь с кинжалом в руках - против собственного отца.

Застыл на пороге ужаснувшийся камердинер...

Смогла бы она тогда?! Это сейчас легко говорить, что "ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах".

...Бледнее мела лицо Эйды. Ветер жестокой ранней весны рвется из распахнутого окна. В мертвой хватке застыли пальцы. Теплая рукоять кинжала, сталь у горла родной сестры...

Смогла бы?

...Мрачный коридор древнего родового замка. Два силуэта в отсветах факелов. Мужская тень со шпагой, женская - с кинжалом.

– Разыграем жизнь сестренки, Леон?..

...Серая, насквозь промерзшая келья. И опять - два врага в дикой схватке за жизнь. Мать и дочь...

Дядя Ив прав. Из всей семьи Ирия еще не пыталась лишить жизни только Иден и Чарли. Но отца всё-таки убила не она!

– Ирия - не убийца. Я докажу, что она никого не убивала. Я найду настоящего убийцу.

– Если тебе это удастся, Леон, я первым пожму тебе руку. Как бы я хотел ошибаться насчет крови Карлотты!.. О чём я говорю - прости меня, мальчик! Ведь в тебе тоже течет ее кровь, а ты - чист и благороден.

Ошибочка, дядя Ив. Леон как раз - редкая гниль! А кровь у нас действительно дурная - здесь ты угадал. Но это еще не причина, чтобы всех нас душить с колыбели. Или записывать в потомственные убийцы!